Легенда о лиловом драконе

Глава тридцать седьмая: Вдвоем

Ариана не знала, как пережила эти пять дней. Она старалась не думать о плохом, все время занимала себя какими-нибудь делами, отвлекающими от ожидания, но время тянулось просто невыносимо медленно, особенно из-за того, что сестры тщательно выполняли наказ Лила, сократив до минимума контакты с другими людьми.

А сегодня еще и Беанна пропала. Ариана отлучилась-то на каких-то полчаса, только чтобы до леса сбегать — ну, а вдруг удалось бы Лила встретить? — а сестры уже и след простыл. Довольная сытая Айлин мирно сопела в колыбельке, и поначалу Ариана не придала отсутствию ее матери особого значения: мало ли какие нужды могли быть у Беанны. Но прошли все сроки, о чем незамедлительно напомнила проголодавшаяся Айлин, а сестра так и не появилась.

То, что на крючке не было ее теплой накидки, Ариана заметила сразу по возвращенит, однако ничто не предвещало такой задержки. Беанна частенько уходила гулять одна, оставив дочь заботам младшей сестры, но никогда не задерживалась долго, понимая, что крошке Айлин не объяснишь отсутствие мамы, а вместе с ней и единственной еды. На улице между тем стемнело, и отправляться на поиски Беанны с плачущей племянницей на руках было не лучшей идеей. Ариана все же вышла из дома и покликала сестру в надежде, что та где-то близко и услышит ее призыв, но ответом была только тишина. Ариана почувствовала, как по груди прокатилась волна страха. Что задумала Беанна? Почему ушла, не сказав ни слова, даже не дождавшись сестры? Уж не случилось ли с ней что-нибудь? Может быть, она поняла, что заболела, и решила оградить родных от этой заразы? Или вдруг сорвалась, как тогда, год назад, когда вернулась не в себе, со спутанными волосами, с опухшим от слез лицом и даже предложения связного сказать не могла? А потом едва не наглоталась отравы: только чудом удалось Ариане предотвратить ту беду, какими-то немыслимыми способами выведать у сестры, что произошло, и уговорить ее не лишать себя жизни. Второго такого раза Ариана не желала ни за какие коврижки, а потому изо всех сил старалась следить за сестрой, подмечая смены ее настроения и отводя стороной неприятности. Вот только от Эйнарда уберечь не смогла. Напротив, сама способствовала их сближению, отчаянно надеясь, что именно он станет тем счастьем Беанны, о котором пророчила ведунья. Почему же у них не получилось? Ведь Эйнард испытывал к Беанне самые настоящие чувства, и последний его поступок стал лучшим тому подтверждением. И Беанна была отнюдь не так равнодушна к нему, как все время старалась продемонстрировать, и ее ревность к сестре не оставляла никаких сомнений. Почему же не приняла его предложение? Беанна так и не рассказала, что тогда случилось, и Ариана не могла помочь ей в сердечных делах, не зная правды. Но неужели Беанна сорвалась из-за этого? Полмесяца молча страдала, а теперь…

Малютка Айлин не дала Ариане возможности и дальше строить предположения, настойчиво требуя к себе внимания и обозначая новую проблему, решения которой у Арианы не было вовсе. Беанна кормила дочь грудью, и никакой другой еды Айлин не признавала, да Ариане и предложить-то было нечего: молоко закончилось еще два дня назад, а за новым они не ходили, боясь подцепить гуляющую по городу болезнь. Даже кашу сегодня пришлось варить на воде, щедро сдабривая ее маслом, чтобы хоть как-то улучшить вкус. Вообще-то Ариана собиралась к возвращению Лила устроить настоящий праздник живота и даже продукты для его любимого рагу придержала, но в отсутствие сестры не могла отлучаться от племянницы слишком надолго, ограничившись столь непритязательным ужином. Вот только Айлин и его не предложишь, а потому приходилось просто укачивать малютку, надеясь, что рано или поздно Беанна все же объявится и возместит дочери голодные часы.

Однако время шло, а положение дел не менялось. Айлин уже кричала не умолкая, не помогали никакие шутки-прибаутки, смешные рожицы и разнообразные укачивания: она хотела есть и требовала выполнения материнского долга. Ариана чувствовала себя полнейшей неумехой, а ощущение неминуемо приближающейся вместе с ночью беды застилало глаза, путая мысли и втягивая в панику. Что ей делать одной с оголодавшим младенцем, когда рядом ни обещавшего вернуться Лила, ни пропавшей без вести сестры? И даже обратиться за помощью не к кому: у соседей свои заботы и соваться к ним было чревато последствиями.

Когда в передней скрипнула половица, Ариана устремилась туда, словно за последним спасением. И, увидев там нерешительно топтавшегося Лила, вмиг забыла, как давно они не виделись и каким образом она хотела встретить его после возвращения.

— Беанна пропала! — с отчаянием воскликнула она и впилась в него взглядом, как будто Лил мог решить эту проблему. На что она надеялась? Его же пять дней не было в городе. Откуда ему было знать?..

— Беанна в госпитале с Эйнардом, — сказал Лил и, шагнув вперед, вдруг обнял Ариану вместе с ребенком и прижался губами к ее лбу. У Арианы заколотилось сердце. — Ш-ш, все хорошо, — пробормотал он, поняв ее состояние и пытаясь утешить. — Я принес эти грибы, Ильга приготовит отвар и вылечит Эйнарда. Беанна… Ну, боюсь, что в ближайшие часы тебе не удастся ее оттуда выманить.

— Но Айлин… — разомлевшая в его объятиях Ариана слушала через слово, заставляя себя улавливать смысл сказанного и с трудом помня о разом отвалившихся проблемах. — Она хочет есть. Ей ведь не объяснишь…

Лил улыбнулся.

— Я провожу до госпиталя.

Ариана хлопнула ресницами.

— Ты же только с дороги!.. Пять дней не был дома!.. Устал, проголодался, — захлопотала она. — Госпиталь совсем рядом, мы с Айлин вполне доберемся сами…

— И думать забудь! — оборвал ее Лил, но даже в этой жесткой фразе Ариана почувствовала невероятную заботу о ней. Это оказалось так приятно и так… необычно. До сих пор об Ариане заботилась только мама, и то так давно, что она почти забыла те чудесные ощущения. Мужчинам же вообще не было свойственно проявление подобных эмоций, а потому все в отношении к ней Лила было Ариане в новинку и — чего греха таить — восхищало безмерно. Откуда при всей той ненависти, среди которой Лилу приходилось жить, у него взялись эти качества, Ариане было неведомо. Зато она знала совершенно точно: никого лучше Лила не существует. А потому с удовольствием приняла его помощь, несмотря на свои предыдущие возражения. Тем более что самому Лилу это совершенно явно было приятно.

Ариана глупо заулыбалась.

— Я скоро совсем разучусь без тебя обходиться, — пробормотала она, и почувствовала, как чуть дрогнули руки Лила, и испугалась, что сказала какую-нибудь нелепицу. Но появившаяся у него в глазах надежда тут же изгнала страх: кажется, Лил желал именно того, что прозвучало в ее фразе, да только все еще не мог озвучить под гнетом установленных кем-то законов. А Ариане так хотелось не только представлять, но и слышать нежные слова. Хоть изредка. Чтобы потом много-много раз повторять их и таять от восторга, и замирать в предвкушении чего-то необыкновенного, как тогда, когда Лил сказал: «Моя Ариана». Всего два слова, но сколь много они значили. Может быть, и ей нужно было прямо тогда объяснить ему это? Он ведь, совсем как она, все еще не мог поверить в ее чувства. И только срывался, когда по-другому совсем уже было нельзя. Она давно все знала про его сдержанность, которая поражала и девять лет назад. Но это ведь не помешало Ариане его полюбить. И когда-нибудь у нее обязательно получится убедить его в этом. Нужно только не бояться самой. Как советовала ведунья.

— Подержи, пожалуйста, Айлин, — попросила Ариана и передала возмущающуюся племянницу Лилу. — Я соберу Беанне ужин. И… может быть, там еще кто-нибудь голоден?

Он пожал плечами, осторожно пристраивая крохотный сверток поближе к своему теплу. Из глубины затянули привычную требовательную песню, которая вдруг оборвалась на самой высокой ноте, и серьезные светлые глазки изучающе посмотрели на Лила.

— Разве что Ильга, — ответил он, с тем же вниманием рассматривая Айлин. Ему впервые в жизни довелось взять на руки ребенка, и ощущения были такими, будто он совершает святотатство и получает при этом недозволенное удовольствие. Почти то же самое он чувствовал, когда думал о поцелуях Арианы. Разумеется, не в моменты их обоюдного сумасбродства: там Лил не то что размышлять, а даже дышать забывал. Но потом, наедине с собой, когда возмущенная его слабостью совесть немилосердно напоминала о себе, требуя отступиться от Арианы, отпустить ее из драконьих объятий, то ли тщеславие, то ли накрывающее с головой счастье позволяло бороться дальше. Он не мог оставить Ариану: она не справится без него, и сегодня он вновь в этом убедился. Жаль только, что не ответил на ее признания, а ведь Ариана ждала и хотела услышать о его чувствах. Как же заставить себя вырваться из шкуры собственного дракона и поступать как нормальный человек? И не обижать самую удивительную девушку на свете — как совсем недавно обидел? Надолго ли Ариане еще хватит терпения? И будет ли ему потом дан шанс хоть что-то изменить? — Эйнард без сознания, Тиле тоже сейчас не до еды.

— Тила? — переспросила Ариана, заворачивая чугунок с кашей в теплое покрывало. — И он в госпитале?

Лил прикусил язык, вспомнив, что никоим образом не хотел рассказывать ей о сегодняшнем происшествии в лесу. Не хватало еще, чтобы она начала переживать из-за того, что уже в прошлом.

— Он… возможно, услышал, что у Эйнарда есть верное средство от болезни… — осторожно, словно высказывая догадку, проговорил Лил, очень надеясь, что такое объяснение удовлетворит Ариану. Она кивнула, занятая своими делами. Нужно было потеплее укутать разгоряченную от рыданий Айлин и поспешить в госпиталь. Но, подготовив детское одеяло, Ариана с изумлением поняла, что плач прекратился. Не веря своим ушам, она приблизилась к Лилу и заглянула в прижатый к его груди сверток. Там, уютно устроившись, мирно посапывала зачинщица вечернего переполоха. Не зная, что и подумать, Ариана развела руками.

— Как тебе это удалось? — едва слышно спросила она, чтобы только не потревожить племянницу. Лил улыбнулся, услышав в ее голосе помимо удивления еще и восхищение. Как же ему нравилось, когда она радовалась. Даже если его заслуги в этом не было вовсе.

— Может, ей тоже нравятся драконы? — предположил он. — Как и ее тете с бабушкой?

Ариана нахмурилась, очевидно, не оценив упоминания о его второй ипостаси, но потом вдруг шагнула вперед, поднялась на цыпочки и очень нежно коснулась губами его губ.

— Нам нравятся не драконы, — прошептала она. — Нам нравишься ты.

И Лил снова забыл все правильные слова…

…Пока Ариана возилась с сестрой и племянницей, Лилу удалось перекинуться парой фраз с Ильгой. Та похвасталась, что приготовленный ей отвар уже помог брату и Тиле, но после этого расстроенно отвела глаза.

— Там у Эйнарда в записях слово какое-то… непонятное… «проалатить», — пожаловалась она. — Не знаю, что оно обозначает, и не могу начать готовить эту стружку.

— Алатой в южных странах называют соль, — заметил Лил. — Возможно, грибы нужно просто просолить.

— И высушить! — воскликнула Ильга и радостно рассмеялась. — То есть всего лишь завялить! Это же так легко!

Она сбегала за тетрадью Эйнарда, еще раз перечитала рецепт и, убедившись в верности предположения Лила, даже принялась пританцовывать. Потом вдруг схватила его за руку и, крепко ее сжав, вдохновлено заглянула в глаза.

— Спасибо!

Лил кивнул и улыбнулся. И не заметил, как тихонько прикрылась дверь комнатки, куда несколько минут назад ушла Ариана.

— Я тебя люблю, — негромко сказала Ариана и, заметив, как Лил вздрогнул, почти спокойно продолжила: — Это единственное, что я могу тебе предложить. Я никогда не стану такой красивой, как Беанна, или такой непосредственной, как Ильга. И даже такой беззаботной, как в детстве, уже не смогу быть. Если тебе достаточно моей любви, я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы тебе не пришлось пожалеть о своем выборе. Если нет…

Если нет, тогда ей, пожалуй, оставалось только утопиться в холодном, уже совсем остывшем море. Но Ариана так устала бояться, что сил уже не было. Они закончились тогда, когда она увидела, как Ильга смотрит на Лила и как крепко сжимает его руку. До сих пор одной Ариане была доступна подобная близость: но что, если лишь по причине отсутствия у нее страха к его дракону? Ариана единственная подружилась с ним в детстве и приняла его сейчас — разве не мог Лил именно поэтому выделить ее среди других девушек? Ариана была достаточно самокритична, чтобы видеть все свои недостатки, а их было совсем даже не мало. Вечно замученная: Лилу из раза в раз приходилось утешать и успокаивать ее; вечно растрепанная: единственный комплимент, который она слышала от него, прозвучал тогда, когда у нее было новое платье и украшенная ведуньей коса; вечно занятая: чем угодно, только не Лилом, и по его взглядам можно было понять, сколь разочарован он таким ее отношением. Вряд ли какая другая девушка доставляла бы столько же проблем, сколько Ариана. Но ни одна из них не сможет полюбить Лила так глубоко и искренне, как любила она. И потому должна была за него бороться, а не придумывать всякие несуществующие препятствия, как пару месяцев назад. Не мучить Лила и не отталкивать его. И не ждать награды за свои чувства, как бы ни хотелось услышать от него столь же убедительный ответ. Потому что Лил и был наградой. И она лучше всех на свете это понимала. Все девять лет их знакомства.

Лил весь ужин тайком поглядывал на Ариану. Перемену в ее настроении он почувствовал сразу, хотя она тщательно старалась ее скрыть. Ариана улыбалась, расспрашивала о путешествии, накрывала на стол, привычно поставив перед Лилом самую большую тарелку, но все это делала словно через силу, будто думала о чем-то своем и пыталась принять решение. Она не зацепилась ни за одну из нестыковок в рассказе Лила, не усадила его, как обычно, за стол, когда он вызвался помогать ей по хозяйству, только как-то слишком правильно, выверенно двигалась, и даже хлеб порезала на идеально ровные по толщине кусочки и кашу набирала в ложку каждый раз аккурат на три четверти. А когда тарелка опустела, Ариана подперла рукой подбородок и совершенно равнодушно сообщила Лилу, что любит его. И принялась следом говорить какие-то несусветные вещи, из которых он понял только, что ей плохо и что он добился таки того, чего так боялся.

Послав беззвучное проклятие в свой адрес, Лил вскочил и опустился перед ней на колени. Поймал взгляд заблестевших от слез глаз и вместо давно вынашиваемых нежных слов вдруг взорвался нелепыми фразами:

— Ойра, Ариана, да я сдохну в тот же день, когда ты во мне разочаруешься! Я существую, только потому что нужен тебе, — и ты единственная, кто в этом сомневается! Прости, я не умею говорить такие вещи, а рядом с тобой вообще забываю последние слова… Но я люблю тебя и ради твоего счастья готов на что угодно! Даже на…

— Ты мое счастье! — пробормотала Ариана и ткнулась мокрыми от слез губами ему в губы. Разве можно было желать большего? И разве имела она право и дальше ревновать, когда такие нежные, такие заботливые поцелуи постепенно окрасились страстью, обожгли жаром и закружили в водовороте сильных чувств? Никогда еще Лил так ее не целовал и так к ней не прикасался, словно пытался на деле доказать сказанное и убедить Ариану в том, что она для него единственная. Как хорошо, что она решилась признаться ему в своей любви, преодолев страх и получив в ответ такие опьяняющие, необходимые, как воздух, свидетельства его чувств.

Лил скользнул руками по ее спине, сжав в объятиях, и вдруг приник губами к шее: горячо и нетерпеливо. Ариана невольно охнула, чувствуя, как по телу прошла сладостная дрожь, обхватила его за голову, не позволяя оторваться, и чуть отклонилась вбок, открывая простор для продолжения ласки.

Лил слишком хорошо знал, что не имеет права этого делать, что нарушает абсолютно все правила, придуманные богами, но невозможно было противиться тому, что он только что услышал от Арианы. Она принадлежала ему, и Лил так нестерпимо хотел ощутить это всем своим существом, что забыл про дракона.

Ее близость сводила с ума, толкая на шальные поступки. А когда пальцы Арианы зарылись ему под волосы, прижимая еще крепче, Лил окончательно потерял рассудок.

Он целовал ее шею, плечи, спускаясь к ложбинке между ключицами и едва не оставляя следов, а потом снова впивался в губы и стискивал руки на ее спине, а Ариана только все тяжелее вздыхала, почти всхлипывала, и разгоралась жарче, словно на одном костре с Лилом, а когда ее руки вдруг дернули застежку его рубахи…

Громкий недовольный плач огласил дом, и Лила с Арианой мигом отнесло друг от друга. На несколько секунд их взгляды еще пересеклись, чтобы вогнать обоих в обжигающую краску, потом Ариана развернулась и бросилась в комнату сестры, а Лил, то сжимаясь от стыда за свою несдержанность, то ощущая невероятное воодушевление от ответных действий Арианы, поспешил ретироваться в собственное убежище. Вряд ли он смог бы сейчас хоть что-то объяснить Ариане. И, пожалуй, это было последним, чего бы она хотела.

Ариана с бесконечным изумлением смотрела на свое плечо, где вот уже девять лет алели незаживающие раны от драконьих когтей. Сегодня она увидела в зеркале три слабые царапины, которые если и причиняли беспокойство, то лишь при очень сильном нажатии. И не было никакого сомнения, что их заживлению способствовали поцелуи Лила, которыми он столь щедро одаривал это самое плечо, и второе тоже, и шею, и…

Ариана стыдливо прижала руки к лицу, но от охватившего в секунду жара избавиться было нелегко.

Она вела вчера себя, как… как падшая женщина, и этому не было никакого оправдания. Какие бы чувства она не испытывала к Лилу, какие бы желания не нарождались у нее внутри от его близости, она не должна была позволять себе подобных вольностей. И дело тут вовсе не в драконе: незамужней девушке пристало блюсти строгость и целомудрие. И хранить невинность до свершения таинства бракосочетания.

Вот только Ариане и Лилу о свадьбе не приходилось даже мечтать. Ни один градоначальник в мире не согласится задокументировать их обручение, потому что не имеет дракон права на человеческую жизнь, даже если на деле он гораздо больше человек, чем некоторые его гонители. И что же в таком случае, отказаться друг от друга и от того счастья, что дарили их взаимные чувства?

Нет, довольно, Ариана уже сполна испытала все ужасы расставания с Лилом. И девять лет назад, и совсем недавно, когда едва снова его не потеряла из-за глупых сомнений. Так стоило ли в очередной раз приносить себя в жертву, чтобы не нарушать эти отвратительные законы? Может, лучше отдаться на волю богинь, которые обратили свою благосклонность на них с Лилом? Они ведь всегда желали, чтобы драконы вернулись к людям. И не могли наказывать Ариану за то, что она невольно следовала их заветам.

Лил, конечно, сегодня будет сам не свой от смущения. Не понимая, сколь нравится ей его нетерпение и сколь льстит то, что он не может перед ней устоять. Перед такой, какая есть: настоящей дикаркой, из которой даже мать в свое время отчаялась сделать пристойную невесту. Но сегодня Ариана наконец сама ощутила острое желание стать красивой. Чтобы Лил ахнул и влюбился в нее окончательно и бесповоротно. Наверное, это не так уж сложно, если уделить самой себе хоть немного времени, не отвлекаясь на другие заботы. Пока спит Айлин. Пока не поднялось тесто. Пока не вернулась Беанна и не затянула домашняя круговерть.

Ариана расчесала длинные непослушные волосы и заплела косу, как учила ведунья. Достала подаренное сестрой платье, но надеть его не успела, потому что сначала следовало наложить на шрамы целебную мазь, чтобы раны не открывались и Ариана могла действовать обеими руками. Но сегодня, привычно обнажив больное плечо, она замерла, не веря своим глазам. А потом, кое-как придя в себя, выбежала из дома и в одной нижней рубашке пересекла задний двор, направляясь к сараю. Если бы ее в тот момент увидел кто-нибудь из соседей, с репутацией можно было бы распрощаться окончательно. Но поздний рассвет укрыл Ариану от любопытных глаз, да и не до того было сейчас горожанам, тщетно пытающимся справиться со смертельной болезнью.

Однако Ариана не думала ни о репутации, ни о последствиях своего поступка. Она желала лишь показать плечо Лилу, чтобы избавить его от вины за эти ранения, которую Ариана не могла вытравить никакими убеждениями и оправданиями.

— Этого не может быть! — заявил Лил, несмотря на то, что драконье зрение позволило ему рассмотреть три крохотных царапины во всей красе. Ариана оторопела.

— Как не может быть? — переспросила она. — Ты же видишь…

— Я не о шрамах, Ариана, — пояснил он. — Ты думаешь, что это моя заслуга…

— Именно твоя! — без тени сомнения подтвердила она. Но он покачал головой.

— Когда-то я тоже надеялся, что способен не только излечиваться сам, но и помогать другим. Но мамину хромоту смог исправить только лекарский нож, а все мои попытки…

Она шагнула вперед и приложила ладонь к его губам.

— Вчера ты не пытался меня исцелить, — напомнила она и, не справившись со смущением, уткнулась ему в плечо. И уже из этого укрытия продолжила: — Я давно заметила, что мне не больно в твоих объятиях. А когда… когда ты целуешь меня, раны словно затягиваются. И вот сегодня…

Лил ошеломленно слушал ее, не зная, что и думать.

— Я изо всех сил старался не задевать это место, — пробормотал он, но Ариана уже все для себя решила.

— Теперь я понимаю, почему не заболела, хотя ходила на рынок в разгар эпидемии, — сказала она. — У меня есть твоя защита. Пусть ты в нее и не веришь.

Лил наконец сомкнул руки и потерся щекой о ее висок.

— Даже если это так, Ариана, я все равно никогда не смогу дать тебе то, что ты на самом деле заслуживаешь, — выдохнул он и еще крепче прижал ее к себе. Ариана улыбнулась, хотя Лил озвучил самое большое их несчастье. Но он не отказался от нее, не оттолкнул, доказывая, что у них никогда ничего не получится. Стало быть, понял наконец, что значит для нее все на свете. И что без него жизни ей не будет вовсе.

— Я заслужила тебя, и это самое главное, — заключила она, уходя от больной темы. Ариана больше ни секунды не сомневалась в истинных желаниях Лила. И не хотела портить эти редкие мгновения близости сожалениями о невозможном. Значит, такая у них судьба. Да только пришла пора перестать на нее сетовать. Ведь боги уже сполна воздали за все предыдущие страдания.

Лил чуть отодвинулся и посмотрел ей в глаза.

— Ты все перепутала, — улыбнулся он. — Это ты моя награда. И мое счастье! Я мечтал о тебе все эти годы: каждый день в этой проклятой разлуке! — и вдруг его голос зазвенел: — Ариана, Энда все побери! Я свихнулся в тот самый миг, когда снова тебя увидел! Но ты-то…

— А я пришла в себя, — радостно рассмеялась она, взъерошила ему волосы и даже зажмурилась от удовольствия. — Обожаю твою челку! Кажется, по ней я скучала больше всего остального…

И Лил, поддавшись искушению, совсем по-мальчишески осыпал ее запунцовевшее лицо поцелуями.