Моя навеки, сквозь века

14.04

Я хохотнула.

— Я правильно вас поняла? Не пойти, в смысле сходить, а пойти политиком?

Мой смешок его покоробил, если не оскорбил, расслабленность слетела.

— Всё верно. Скоро выборы, ему нужно пойти на выборы и выбраться.

Вообще, это прекрасная идея. Просто отличная, если бы не одно но: как делается у нас обычно, бросят человека с задачей и справляйся, как можешь.

— Его никто никогда не выберет. За либералов он никогда не пойдёт, за монархистов… они тухлые эти монархисты и противоречат сами себе…

— Продолжайте.

— Слишком мало времени, кто его выберет? По всему Питеру уже вовсю висят плакаты от либералов, в каждом ежевечернике они обещают землю, честную оплату труда, а что обещают монархисты? Правильно! Они по умолчанию обещают вернуть старые порядки. Монархисты ничего не обещают, они считают ниже своего достоинства что-то обещать, они считают, что им итак все всё должны, потому что триста лет назад так решил человек, по воле случая оказавшийся на троне. А то, что с тех пор не нужно ехать два дня, чтобы услышать человека, а достаточно минуты времени и телефонного звонка, то, что теперь есть поезда и автомобили, они предпочитают не замечать, за исключением, когда им это нужно лично.

— Вы либералка?

— Я реалистка. И так же как и вы, вижу, что происходит. У нынешнего порядка нет шансов на жизнь, абсолютная монархия… она как опухоль на теле человека. Она растёт и крепнет, благодаря аппарату власти, но отравляет собой всё: огромную страну, которой нужны новые веяния, губит талантливых людей, потому что он родился не в той семье… вы знаете, что лекарство от чумы изобрёл одессит? Что ему нужно было просто дать работать. Уверена, он фанатик, как и все больные своим делом. Просто бы посадили его в лабораторию, где меняли бы поднос с едой, дали бы дом его семье, да на прокорм, чтобы человек мог спокойно работать. Но – он еврей. В котором поколении люди в его семье уже русские, но из-за дурацких предрассудков ему пришлось ехать в Европу и совершать прорыв в науке там. Нам уже давно не нужно ждать, пока один на миллион талантливый мальчик дойдёт из Астрахани до Питера. Этих мальчиков уже сотни здесь. И все они хотят делать своё дело. Развивать промышленность, строить дороги, открывать химические элементы и изобретать лекарства, но вместо этого, их только ополчают против себя. Посмотрите на ваш госаппарат – у вас армией командует быдло-дядька царя, которого ненавидят, но ничего не могут с ним сделать, флотом – его безмозглый брат, который, не таясь на деньги для постройки кораблей покупает драгоценности любовнице, смеясь, дарит ей алмазы, купленные на деньги, пожертвованные для нуждающихся, он смеётся над людьми, над голодными людьми, которые всё злее и злее с каждым днём. Они все, все эти люди, многочисленные дядьки, братья, тётушки и сёстры царя, они же все считают государственную казну своим личным кошельком. Для них купить виллу в Ницце, как сходить в булошную, в то время, как рабочий из Рязани пешком идёт на зимовку в Питер, потому что здесь есть хоть какая-то работа, а с ней шанс, что его дети не умрут этой зимой от голода.

— Вы же понимаете, что я могу арестовать вас сей же час за такие речи.

— Понимаю. А ещё понимаю, что вы понимаете, что так думаю не я одна. Всех не арестуете. Ещё я понимаю, что крах этого мира неизбежен. Он уже содрогается в предсмертной агонии. Ни вы, ни другие – вы просто этого не видите, вы живёте в этом. Ходите на службу, делаете свои дела, но скоро всё это взорвётся.

— Но вы – нет?

— Что?

— Мы не видим, но видите вы?

— Я устала от несправедливости. Не знаю, Александр Васильевич, в каком мире живёте вы, но я устала от чувства, раздирающего мне грудь каждый день, когда я вижу, как кто-то радуется просто чашке молока, в жизни не пробовавши сдобы, а другие кормят пирожными собак. Собак! Нужных для забавы, а на их содержание можно было бы прокормить семью. Вы не видите этих людей, возможно, скорее всего, я слышала о вас, думаю, вы хороший человек. Честный и доброта вам не чужда, но вряд ли в ловле террористов у вас есть время остановиться и увидеть, как живёт простой народ. Мы читаем газеты, а в газетах мы видим, что всё то, что мы делаем каждый день на заводах, в Европе давно делают машины, которыми управляют квалифицированные рабочие. У нас этого же не нужно? Зачем? У нас миллионы людей, голодных как собаки, им бросишь кость, чтобы они сегодня не сдохли, и не нужно возиться с машинами.

— Поэтому мне и нужен Слепцов! Он пойдёт в думу, он сможет менять…

— Он ничего один не сможет! И я никогда его не брошу туда, как мишень под следующую бомбу. Лучше уж арестовывайте меня сразу, здесь. Да и с чего вы взяли, что я имею на него влияние?

— С того, что только за эти два месяца он сам проявил инициативу больше, чем за годы нашей дружбы! Предотвратил убийство прокурора! Обезвредил опасного революционера! Раскрыл важное, резонансное дело! Уж недолго было отследить его рвение с появлением в его жизни женщины! Что вы хотите, Алиса Ивановна? Я человек конкретный, назовите свою цену за помощь.

— Жизнь.

— Жизнь? Ваша?

— Слепцова. Можете мне обещать, что, что бы ни случилось, он останется жив?

— Алиса Ивановна, — Герасимов горько усмехнулся, — я и за собственную жизнь сейчас не дам и гроша. Как я могу…

— Я никогда не наврежу Васе сама…

— Глупая девчонка! Да вы уже ему вредите! Неужели письма вам мало было?

— Вы! — я вспыхнула, — Это вы подсунули мне то письмо?

— Не забывайтесь, барышня! Я просто сделал так, чтобы это письмо попало в ваши руки. Я его не подделывал, не подписывал. Вы и сами прекрасно понимаете, что после женитьбы на вас на его карьере можно ставить крест.

А если…

— А если у меня будет дворянство? Тогда, если он женится на мне, как на равной?

Что-то в нём неуловимо изменилось от моего вопроса, он немного помолчал.

— Если предположить, что ваш отец за какие-то выслуги получит потомственное дворянство, то такой брак станет равным.

Я не могла дышать. От счастья, от того, что вот оно – само плывёт ко мне в руки. Решение пришло одномоментно.

— Я… мне… нет. Послушайте, Александр Васильевич, а вы? Вы смогли бы мне помочь получить это ваше клятое дворянство?

— Это было бы очень не легко, и я не уверен наверняка, что у меня бы получилось. Дворянство нужно выслужить, если бы вы сделали что-то… оказали бы неоценимую помощь государству…

Пойду ва-банк. Решено. Вот он – мой шанс!

— Я… дайте слово, честное слово, Коля сказал, вам можно верить, дайте мне честное слово, что никто и никогда не узнает о том, что я вам сейчас расскажу.