Мое темное желание

10

ФЭРРОУ

Мой позвоночник ударился о стену. Не вовремя я поняла, что он шаг за шагом возвращает меня назад. Загнал меня в угол. Вторгся в мое пространство, не прикасаясь ко мне. В этом-то все и дело. Зак никогда по-настоящему не проникал в мое личное пространство. Во всяком случае, не своим телом.

С помощью плоского острия ножа он наклонил мою голову в сторону гостиной комнаты. Мне было хорошо видно, как я наблюдаю за своими монстрами. Уровень точности, с которым действовал Закари Сан, ошеломил меня. Он начал направлять меня сюда десять минут назад, осознавая свою цель, пока я бредила о душах.

Вера, Регина и Табби стояли в тесном кругу, переругиваясь друг с другом, как три взбешенные курицы. Значит, они не подслушивали. Они были слишком заняты тем, что перекладывали вину за случившееся друг на друга.

— …посмотрел на меня так, будто собирался пригласить на свидание. — Табби вскинула руки вверх. Ее юбка от Dior задралась, обнажив бедра. — Что мне оставалось делать?

— …могу поклясться, что он улыбнулся мне, когда я сказала, что ботинок мой. — Регина шмыгнула в носовой платок, высморкавшись с децибелами, более подходящими для расстроенного слона. — И еще, это моя юбка? С чего ты взяла, что сможешь ее одеть, Табс?

— Посмотри на них, — приказал Зак, каждая унция которого была каменно-холодной. — Это клоуны, которые держат тебя в заложниках. Ты живешь в перевернутом мире, где собака держит человека на поводке.

— Твое наказание заключается в том, чтобы заставить меня чувствовать себя дерьмом? — Я отвела нож от лица. — Потому что миссия выполнена. Теперь ты можешь уйти?

— Не раньше, чем я найму тебя себе в помощницы.

Шок длился всего секунду. За ним последовало желание задушить его голыми руками. Но он не заслуживал моих эмоций. Поэтому вместо этого я бросила ему вызов. Я откинула голову назад к стене и растянула губы в пустой улыбке.

— Уходи. Прежде чем я убью тебя. Для этого мне даже не понадобится оружие. Поверь мне.

— Ты будешь работать на меня — под моим началом — по моей прихоти, — продолжил он, не успокоившись и не впечатлившись моим отказом. — Ты будешь служить, подчиняться и угождать мне. Выплачивать свой долг за то, что пыталась и потерпела неудачу в попытке украсть у меня…

— Послушай, мистер Придурок. На самом деле я не крала у тебя. Нет доказательств, нет преступления. Все, что ты можешь предъявить в качестве доказательства своего обвинения, — это небольшая вмятина на стеклянном ящике. Я — не мои сводные сестры. Ты не можешь заставить меня быть твоей сучкой.

— Я не говорил о вмятине на стеклянном футляре.

Упс. Я никогда не делала таких глупых ошибок. Никогда не распалялась настолько, что переставала соображать. Закари Сан сумел перечеркнуть годы строгого самоконтроля. Отработанное спокойствие, которое ожидается от фехтовальщика мирового класса. Точнее, бывшего фехтовальщика мирового класса.

По шее поползли мурашки сожаления.

— Ты сделал это пять секунд назад. — Я удвоила свою ложь и подняла руку, чтобы остановить его ответ, не желая падать в яму, которую сама себе вырыла. — Прежде чем ты что-то скажешь, запомни: никаких доказательств, никакого преступления. Я просто заблудилась в твоей библиотеке. Эта вмятина на стекле уже была там.

— Камеры наблюдения говорят о другом. — Он поднял телефон свободной рукой и помахал им. На экране мелькнуло четкое изображение моего лица.

Дерьмо.

Черт, черт, черт.

Я проверила наличие камер на потолке, но мне не пришло в голову проверить наличие скрытых. Ну и ладно. Они были. Но отчаяние взяло верх.

Я расправила плечи, изображая уверенность.

— У камер наблюдения нет рта. А вот у моего адвоката есть, и я готова поспорить, что она сможет довольно творчески подойти к тому, что там произошло. Влиятельный мужчина. Загнанная в угол женщина в ночной рубашке. — Я склонила голову набок. — Думай сам.

На самом деле адвокату не пришлось бы ничего выдумывать. Закари Сан заманил меня в ловушку в своем офисе и заставил остаться, одетую только в нижнее белье. Досадная мелочь под названием "ложное лишение свободы". Преступление, за которое полагается до тридцати лет тюрьмы. Утром я первым делом проверила, что это такое.

Зак изогнул одну бровь.

— Ты не можешь позволить себе пару туфель, которые останутся на ногах, и думаешь, что я буду беспокоиться о твоем юридическом представительстве? Насколько я знаю, Google не может представлять тебя в суде. — Он пристально посмотрел на меня. — Кто теперь позволяет своей гордости стоять на своем пути, малышка Осьми?

И все же я отказалсь отступать. Я открыла рот, готовая бросить в него дерзкую реплику. Он остановил меня, приставив нож ко рту. Он надавил на меня, чтобы раздвинуть мои губы. От того, что он увидел, его зрачки расширились. Это длилось полсекунды, прежде чем его глаза сузились.

Он тряхнул головой, смывая с себя все, что там было.

— Сделка — это не предложение. Это твой единственный выбор, чтобы выжить.

— Ты хочешь, чтобы я вытирала пыль с твоих полок и сосала твои пальцы на ногах, напоминая тебе, что ты лучше меня? Не стоит. Я не стану воплощать в жизнь твои больные фантазии, живущие в твоей извращенной голове.

— Уверяю тебя, последнее, о чем я фантазирую, — это твои прикосновения.

— Ладно. — Я отступила от его ножа и засучила рукава, внезапно почувствовав себя нехарактерно горячей. — Я признаюсь.

— Сомневаюсь, что ты признаешь честность, если она ударит тебя по голове бейджиком.

Его удар отскочил прямо от моего плеча.

— Допустим, гипотетически, я хотела тебя обокрасть. И что? — Я пожала плечами. — Не то чтобы мне это удалось. Да и доказательств не так уж много. Комната осталась совершенно нетронутой. В худшем случае я получу испытательный срок и общественные работы за незаконное проникновение. Ну и пусть.

С этими словами я развернулась, готовая броситься наутек, но он схватил меня за запястье. Вот тебе и фантазия о том, чтобы не прикасаться ко мне, придурок. На моих губах заиграла усмешка. Я повернулась, желая указать ему на это. Но когда я повернулась, Зак уже выпустил мою руку и попятился назад. На его безупречных чертах лица отразилась растерянность, смешанная с отвращением. Он уставился на руку, которая коснулась меня, потом на мое лицо, потом снова на свою раскрытую ладонь. Он выглядел так, словно ждал, не вспыхнет ли она огнем.

О. Насколько же я была ужасна для него, что он чуть не блеванул? Еще одна чужая эмоция пробралась в мое нутро. Обида.

Я скрестила руки, впиваясь короткими ногтями в локти, насколько это было возможно при их чудовищной длине.

— Если я тебе так противна, не прикасайся ко мне.

Он выпрямил спину, отпустив челюсть и приняв то же ужасающе нейтральное выражение.

— Ты будешь работать на меня. — Слова выходили медленно, он собирал свое самообладание ниточка за ниточкой.

— Не буду. — Я покачала головой, оглядывая нас. — Какого черта ты вообще от меня хочешь? Ты думаешь, что я пыталась украсть у тебя. Ты просишь повторения или что-то в этом роде?

— Тебя нужно поставить на место.

— Мое место не рядом с тобой.

— Твое место — служить везде и всем, кто может тебя себе позволить. Я могу.

— Я не объект, которым ты можешь владеть.

— Ты — предмет, которым я буду владеть, — возразил он, глядя на меня мертвыми глазами. — Пока не почувствую, что ты мне надоела. Что, не волнуйся, произойдет очень скоро. Я предлагаю тебе чрезвычайно короткую и экономичную сделку. Ты будешь идиоткой, если не воспользуешься ею.

Наконец-то, наконец-то, тысячи тревожных звоночков, которые должны были сработать еще час назад, зазвенели в моей голове. Почему, как никто другой, он хочет нанять меня? Конечно, я бросила ему вызов в Го. Но так же мог поступить и какой-нибудь вундеркинд на соревнованиях. Почему я?

Почему это имеет значение? Ты обещала папе вернуть его кулон. Ты можешь врать всем, кроме него.

— Ладно. — Я стряхнула кусочек помидора со своей рубашки, целясь в его ботинок. Только промахнулась. — Если ты вернешь мне кулон, я заключу с тобой контракт на три месяца.

— Кулон не продается. Ты его никогда не получишь. — Он посмотрел на часы и покачал головой. — Контракт на полгода, и я твой единственный клиент. Часы работы с восьми тридцати до шести тридцати. Пять раз в неделю. В выходные дни оплата втрое выше.

Ему нужна горничная или соседка? В какой вселенной я бы согласилась на такие возмутительные часы?

Я с трудом сдержала смешок.

— У меня есть компания, которой нужно управлять. Я убираю три-четыре особняка в день.

— Ты будешь убирать один, и он будет моим.

— Мы потеряем клиентов. Нет, спасибо.

— Зачем тебе терять клиентуру? Ты не единственная уборщица в компании.

Мой пустой взгляд сказал все.

На его лице отразилась скука и отвращение.

— Ты работаешь одна, а прибыль делишь с мачехой? Ты переходишь дорогу? Твоя цель в жизни — чтобы на тебя наступали?

На самом деле она получила от сделки долю в шестьдесят на сорок. Но мне было слишком стыдно говорить ему об этом.

Я наклонила подбородок вверх.

— Как щедро с твоей стороны.

— Я предлагаю разумный обмен. Она предлагает тебе принудительный труд.

— Факт остается фактом: я не могу работать только на тебя.

— Можешь, и будешь, как только твоя мачеха наймет еще помощников, что она и сделает к тому времени, когда я с ней закончу.

Зачем ты это делаешь? Почему ты помогаешь мне?

Очевидно, у него был скрытый мотив, но я не знала, что я могу предложить такого, чего не может предложить никто другой. Кроме Го, у нас не было ничего общего.

— Я делаю это не по доброте душевной. — Зак прочитал мои мысли, достал из кармана телефон и проверил электронную почту.

— Тогда почему ты это делаешь?

— Потому что ты заслуживаешь того, чтобы тебе преподали урок.

— И какой же? — Я пожалела, что задала этот вопрос, как только он сорвался с моих губ.

— В этом мире есть хозяева, а есть слуги. Я — хозяин. Ты — слуга. Веди себя соответственно, и я отпущу тебя.

Я не верила в то, что он говорит. Никто не стал бы идти на такие условия, чтобы доказать что-то человеку, который ему безразличен. В то же время я знала, что ему лучше не думать о том, что он хочет меня обворожить. От Закари Сана исходили сильные асексуальные флюиды. Я видела его несколько раз, следила за каждым его движением как вблизи, так и издалека. Он ни разу не взглянул на другого человека с благодарностью. Его взгляд не останавливался ни на румяных щеках, ни на пышной груди. Мужчины его тоже не интересовали. Он относился к людям как к камням в своей игре Го. Кстати…

— Ты хочешь закончить игру. — Крошечная ухмылка прервала мой хмурый взгляд. — Вот почему ты хочешь, чтобы я была рядом.

— Ты поймала меня. — Сарказм стекал с его губ. — Твой интеллект не знает границ.

Я проскользнула мимо него, подошла к стойке и открыла верхний шкаф.

— Ты думаешь, что выиграешь.

Он наблюдал, как я достала чашку, наполнила ее до краев водой из-под крана и выпила все до дна.

— Я думаю, что слова, которые ты ищешь, — это "спасибо".

— Я все еще не согласилась на сделку.

Его густые брови взметнулись вверх.

— Ты не собираешься предложить мне воды?

Я медленно осмотрела его, позволяя себе оценить все положительные стороны.

— Твои ноги и руки, похоже, в полном порядке. Полагаю, ты справишься с этой задачей.

— Я не наливал себе воды… — Он нахмурился, пытаясь вспомнить. — Кажется, никогда.

Я опустила чашку в раковину, вытерла рот тыльной стороной ладони и поцокала языком.

— Нет ничего более расточительного, чем прекрасные, бесполезные руки.

Его челюсть застыла, и я поняла, что задела нерв. Такое случалось нечасто, поэтому я восприняла это как победу.

— Итак… — Он растянул это слово, его свободная рука сгибалась, возможно, для того, чтобы не задушить меня. Следующие шесть месяцев будут для тебя адом, приятель.

— Мы договорились?

Я не спеша ополоснула чашку. Дом Ахмади нуждался в уборке, но я почему-то верила, что Зак выполнит свое обещание и избавит меня от лишних обязанностей. Сухая розовая кожа моих потрудившихся рук подмигивала мне под непрерывной струей воды. Воды, которую я не могла себе позволить. Под лампами, за которые еще нужно было заплатить. Всего шесть месяцев, и все мои проблемы смоются. Смогу ли я это сделать? Смогу ли я отдать свою душу монстру в Армани?

В футе от меня дразнили нетронутые руки Зака. Гладкие, длинные пальцы. Отсутствие мозолей, за исключением одной под средним пальцем правой руки. От Го, — сделала я вывод. Мы были безлунными ночами и перигелийными днями. Арктический холод и экваториальная жара. Большие деньги и ноль на счету.

Я сорвала с держателя четвертую часть одного листа бумажного полотенца, вытерла руки насухо, насколько это было возможно, и сложила его пополам над гребнем крана, чтобы он высох. Единственная причина, по которой мы до сих пор не перешли на моющиеся рулоны полотенец, стояла в гостиной и спорила с сестрой о том, кто из них будет более подходящей невестой для дьявола, стоящего передо мной. Мы не могли позволить себе еще одну засорившуюся раковину от Табби.

Быстрый взгляд на Зака сказал мне, что он никогда не был настолько беден, чтобы использовать бумажные полотенца повторно.

Ну, если ты хочешь, чтобы я была в твоей жизни, тебе лучше привыкнуть к моим привычкам экономить.

Я направилась к нему, с каждым шагом набираясь решимости. Но как только я достигла его шестифутового личного пузыря, он убрался с моего пути. Похоже, на инстинкте. Как будто от одной только мысли о том, что моя грязь втирается в его золото, его начинало тошнить. Ему действительно не нравилось, что мы соприкасаемся. Я начала обижаться.

— Ты требуешь серьезных сверхурочных и нетрадиционных уступок. — Я сложила руки на груди. — Вернись за стол переговоров, и мы, возможно, договоримся.

— Ты не в том положении, чтобы вести переговоры.

Я покачала головой, вздыхая.

— Ты мыслишь слишком логично. Но есть одна вещь, которую ты не учитываешь.

— Что именно?

— Эмоции. Они у меня есть. И сейчас большинство из них направлены на то, чтобы ненавидеть тебя до глубины души. Так что тебе придется встретить меня на полпути.

Он убрал телефон обратно в карман, а нож спрятал в скрытую кобуру.

— Чего ты хочешь?

Мне было интересно, понимает ли он, что идеальный фасад, который он так старательно возводил, начал рушиться на моих глазах. Конечно, Закари Сан состоял из множества движущихся частей, и 99,99 % из них я не понимала. Но я поняла одну важную вещь. Под самым привлекательным холостяком Северного полушария таилось что-то темное и необычное. Что-то ужасное, чего он не хотел, чтобы видел внешний мир.

— Можешь оставить себе свою дерьмовую традиционную структуру оплаты труда. Я не хочу в этом участвовать. — Я придвинулась ближе, просто чтобы раздвинуть его границы, наслаждаясь тем, как его челюсть отвисла от моей близости. — Ты заплатишь мне в виде судебных издержек. Оплатишь шестизначную сумму гонорара и почасовую оплату, а затем заплатишь мне минимальную зарплату и пятьдесят баксов в час за уборку. — Меньше всего мне хотелось набивать карманы Веры, обогащая свои собственные.

Зак даже не вздрогнул от этой цифры.

— Ты же не хочешь, чтобы деньги попали к твоей мачехе.

— Верно. А деньги для тебя не проблема.

— Я сделаю тебе лучше. Я найму тебе лучших гребаных адвокатов в DMV.

Я сглотнула, изо всех сил стараясь сдержать эмоции. Я знала, что это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, и все же не могла перестать надеяться. Надежда была самой жестокой формой наказания. Обычно я знала, что лучше не позволять ей просачиваться в мой организм. Но я была усталой, глупой и впервые в жизни немного жалела себя.

Я выдержала его взгляд.

— Ты ведь понимаешь, что все, что уйдет на адвоката, я никогда не смогу вернуть, верно?

— Я могу позволить себе целый континент тебя, Фэрроу. — Тебя, а не «для тебя». Всего лишь одно слово стесняется романтики. — И у тебя будет настолько безжалостное представительство, что миссис Баллантайн побежит к столу переговоров еще до того, как ты подашь первое ходатайство.

Я покачала головой, бешеные глаза метнулись в ее сторону, проклиная себя за то, что забыла о нашей близости.

— Она не должна знать, что я веду переговоры с адвокатами.

Он нахмурился.

— Почему нет?

Я поджала губы, пристально глядя на его горло. На длинную, элегантную колонну. Мужественную и толстую. Я никогда раньше не произносила эти слова никому. Но мне это было необходимо. Он был моим единственным шансом. Какой жестокий поворот судьбы. Мое спасение пришло от дьявола.

— В нашем соглашении есть второй пункт. — Я поджала верхнюю губу, прикусывая ее, пытаясь подобрать слова, которые, как я боялась, прозвучат безумно. — Мне нужно, чтобы ты нанял частного детектива для изучения завещания. Отец никогда не стал бы скрывать от меня. Просто не стал бы.

— Считай, что все сделано.

Он не стал спрашивать, почему я буду бороться за клининговый бизнес, как это делали юристы во время бесплатных консультаций. Не посоветовал мне отказаться от папиного наследия. Он не осуждал меня за то, что я оплакиваю будущее, которое я потеряла. То, в котором я ушла из фехтования с олимпийским золотом, а мы с папой вместе управляли "Горничной" в Мэриленде. Только мы вдвоем.

На самом деле его лицо ни разу не дрогнуло от стандартной чистоты. Ни осуждения, ни неверия, ни снисхождения. Лишь скука и нетерпение по поводу какой-нибудь встречи, из-за которой он то и дело поглядывал на часы. Я оценила простоту его эгоизма. Закари Сан заботился о себе и только о себе. Все, что выходило за рамки этой сферы, не заслуживало его внимания.

Зак бросил предупреждающий взгляд.

— Больше никаких вопросов. — Он достал свой телефон, сделал несколько движений и протянул его мне. — Ты не должна быть вознаграждена за свое отвратительное поведение.

Я взглянула на экран и отметила название приложения для искусственного интеллекта, которое он только что приобрел силой. Оно записывало разговоры и преобразовывало их в контракты в режиме реального времени, отбрасывая все бесполезные переписки. Мы с ним действовали на разных уровнях, и чем скорее я с этим смирюсь, тем менее плачевными окажутся следующие шесть месяцев.

Я нацарапала на экране свою подпись и облизнула губы, наполовину взволнованная, наполовину потрясенная тем, что только что произошло. Я думала, что он намеревался затащить меня к себе на колени и хорошенько отшлепать. Вместо этого я получила новую работу, гораздо более выгодную, чем моя нынешняя, и возможность, наконец, убежать от ужасной судьбы.

Он забрал у меня телефон, стараясь не вступать в физический контакт.

Я прищурилась.

— Не может быть, чтобы ты сделал это в качестве пощечины или чтобы победить меня в Го. — Но я не была в этом уверена. Богатые люди тратили свои деньги сумасшедшим образом. Поэтому остальные хотели их съесть. — Что еще ты хочешь получить от этого?

— Я бы не хотел испортить сюрприз. — Его ледяной тон предупредил меня о том, что нужно выбросить телефон в мусоропровод и бежать, пока есть возможность. — А теперь, если ты меня извинишь, мне нужно перекинуться парой слов с твоей… матерью.

Он направился в гостиную, не удостоив меня взглядом по пути из кухни.

— Эй, Зак?

Он остановился, но не обернулся.

— Да, Маленькая осьминожка?

Неужели это дурацкое, нелепое прозвище на самом деле мне нравится? Оно было совсем не сексуальным, но мне нравилось его значение.

Я усмехнулась.

— Я выяснила.

— Что выяснила?

— Как выйти из затруднительного положения, в которое я попала во время нашей игры.

Мои слова были встречены молчанием. Мне показалось, что его широкие плечи чуть-чуть дрогнули — смею ли я сказать — от смеха.

— Понедельник. Восемь тридцать. — Он постучал костяшками пальцев по дверному косяку. — Не опаздывай.

— Конечно. Постарайся никого не зарезать, когда на этот раз потеряешь штаны.