Клинок архангела

Глава 27

— Я посмотрю его, — сказал Дмитрий, потому что, хотя Хонор потребовала, чтобы он не защищал её, потребность в этом была глубока. Напряжённый взгляд пронзил его насквозь.

— Хорошо. — Она встала так, чтобы видеть дверь, но при этом следить и за ним. Она слегка покачала головой, когда их глаза снова встретились, и он понял, что никакие его слова не выгонят её из комнаты. Он достаточно силён, чтобы заставить её подчиниться, но именно силу не мог использовать. Было бы легко объяснить нежелание частью холодного расчёта, необходимого для того, чтобы затащить её в постель, но ложь бессмысленна — не тогда, когда она видела в нём то, чего не видела ни одна другая женщина. Ингрид, милая, любящая, сильная Ингрид, не поняла бы тьмы, которая сейчас жила внутри него. Хонор поняла. Думать так казалось предательством по отношению к памяти жены, но от этого не становилось менее правдивым. — Уверен?

— Да. — Переведя взгляд на стену, он погладил её пальцами, пока не нашёл небольшое углубление. Один толчок — и секция стены открылась, обнажив большую приземистую холодильную установку, скопившаяся под ней вода стала немым свидетельством отключения электричества. Стараясь не чувствовать запаха гнилостного разложения, Дмитрий поднял крышку, затем посмотрел вниз. И увидел тела. Морозильная камера оказалась большой, и Эймосу не пришлось отрезать конечности или разделять туловища пополам. Он просто свернул тела в позу эмбриона и сложил вместе, как куски мяса.

— Детектив Сантьяго сейчас работает над серийными похищениями высоких, стройных женщин смешанной расы в районе Нью-Йорка, да?

— В частности, женщин, у которых один чернокожий родитель, а другой белый. — Хонор преодолела небольшое расстояние между ними, чтобы заглянуть внутрь морозилки, и её лицо исказил ужас. — Да. Все работают над теорией, что это человеческий хищник — на месте преступления нет следов кормления или крови. Женщины просто исчезают.

Дмитрий пробежал взглядом по телу, лежащему ближе всего к верхней части. Несмотря на гниение, оставалось достаточно неразложившейся плоти, чтобы он мог быть уверен в цвете кожи.

— Такая ненависть, — сказал он, вспоминая всё, что, как ему казалось, он знал о Джиане и Эймосе. — К единственному существу, которое всегда защищало его.

— Ты уверен?

Дмитрий навёл справки, когда неестественно тесная связь между матерью и сыном стала очевидной, и был убеждён, что эта связь сформировалась в результате безумия Эймоса, Джиана делала всё возможное, чтобы помочь и защитить сына. Теперь он гадал, не упустил ли он гораздо более зловещую правду.

— Больше нет. — Он закрыл крышку. — Мы позвоним Сантьяго, подключим полицию. — Все подумали бы, что Эймос с возрастом сошёл с ума. Эта грань долгой жизни — нераскрытая правда, которая не останавливала тех, кто хотел быть обращённым. Даже двести лет, проведённых здоровым, нестареющим вампиром, намного дольше, чем средняя продолжительность человеческой жизни. — Чем больше людей будут следить за ним, тем больше шансов поймать. — Хонор кивнула, делая маленькие, неглубокие вдохи, пока они не вышли в коридор и не закрыли дверь.

— Почему он похитил меня? Я не соответствую профилю. — Холодная ярость запульсировала в крови Дмитрия при напоминании о том, что Эймос сделал с Хонор, но он серьёзно задумался над этим.

— Похоже, он ненавидит мать, но в то же время хочет доставить ей удовольствие.

Дмитрий вспомнил, как Джиана устраивала коктейльную вечеринку четыре лета назад.

«— Дмитрий, я так рада, что ты смог прийти. — Любезная улыбка и поцелуй в щеку. — Знаком с Ребеккой? — На этот раз улыбка на её губах была элегантной и чувственной.

— Очень приятно, — сказал он, кивая соблазнительной брюнетке со светло-золотистой кожей, которая ловила каждое слово Джианы».

— Ты, — сказал он Хонор, — не в его вкусе, но во вкусе Джианы.

— Отвратительно… и учитывая всё остальное, вызывает много вопросов. — Она взглянула на закрытую дверь в комнату, которая говорила об извращённой сексуальности Эймоса. — Давай выйдем на улицу и позвоним Сантьяго. — Дмитрий позволил ей вывести их через заднюю дверь. Солнце было ослепительным, а жар режущим.

Хонор села на траву и позвонила полицейскому, который занимался делами, связанными с бессмертными. Пока она это делала, он сам сделал несколько звонков, в том числе одному старшему вампиру, находящемуся под его командованием.

— Не позволяйте Джиане выходить из дома, — приказал он. — Мне нужно с ней поговорить. — Повесив трубку, он подождал, пока Хонор вернётся к нему. Она остановилась в футе. Он сократил оставшееся расстояние, чтобы заключить её в объятия, осторожно, стараясь не лишить свободы, но она не замерла от прикосновения, а погрузилась в объятия, крепко обняв Дмитрия. Они стояли в тишине долгие залитые солнцем минуты, пульс Хонор ровно, глухо стучал, задевая его вампирские чувства. В последний раз, когда Дмитрий стоял вот так, просто обнимая женщину, потому что это казалось правильным, он был смертным.

— Моя жена, — сказал он то, что не говорил никому другому, — любила солнечный свет. Она выходила со мной в поле, и пока я работал, она, — укачивала нашего малыша, — шила. Я постоянно рвал рубашки. — Смех Хонор был мягким, а голос нежным, когда она сказала:

— Замечательная жена.

— Так и было, — продолжил он, зная, что, хотя мужчина, которого любила Ингрид, отличался от него, как ночь ото дня, он никогда не перестанет оплакивать потерю её улыбки, — но временами она сводила меня с ума. Я говорил, что починю что-то в доме, когда вернусь, и к моменту, когда приходил с полей, она чинила сама, и синяки были доказательством этого. — Его сердце почти остановилось в тот день, когда он нашёл её на крыше. — И она не умела готовить. — Хонор подняла голову, сверкнув глазами.

— Ты когда-нибудь говорил ей об этом?

— Ты так недооцениваешь мой интеллект? — Он наклонился, пока их лбы не соприкоснулись. — Она притворялась, что любит готовить, а я притворялся, что обожаю её стряпню, и мы оба жили ради деревенских праздников, когда можно было купить что-нибудь на базаре.

Смех Хонор вышел глубоким и хриплым, проникающим в самую кровь Дмитрия. И на мгновение он почувствовал себя… счастливым таким, каким не был с того дня, как дом среди полей превратился в пепел, забрав с собой его сердце.

— Ты ведьма, — сказал он, наклоняя голову, чтобы завладеть её губами в поцелуе, в котором была и сладость солнечного света, и хорошая доза грубой сексуальности. — В моей постели, Хонор. Вот где я хочу тебя видеть. — Она обхватила его лицо ладонями и прошептала влажными от его поцелуя губами:

— Думаю, именно там я и хочу быть.

Когда они вернулись в Башню, было уже совсем темно. Веном ждал их.

— Это пришло сегодня по почте. — Он протянул конверт, в котором лежало письмо, написанное тем же кодом, что и татуировка, которую Хонор принесла в Башню.

— Через пятнадцать минут я ухожу присматривать за Сорроу, — сказал Веном, пока Хонор просматривала письмо. — Хочешь, найду кого-нибудь другого, чтобы я отправился в Анклав Ангелов?

— Нет. Иллиум там.

Хонор, уже расшифровывая код в уме, отключилась от остальной части их разговора. Она подумала, что ей не потребуется много времени, чтобы перевести, учитывая работу, которую она проделала над татуировкой. Час спустя она встала с дивана, на котором сидела в кабинете Дмитрия, и передала вампиру перевод.

«Ты забрал то, что я любил. Теперь я заберу то, чем ты дорожишь».

Хонор провела руками по лицу, пока Дмитрий молча читал сообщение.

— Он знал, что Исис сделала с тобой. И всё же…

— Похоже, любовь, — пробормотал он, — действительно слепа.

Отложив листок бумаги, он взял телефон.

— Джейсон, — сказал он, когда на другом конце ответили. — Опиши мне Каллистос. — Пауза. — Да, вне всякого сомнения.

Хонор подождала, пока он повесит трубку, чтобы сказать:

— Каллистос был любовником Исис?

— Да, хотя тогда у него было другое имя. Юноша, контракт которого начался всего несколько десятилетий назад. Когда мы нашли его, у него шла кровь после встречи с Исис. — Оставить его в живых было легко. — Мы считали его очередной жертвой. — Но Каллистос, похоже, любил свою хозяйку, несмотря на жестокость. — Молодой ангел, — добавил он, тщательно подбирая слова, чтобы не подвергать Хонор риску стирания памяти, как это случилось со смертной возлюбленной Иллиума, — пропал при дворе Нехи. Никто не знает, когда он исчез. — Особенно учитывая следующий факт. — Спроси имя старшего вампира, который отвечал за него.

— Каллистос, — сказала Хонор, выдыхая.

— Так он создаёт этих протовампиров. — В её глазах был вопрос.

— Я знаю, ты не расскажешь мне о процессе, поскольку даже кандидатов усыпляют на начальных этапах, но все знают, что вампиров обращают ангелы. Я всегда думала, что это делают старшие.

Хотя ангелы никак не опровергали это мнение, на самом деле именно у молодых токсин быстрее накапливается в организме. Чем старше ангел, тем выше уровень устойчивости — хотя даже архангелы не неуязвимы, как доказал Урам.

— Джейсон только что сказал, что в последний раз ангела, похожего на Каллистоса, видели год назад, — сказал он, не отвечая на её подразумеваемый вопрос. — Если предположим, что его похитили вскоре после этого, и, принимая во внимание возраст, он смог бы успешно превратить одного вампира.

— Каллистос пытался создать больше, — сказала Хонор, подходя к зеркальному стеклу окна, дождь, начавшийся сорок минут назад, превратил город в окутанный туманом мираж, — и это ослабило эффект. — Нахмурив брови, она снова прошлась по ковру. — Вполне вероятно. — Мало того, что Каллистос не следовал верным процедурам, так ещё и причина мутации в клетках крови мёртвых мужчин. — Теперь, когда у нас есть имя и мы знаем, как он выглядит, будет намного легче загнать его в угол. — Подойдя и встав рядом, Хонор прислонилась к столу и кивнула. Однако выражение её лица было обеспокоенным. — Я не могу перестать думать о Джиане. Она казалась такой любящей матерью

— Да… безумие Эймоса — его изъян.

Но у Дмитрия были большие сомнения на этот счёт, судя по наблюдениям на протяжении многих лет, эта глубокая ненависть, смешанная с извращённой любовью, уходила корнями в то, чего никогда не должно быть, в уродство, которое посеяло зерно глубокой порочности в душе.

Полуночно-зелёные глаза встретились с его, преследуя и обещая ему несбыточную мечту.

— Ты же в это не веришь. — Сокращая расстояние между ними, он погладил пальцами её подбородок, мягкость кожи была непреодолимым соблазном.

— Думаешь, умеешь читать меня?

— Я думаю, — она схватила его за запястье, — я знаю тебя гораздо лучше, чем должна.

Да.

Слишком часто он видел в её глазах знание, которого быть не должно, чувствовал принятие в поцелуе, а от смеха у него болело сердце. Дмитрий задумался, не поддаётся ли он сам утончённому безумию. И всё же не мог отстраниться.

— Сегодня нам больше нечего делать. — Телефонный звонок Джейсону привёл в движение поиски Каллистоса, а что касается сына Джианы, Дмитрий уже поднял по тревоге весь регион. И иногда мужчине нельзя упускать момент, наплевав на последствия. Упустить его означало, что он больше никогда не наступит.

«— Дмитрий, пойдём, потанцуем.

— У меня ноги болят, Ингрид. Давай, когда вернусь с рынка? — Её улыбка озарила комнату, хотя в глазах жены Дмитрий заметил молчаливого незваного гостя — страх.

— Когда вернёшься».

Вот только люди Исис забрали его, когда он вернулся. Его последним воспоминанием о жене было то, как она держала на руках их детей и пыталась не выдать ужаса, который превратил её карие глаза в чёрные. Он больше не смог вернуться и потанцевать с женой, под смех Миши и возню малышки. Но он мог поцеловать женщину, как-то ставшей частью его, в чьём взгляде были тайны, которые он стремился разгадать.

— Пора, Хонор. — Он увидел, как кожа натянулась на её скулах, знал, что Хонор не была уверена, что не запаникует и не набросится на него в целях самозащиты, но её ответом было простое, властное:

— Да.

Хонор молча осматривалась, пока Дмитрий вёл её вверх с этажа, окрашенного в сверкающий опасный чёрный цвет, на верхний этаж Башни. Оказалось, там был белый ковёр со сверкающими золотыми нитями, краска на стенах была такой же белой с золотыми крапинками, произведения искусства представляли собой смесь старого и нового — блестящий гобелен с изображением гор, неба и жилищ, двери которых открывались в воздух; сверкающий меч, острый как бритва; плакат в рамке с названием нелепого сериала «Добыча охотника» с накаченным героем и его «лисицей-вампиром».

— Иллиум купил его для Елены, — сказал Дмитрий, проследив за её взглядом.

— Интересно посмотреть на её реакцию. — Губы Хонор дрогнули.

— Они хорошие друзья. — На лицо Дмитрия легла тень, но он просто произнёс: — Апартаменты Рафаэля занимают половину этажа. Остальная часть территории разделена на квартиры для Семёрки, хотя моя занимает вдвое больше места, чем остальные, поскольку я провожу большую часть времени в городе.

Она колебалась.

— У тебя нет другого дома?

— Это не казалось необходимостью. — Хонор услышала тысячу невысказанных вещей в этом заявлении, поняла, что идея дома причиняла боль, которую Дмитрий никогда бы не попытался оживить в памяти. — Не волнуйся, — произнёс он, прежде чем она успела что-то сказать, — площадь каждой квартиры больше, чем в большинстве отдельно стоящих домов, а стены звукоизолированы, обеспечивая полную конфиденциальность.

Хонор ничего не имела против обстановки и была совершенно уверена, что его квартира в десять раз больше её собственной. Но…

— Нет, Дмитрий. Не здесь

— Почему? — Вопрос, заданный с холодной изысканностью, который, возможно, когда-то напугал её, но теперь заставил задуматься о том, чего Дмитрий не хотел ей показывать и для чего установил эти щиты.

— Это неправильно. — Хонор стояла на своём, внутренний голос нашёптывал, что этот момент имеет решающее значение для того, какой её увидит Дмитрий. — Я отказываюсь, стать очередной женщиной, которую ты тащишь к себе в постель. — Дмитрий провёл большим пальцем по костяшкам её пальцев без намёка на какие-либо эмоции.

— Думаешь, есть разница, в какой постели? — В тот момент, подумала она, в нём было столько жестокости. Он мог сильно ранить её и уйти, будто это ничего не значило.

— Возможно, не для тебя, — прошептала она, зная, что время разорвать отношений давно прошло, — но для меня — да. — Тишина. Такая же натянутая и опасная, как удавка, заткнутая за пояс Дмитрия.