Клинок архангела

Глава 23

Дмитрий открыл глаза и увидел стену своего офиса в Башне. Он редко спал — это казалось пустой тратой времени, когда требовалось совсем немного сна, чтобы выжить. Но после возвращения из квартиры Хонор сел за стол, его мысли были сосредоточены на охотнице, который угрожал заставить его почувствовать то, что давно пылилось в душе. Несколько минут спустя он уже спал, и ему снилась единственная женщина, которая владела его сердцем. Хотя он взял её так, как мужчина берёт женщину в первую брачную ночь, Ингрид всегда принадлежала ему, фермы их семей стояли бок о бок. Они вместе кувыркались в грязи в детстве, объедались фруктами в ленивые летние дни, позолоченные солнцем, и учили друг друга тому, что один знал, а другой нет. Когда она улыбнулась ему в тот день над полевыми цветами, эмоции, которые вспыхнули внутри, были необычайно сильными. И это была правда, пока шли годы, и он с Ингрид рос. Оглядываясь назад, он не мог представить, что когда-то был тем невинным мальчиком, который вставал до рассвета, чтобы взобраться на горный склон, за исключением того, что любовь к Ингрид всё ещё была такой глубокой, такой настоящей.

Хриплый женский смех. Не Ингрид. Оттолкнувшись от стола, он подошёл к окну из зеркального стекла, которое выходило в тишину Манхэттена, застрявшего между ночью и днём, стальные здания отбрасывали мягкие серые тени, а не сверкающие бастионы. Пожалуй, это единственный раз, когда в городе было тихо, всего два часа между окончанием ночной жизни и началом дневной суеты. Он жил здесь сотни лет, видел, как город вырос из ничего в мегаполис, чьё сердцебиение отзывалось в миллионе людей по всему миру. Временами он подумывал оставить его, и даже покидал город, пребывая при дворе Нехи, молодой и всё ещё переполненный гневом, которому не было выхода. А потом, конечно, Фаваши. Милая, любезная Фаваши, которая была королевой в процессе становления, её дом, наполненный музыкой, искусством и теплом — идеальная ловушка для мужчины, который веками искал утешения и не находил его.

«Почему ты больше не спрашивал меня о Фаваши?» — спросил он ангела, которого видел приближающимся к Башне, характерный размах его крыльев, золотые нити яркие даже в тусклом свете.

Ответ Рафаэля был жестоко честным.

«Не похоже, что ты хотел бы это обсуждать».

«Ты мог бы, по крайней мере, назвать меня дураком, — сказал он, когда Рафаэль приземлился на балконе снаружи, — вбив в меня немного здравого смысла».

— В этом не было необходимости, — сказал Рафаэль, входя в комнату и складывая крылья за спиной. — Фаваши — хороший выбор пары для человека твоей силы. — Фаваши никогда не хотела иметь пару.

— Если я хотел превратиться в её личную угрозу.

— А в итоге, стал моей. — Он слабо улыбнулся.

— Это просто бонус. — Пока он говорил, понял, что в Рафаэле изменилось нечто большее, чем просто крылья. Архангел был его другом на протяжении веков, но за последние двести лет стал очень, очень далёким существом.

Дмитрий на самом деле не обратил внимания на трансформацию, потому что был на том же пути. Но теперь голубизна глаз Рафаэля была тронута юмором, и он заговорил с Дмитрием так, как они когда-то разговаривали на поле вдали от цивилизации, два очень разных человека, которые нашли общий язык.

— Она приходила сюда, пока тебя не было, — сказал он, озвучивая замеченную разницу в Рафаэле, и реагируя на неё.

— Поскольку она не ранена и не мертва, я понимаю, ты взял себя в руки.

— Без труда. — Правда в том, что, хотя гордость оказалась задета тем, как Фаваши сыграла на его гневе, по отношению к ней Дмитрий всегда был холодным.

Если бы Хонор сделала что-нибудь подобное, — солгала бы ему о любви с таким милым лицом, — не было бы холода, только самая смертоносная из кровавых яростей.

Шелест крыльев.

— Если мы начали задавать вопросы, — сказал Рафаэль, — у меня есть что узнать. Почему ты никогда не винил меня за интерес Исис к тебе?

— Потому что, — сказал Дмитрий, — безумие Исис было только её. И если нужно заплатить какую-то епитимью, ты сделал это в той комнате под крепостью. — Прикованный к стене напротив, Рафаэль был вынужден наблюдать за насилием по отношению к Дмитрию, быть свидетелем других зверств Исис, слушать душераздирающий крики, когда Исис шептала о том, что сделала с Ингрид и Катериной. И Рафаэль — молчаливый страж — был там в конце, когда Дмитрий держал крошечное тельце своего сына на руках и плакал до тех пор, пока внутри не осталось слёз, и стал пустым человеком. — Я думал, что умер в той комнате, — сказал он, сжимая кулаки при воспоминании о том, какими хрупкими были кости Миши, как легко было их сломать. Архангел долгое время ничего не говорил. Но когда открыл рот, слова не были ожидаемыми.

— И я так думал.

Дмитрий встретился взглядом с этими безжалостными голубыми глазами.

— Тогда зачем заставлять мертвеца ходить?

— Возможно, я знал, кем ты однажды станешь. — Холодный ответ архангела. — «Или, возможно, потому, что не только ты дал клятву в том ужасном месте».

Дмитрий запустил руку в волосы.

— Стоит посмеяться надо мной, Рафаэль. Я предупреждал тебя не связываться с охотницей, но нахожусь примерно в таком же положении. — Хонор становилась слишком важной, принуждение было не только сексуальным, не только физическим.

— Это не сложно, — отметил Рафаэль.

— Иметь при себе охотника. — Но она была не просто охотницей. Она женщина, которая пробудила воспоминания о жизни, которую он потерял вечность назад.

Смех Ингрид… Прошло очень, очень много времени с момента, как он слышал его в последний раз, но когда Хонор засмеялась, ему показалось, что он почти может протянуть руку и коснуться своей жены. Странное безумие, с которым у него не было желания бороться — сердце болело от потребности, которая пережила бессмертие, пережила все его пороки, пережила его собственную волю.

— Ты делал анализ её крови? — Вопрос Рафаэля был прагматичным. — Образец должно быть легко достать, учитывая, что Гильдия хранит единицы запасной крови всех своих охотников.

Игнорируя боль в груди, Дмитрий взглянул на архангела.

— Ты так уверен? — Рафаэль не ответил, потому что ответа не требовалось. Они бы не стояли здесь и не вели этот разговор, если бы Хонор не была важна.

— Я бы не хотел, — сказал он вместо этого, — чтобы ты потерял ещё одного смертного.

— Иногда выбора нет. — Он подумал об Иллиуме. Ангела по-прежнему тянуло к смертным, хотя он потерял человеческую женщину, которую любил, увидев, как она вышла замуж за другого мужчину. Синекрылый ангел присматривал за её семьёй, пока та женщина не умерла, а затем он присматривал за её детьми и детьми её детей… Пока они не разбрелись по всему миру, и маленькая горная деревушка, где родилась его любовь, не перестала существовать. Выбор есть всегда.

— Нет, Рафаэль, — сказал Дмитрий в ответ на ледяной тон в его голове.

— Я был рядом с тобой веками, но если прикоснёшься к ней, это будет стоить моей верности.

«И я сделаю всё возможное, чтобы убить тебя».

В нечеловеческих глубинах этих глаз, которые видели, как прошло тысячелетие и более, появился намёк на какие-то безымянные эмоции

— Значит, она не только важна. Она твоя.

Подойдя ближе к стеклу, он уставился на город, начинающий ярко сиять серебром в лучах рассвета.

— Я не знаю, кто она. — Но она подходит. Он взял её кровь и сделал тест несколько дней назад, движимый непостижимой потребностью. Токсин, который превратит смертную в вампира, не свёл бы её с ума и не оставил бы Хонор разбитой оболочкой очаровательной, неотразимой женщины, которой она была сегодня.

«Ты ведь знаешь, тебе нужно только спросить».

«Для твоего избранного контракта не будет. Я знаю».

Они с Рафаэлем сражались на протяжении веков и сорились, но были связаны узами настолько глубокими, что те держались, даже с возрастом и потери человечности.

«Проблема в том, что, я думаю, меньше всего Хонор хотела бы стать вампиром».

Ещё одно молчание между мужчинами, которые знали друг друга так долго, чтобы не боялись. Дмитрий нарушил молчание.

— Что сказал Наасир? — Вампир, один из Семёрки, в настоящее время находился в недавно восставшем городе Аманат, некогда драгоценном камне в короне архангела Калианны, а теперь её доме.

— Что моя мать относится к нему как к любимому домашнему животному. — В тоне Рафаэля сквозило мрачное веселье, смешанное с чем-то более опасным.

— Похоже, она поняла, кто он.

— Это не секрет. — Хотя происхождение и способности Наасира широко известны узкому кругу.

— По крайней мере, она приняла его. — Предоставляя им постоянный поток информации от Аманата без присутствия Рафаэля.

— А ангел, которого Джейсон оставил вместо себя?

— Калианна игнорирует Изабель, что хорошо. — Крылья архангела заблестели в первых лучах солнца. — Ты всегда был моим клинком, Дмитрий. Скажи — должен ли я был убить её? — Дмитрий встретился взглядом с нечеловеческой синевой его глаз. Между ним и Рафаэлем были столетия дружбы и боли.

— Возможно, — сказал он, думая о женщине с хриплым смехом и улыбкой, которая преследовала его в воспоминаниях, — существует второй шанс.

Хонор сидела за своим маленьким обеденным столом, блокнот, который дал ей доктор Рубен, был закрыт, на горизонте забрезжил рассвет. В нескольких зданиях всё ещё сверкали залитые светом офисы, но день уже близился, солнце тепло светило на востоке. На его фоне чётко вырисовывалась Башня, казавшаяся как-то мягче в этих странных, хрупких сумерках.

Дмитрий, подумала она, никогда не показался бы мягким.

Её тело продолжало тлеть от медленного ожога его поцелуя и прикосновений. Даже факт, что они продвинулись немного дальше после её флэшбэка, не мог приглушить воздействия. Чувственность Дмитрия была мощной, столь же необузданной, сколь и утончённой, столь же тёмной, сколь и терпеливой. Убаюкивающей. Соблазняющей. Хонор прекрасно знала, что он управлял их встречами, приучая её к своим прикосновениям, своим поцелуям, своей силе. Она не возражала против исследования чувственности с мужчиной, который знал об удовольствии больше, чем она могла себе представить; Хонор доверяла ему в постели.

Конечно, подумала она с улыбкой, вставая, чтобы приготовить завтрак, у неё не было намерения позволять ему продолжать руководить танцем, как только они станут настоящими любовниками. Она доела хлопья и собиралась налить чаю, когда кто-то постучал в стеклянную стену, выходившую на её квартиру. Развернувшись, она потянулась за пистолетом, засунутым за пояс джинсов… и увидела крылья серебристо-голубого цвета, подсвеченные восходящим солнцем. Иллиум ткнул большим пальцем через плечо в сторону Башни.

Кивнув, она наблюдала, как он снижался, а затем пронёсся над городом в захватывающем дух цветовом шоу, ещё более поразительном на фоне рассветного неба. Когда к его крыльям присоединились крылья полуночи и рассвета, Хонор ошеломлённо вздохнула, всё ещё совершенно очарованная преображением Елены. Вместо того чтобы зависнуть рядом с Еленой, Иллиум выполнил резкое вертикальное погружение, от которого сердце Хонор подскочило к горлу, прежде чем повернулся, чтобы подняться, а затем взлететь обратно с той же скоростью, облететь вокруг Елены и оказаться рядом с ней. Игривость в его движениях говорила о дружбе между этими двумя.

Это единственный тревожный звонок, которым ей придётся поделиться с Эшвини, подумала она с усмешкой, направляясь переодеться в менее рваную футболку, приняв душ.

Но когда вошла в спальню, обнаружила, что отказывается от футболки в пользу топа с короткими рукавами и круглым вырезом, который подчёркивал фигуру и ярко-красного цвета. Он не стеснял движений, даже не открывал большого декольте, но это самая сексуальная вещь, которую она надевала с момента нападения. Это было приятно.

Нанеся лёгкий макияж, в том числе помаду цвета мака, она собрала волосы в тугой хвост и пристегнула оружие. Было слишком жарко, чтобы прикрыть наплечную кобуру курткой, температура за ночь резко подскочила, поэтому Хонор пожала плечами и оставила всё как есть.

Когда она вышла из дома, у обочины на холостом ходу стоял красный Феррари с откидным верхом.

— Я и не знала, что заказала услугу самовывоза, — сказала она вампиру на водительском сиденье.