Клинок архангела

Глава 24

Одетый в накрахмаленную белую рубашку с расстёгнутым воротом и чёрные брюки от костюма, он выглядел как какой-нибудь высокооплачиваемый руководитель, направляющийся на утреннюю встречу, его глаза были затенены зеркальными солнечными очками, которые хотелось сорвать, чтобы она могла прочитать его взгляд.

— Я ещё не получил от тебя того, чего хочу. — Это могло быть шуткой и абсолютной правдой. — Ты уже поела? — спросил он, вливаясь в поток машин.

— Да. — Кстати, о завтраке… — От кого ты питаешься?

— Осторожнее, Хонор. — Интонация в его словах задела её за живое. — Я мог бы начать думать, что ты ревнивый и собственнический тип. — Она никогда такой не была, но, с другой стороны, он единственный мужчина, который стал её навязчивой идеей. Сегодня ранним утром ей снился не безликий любовник, а Дмитрий, с его опытными руками и греховными прикосновениями.

— Да, — сказала она, понимая, что просит о чём-то таком, чего он, возможно, не в состоянии дать. — Думаю, так. — Сворачивая, чтобы пропустить городской автомобиль, который пытался вынырнуть в безумный поток машин, он не торопился с ответом.

— Прошлой ночью особенно сочная блондинка предложила себя. Она позвонила мне после того, как я вышел из твоей квартиры. — Хонор крепче сжала дверную ручку, хотя понимала, что он нарочно провоцирует её — он в хорошем расположении духа, и всё же не могла побороть первобытное чувство собственничества в своей реакции.

— Я бы подумала, — сказала она с наигранным спокойствием, — что ты усвоил урок о блондинках на примере Кармен. — Он повернул, направляясь скорее к туннелю Линкольна, чем к Башне.

— Ах, но сладкий, горячий вкус крови может замаскировать самые непривлекательные качества. — Не проявляя никакого нетерпения по поводу затора перед туннелем, он снял солнцезащитные очки, чтобы положить их в отделение под приборной панелью. — Хонор. — Со струящимся по венам гневом, она повернула голову и обнаружила, что втягивает воздух от его опьяняющей чувственности. Рассветное солнце, уличное движение — ничто из этого не могло приглушить напряжённость этих тёмных глаз, резкие черты этого прекрасного лица. — Я, — сказал он тоном, похожим на грубый шёлк, — тоже собственник, крольчонок. Смертельно опасный. — Её гнев трансформировался во что-то гораздо более интуитивное.

— Это меня не пугает, — сказала она, кладя руку ему на бедро, чувствуя, как под ладонью напрягаются мышцы. — Но я видела, как действуют вампиры твоего возраста.

— Как? — Низкое вопросительное мурлыканье, которое с таким же успехом могло быть ударом стилета.

— Угрюмо? — Ответа не последовало, и он тронулся вперёд. — Я знаю, — продолжила она, — сексуальные нравы гораздо… расслабляющие. — Однажды она застала оргию в разгаре во время охоты. Конечности переплетались в сексуальном самозабвении, шеи выгибались для укуса, а вздохи наполняли воздух, напоенный мускусом секса, это было чертовски эротично, но у Хонор не было ни малейшего желания присоединиться — даже когда к ней обратилась пара накачанных блондинов-скандинавов-близнецов. — Это не для меня, — сказала она, потому что, хотя такие фантазии забавные, на самом деле очень прочно попала в лагерь сторонников верности.

— Это, между нами говоря, перешло черту. — Фраза, которая давала ей право требовать то, что она собиралась потребовать.

— Я никогда не смирюсь с тем, что у тебя могут быть другие любовницы — будь то ради крови или секса — и если ты этого ожидаешь, тогда мы должны прекратить всё прямо здесь и сейчас. — Уход от Дмитрия разрушил бы что-то жизненно важное внутри Хонор, но хуже было бы наблюдать, как он склоняет свою тёмную голову над шеей какой-то другой женщины. — Как бы долго мы ни были вместе, — а она не была настолько наивна, чтобы думать, что сможет удержать такого мужчину, навсегда, — это должно быть моногамно. — Когда она хотела убрать руку с его бедра, он на секунду накрыл её своей, прижимая к себе.

— Похоже, блондинки потеряли свою привлекательность, — сказал он, увеличивая скорость.

— Этого мало.

— Больше никого на это время, Хонор. — Недвусмысленное обещание… за которым последовало предупреждение. — И это работает в обе стороны.

У неё защемило в груди, и только тогда Хонор поняла, что задерживала дыхание. Выдохнув, она сказала:

— Я знаю, что это несправедливо, ведь я, возможно, не смогу позволить тебе питаться от меня.

Вампир однажды сказал, что кровь из вены отличается от донорской крови, как самый изысканный шоколадный торт от рисового крекера. Но Дмитрий пожал плечами, которые она хотела снова увидеть обнажёнными.

— Кровь достать легко. — Проехав туннель, он вывел их в пригород. — А вот без секса я мог бы умереть. — Она впилась ногтями в его бедро, давясь смехом. Когда его губы изогнулись в медленной улыбке, которая наводила на опасные мысли, Хонор решила сыграть с ним в его же игру. Она провела пальцами вверх по молнии его строгих чёрных брюк. Дмитрий выругался, но ухитрился не вильнуть. Он сразу же затвердел от прикосновения, что придало ей смелости.

— Постарайся не ехать рядом с полуприцепом или пикапом, — сказала она, обхватив член настолько, что Дмитрий стиснул зубы, — или они увидят это.

— К чёрту. — Он нажал что-то на приборной панели, и крыша автомобиля с плавным электронным жужжанием, за полминуты закрылась. Повторное нажатие, и окна оказались подняты и затемнены. Боже милостивый.

— Сколько стоит эта машина? — спросила Хонор, но вместо ответа Дмитрий положил свою руку на нее и заставил ускориться.

— У тебя не получится. Не рукой. Может, если используешь рот. — Её пальцы на ногах поджались, желание разлилось жидким жаром в животе.

— Ты не можешь кончить, — предупредила она, сжимая его рукой. — Или тебе придётся вернуться и переодеться. Сжав пальцы на руле, он с шипением выдохнул.

— Я не забуду этого, Хонор.

Это угроза, от которой соски напряглись, потираясь о кружево сексуального лифчика, который она надела под топ. Однако она даже не думала останавливаться — она хотела сделать это, получить опыт, о котором сломленная женщина, которой была в начале этой охоты, никогда бы не подумала.

— Там, — сказала она, — вход в какой-то парк. — Зелёная трава, несколько столиков для пикника. Вывернув руль, Дмитрий въехал на небольшую стоянку. В это время дня слишком поздно для любителей выгуливать собак и бегать трусцой и слишком рано для других. Отстегнув ремень безопасности, не убирая руки с его колен, она наклонилась, чтобы прикусить мочку уха Дмитрия. Когда он вздрогнул, она поняла, что задела очередную эрогенную точку на его теле. — А лобовое стекло становится непрозрачным? — Не говоря ни слова, он протянул руку, дотронулся до чего-то на приборной панели. Секундой позже стекло стало дымчато-чёрным. — Это вообще законно? — Лизнув мочку его уха, она просунула свободную руку под расстёгнутый ворот его рубашки, чтобы провести пальцами по впадинке у основания горла, и почувствовала, как напряглись его мышцы.

— Количество правонарушений растёт. — Мрачные, опасные слова, от которых она сжала бёдра, а в голове пронеслись образы самого эротичного из наказаний. Дмитрий был бы непростым любовником — подобно безликому мужчине, которого она видела в своих снах, он бы требовал, контролировал и обладал.

— Ты, — пробормотала она, обеими руками расстёгивая его ремень, — самый сексуальный мужчина, которого мне доводилось встречать. — Одним только вдохом он заставлял думать о пороке. Расстегнув пуговицу на его брюках после ремня, она потянула вниз молнию. И скользнула рукой внутрь, чтобы обхватить горячую, твёрдую плоть, покрытую бархатисто-мягкой кожей.

Дмитрий откинул голову на подголовник, одна рука всё ещё лежала на руле, а другой он обнял Хонор, чтобы сжать в кулак спинку топа. Напряжённая линия его шеи была непреодолимым искушением.

Продолжая ласкать его уверенным движениями, от которых сухожилия на шее побелели на фоне тёплой соблазнительной кожи, Хонор проложила поцелуями дорожку вверх по одному из этих сухожилий… а затем укусила. Он положил руку ей на спину одним резким движением, прежде чем снова скомкать в кулаке её топ. Мгновение спустя они уже целовались. На этот раз не лёгкое касание, не изучающее прикосновение. Поцелуй был полон страсти, сплетений языков и стука зубов, пока Дмитрий целовал её как мужчина, у которого на уме был грубый, потный, грязный секс, и ему было всё равно, знает ли она об этом. Судорожно вздохнув, когда оторвались друг от друга, она сжала его в кулак, поглаживая сильно и быстро. Один раз. Второй. Глаза Дмитрия заблестели.

— Не знай я лучше, — сказал он, — мог бы сказать, что ты брала уроки, как лучше доставить мне удовольствие.

— После этого комментария, я бы должна остановиться, но ты у меня в крови, Дмитрий. — Не давая страху возможности очнуться, она наклонила голову и взяла его в рот.

— Чёрт! — Он крепче сжал её топ, но не сделал ни малейшего движения, чтобы толкнуть или как-то иначе направить голову, как будто знал, по какой тонкой грани она ходит.

Дмитрий испробовал все сексуальные удовольствия, какие только можно. Он спал с императрицами и королевами, выкатывался из постелей, в которых было больше одного тела, его ублажали самые опытные куртизанки и самые распутные бессмертные. На короткий, пронзительный миг разврат заставил его забыть. Потом всё превратилось в игру, чтобы посмотреть, как далеко он может зайти, скольким излишествам предаваться, не разрушая себя. Однако за последние сто лет даже эротика не приносила удовлетворения — он играл в эту игру, но с холодным расчётом, без особого пыла.

И всё же в этот момент он и представить не мог, что его когда-либо охватывала такая тоска. Он изо всех сил пытался не вцепиться в волосы Хонор и не научить её именно тому, что нравилось. Держать руки там, где они были, было упражнением в строжайшем самоограничении.

Он не осмеливался посмотреть вниз и увидеть, как Хонор великолепным ртом работает с невероятной уверенностью. Затем у Хонор что-то заурчало в глубине горла, и Дмитрий выгнулся дугой, позвоночник изогнулся, и удовольствие вырвалось из члена и обрушилось на него жестоким каскадом.

Хонор не отрывала рта, пока Дмитрий кончал, поглощая его семя с чувственной открытостью, которая заставила задуматься, кем она будет, когда станет полностью цельной, без переломов в психике.

«Больше она не сломается», — подумал он, тяжело дыша, когда Хонор отстранилась.

Упёршись руками в его бёдра, Хонор повернулась к нему лицом. Её щёки раскраснелись, глаза стали глубокого, страстного зелёного цвета, губы пухлые и красные. Отпустив топ, чтобы привести себя в порядок, он наблюдал, как она смотрит на него. В момент, когда он закончил застёгивать ремень, она перелезла через консоль между сиденьями, чтобы сесть ему на колени, положив голову на одно плечо, а рукой выводила узоры на другом плече через тонкую ткань рубашки. Дмитрий обнял её одной рукой, положив свободную ладонь ей на бедро.

— В последний раз, когда я целовался в машине, машин ещё не существовало. — Это было в тележке, гружённой овощами. Каким-то образом он уговорил свою молодую жену отодвинуться назад, где трахнул её весьма удовлетворительно. Но его любимым воспоминанием было то, как Ингрид однажды солнечным днём одна появилась в повозке, в её карих глазах было приглашение, которое она никогда бы не произнесла вслух. Не в то время. Позже, когда они уже жили вместе несколько лет, когда Миша начал ходить, его жена иногда шептала ему на ухо самые греховные приветствия. Когда другая женщина прикусила мочку его уха и сказала:

— Я хочу, чтобы твой рот был на мне, Дмитрий, — низким, хрипловатым тоном, который был так же приятен, как прикосновение. — Я мечтала об этом и проснулась, а простыни, запутались вокруг ног, и рука между бёдер.

Дмитрий погладил её по бедру.

Она дрожала, но не сопротивлялась. Вместо этого сделала то, что делала сама — обняв его рукой за плечи, другой она обхватила его подбородок и притянула голову к себе. Он превратил поцелуй в медленное, томное соблазнение, прижимая тыльную сторону ладони к шву её джинсов и к клитору. Только это. Никаких других вторжений. Простое, неумолимое давление, от которого у неё перехватило дыхание, но тело попыталось сопротивляться его прикосновениям.

— Хочешь, чтобы я тебя погладил, Хонор? — спросил он, ослабляя давление. — Будь хорошей девочкой и скажи нужные слова. — Она прикусила его нижнюю губу. Сильно. Улыбнувшись, он начал тереть — крошечными движениями вверх-вниз, от которых она начала извиваться, а горячий аромат наполнил воздух в машине.

Каким бы чувствительным он ни был к запахам, будет улавливать намёки на неё в течение нескольких последующих дней. Он совершенно уверен, что его член будет твердеть каждый раз.

— Дмитрий.

Хонор напряглась и стиснула его шею сбоку. Он почти мог видеть, как по её телу пробегает рябь удовольствия, и сделал пометку однажды посмотреть, как она кончит, когда будет лежать обнажённой в его постели.

Когда она обмякла, он положил руку на подлокотник двери, позволив Хонор растянуться поперёк обоих сидений, одна длинная нога согнута и упирается в пассажирское сиденье, другая на полу.

Раскрасневшиеся полушария её груди тяжело поднимались и опадали в неровном ритме, который был самым сильным из соблазнов. Видя, что глаза охотницы почти почернели от удовольствия, он провёл рукой по её животу. Не было дрожи и даже намёка на страх. Поэтому он скользнул рукой вверх, чтобы обхватить её грудь, поддерживая зрительный контакт, чтобы Хонор знала, что это он, и никто другой. Прерывистый вдох, и она сжала руку на его боку.

— Любишь поднажать?

— Если я этого не сделаю, — промурлыкал он, наклоняясь, чтобы поцеловать её, пока собственнически гладил грудь, — как я когда-нибудь доведу тебя до того, что ты позволишь мне связать тебя и использовать кнут?