Моя навеки, сквозь века

26.04

Секунда, другая…

— Ваше благородие… господин! — ворота открылись, сквозь толпу протиснулся человек. — Там остались… кто-то? Ж… жертвы?

— Барышня, — не останавливаясь, он устало хотел от меня отмахнуться.

— Там был мой муж, — я вцепилась в его рукав.

Въедливый взгляд на мои пальцы, затем на лицо.

Я никуда не уйду! Не уйду и не отстану! Мне нужен ответ!

— Всех пострадавших увезли, там никого не осталось…

Я не стала дослушивать!

Подхватила юбку и бросилась к извозчикам, взяла первого попавшегося. О том, чтобы прочитать в смятой газете адрес морга, не может быть и речи. Я еду в госпиталь. И не уйду оттуда, пока не найду Васю.

Отче наш…

Должно быть, никогда в жизни я не молилась так истово. Не зная других молитв, губы шептали раз за разом ту единственную. Договаривала, и снова, сначала.

Не может быть. Просто не может быть! Чтобы я сама, своими собственными руками отправила его туда! Господи Боже мой! Лучше бы он оставался в своей армии…

Больница была переполнена. Врачи, медсёстры, сёстры милосердия… грязные, забрызганные кровью, они сновали между беспорядочно разбросанными ранеными. Кто-то лежал без сознания, другие громко кричали, некоторые корчились на полу.

Десятки, если не сотни людей!

Среди них бредут такие же, как и я, всматриваются в перепачканные лица.

Оглядела сидящих, лежащих на полу… мужчина, такой бледный, землисто-зелёная кожа сливается с побеленной стеной, он встретил мой взгляд и через секунду потерял сознание. Сидя.

Его следует хотя бы уложить, чтобы ему смогли правильно оказать помощь, это я помню ещё со своего экзамена по вождению.

Где-то там, возможно, всеми забытый, лежит и молча корчится мой муж, не издавая ни звука… я не могу терять время на людей, которые и так скоро бы погибли.

Все они только мешают Васе, мешают мне…

Иди, не смотри, не слушай! Только лица, он – не он.

Никто тебя не стал бы спасать. Никто не помог бы. Это не люди, это больные фанатики, одержимые идеей утопить в крови Васин мир. Мой мир!

Каждый думал бы о себе и своих родных… иди вперёд!

Громко закричала женщина, у койки больного без сознания. Чёрт! Ну почему ты сама не удосужилась почитать, как сделать массаж сердца?!

Иди, Алиса.

Он где-то впереди. И, возможно, ему ещё хуже, чем им всем.

— Сударыня, помогите, — мужик, крестьянин, сидит у стены в позе лягушки, скорее всего переломан весь, если интуитивно сел именно так. Бёдра, таз, позвоночник… это может быть что угодно!

— Я не могу, — я присела к нему на корточки, — мой муж где-то здесь, я обязана его найти. Вам нельзя шевелиться. У вас могут быть повреждены внутренние органы, и сломан позвоночник. Это правильно, что вы так сели. Врач обязательно освободится и поможет. Не меняйте положение.

Быстро пошла дальше.

Чёрт вас всех дери!

Я обошла весь огромный зал, так и не найдя никого, вышла прочь, наверх, на верхние этажи.

Палата за палатой – я нигде его не находила.

Вся провоняла кровью и болью, смертью.

Я не уйду! Он должен быть где-то здесь!

Пыталась поймать, задержать врача, на что получила лишь благородный гнев – не мешай!

Ни медсёстры, ни санитарки не знают ни имён, ни фамилий пострадавших.

В палатах его нет, я вернулась в зал.

У человека, лежащего на койке с краю, почти в коридоре, прямо из волос сочится струйка крови. Я ещё раз окинула взглядом зал – никого более подходящего не увидела. Рядом только люди, одетые значительно беднее. У этого и запонки сверкают, пока он тянется к голове, и бриллиантовая булавка на галстуке.

Прекрасно понимая, что могу зря потерять время – не факт, что с черепно-мозговой он что-то помнит, но я пошла.

— У вас травма головы. Раз идёт кровь – вряд ли это простой ушиб. Я помогу вам, если позволите, — усатый мужчина лет пятидесяти кивнул. — Будет немного больно. Нужно остановить кровь, я надавлю на рану.

Мне никогда не приходилось оказывать первую помощь.

Даже в редкие чп на стройке, всегда присутствовал кто-то из охраны труда – это их работа.

Сняла с шеи платок, оторвала кусок, приложила к с виду неглубокой ране. Нажала.

— Я очень надеюсь, что обойдётся, только кровотечение из головы – уже плохой знак, — объясняла, туго обматывая его голову другим куском платка. Часть сунула в карман. — Главное, что кровь мы смогли остановить. Вам может стать плохо, — я погладила его по руке, — головокружение, сильная головная боль, потеря сознания, тошнота. Просто дождитесь врача, большего я сделать не могу. Но у вас может быть перелом шеи, давайте я помогу вам лечь на бок. Если вы потеряете сознание, эта поза наиболее безопасна.

Билеты ПДД из раздела оказания первой медицинской помощи так и вставали перед глазами.

Когда-то я так злилась на Васю, заставившего меня вызубрить эти правила. Пусть я и ездила с водителем, он должен был быть уверен, что в критической ситуации я выживу.

Вот я и выжила.

— Кто вы? Я… вроде бы знаю вас. Видел…

— Несчастная женщина, отчаявшаяся найти своего жениха, — из глаз полились слёзы.

— Кто он?

Искренняя, неподдельная надежда в моих плачущих глазах:

— Слепцов… Василий Александрович. Возможно, вы знаете, где я могу его найти?

Дядька улыбнулся грязными усами:

— Наш Бурый Медведь…

— Бурый Медведь? — я ничего не понимаю.

— Не обращайте внимания, — он говорит всё тише, мне пришлось наклониться к нему, — он цел… был цел… до последнего помогал вытаскивать раненых из под завала, потом уехал, домой, по всей видимости…

— Спасибо, мне пора, — сердце сейчас не выдержит такой скорости и просто остановится.

— Но подождите… вы… вы ведь можете помочь, вы обучены, а здесь столько раненых, рук не хватает… ваш ведь… он жив, а здесь…

— До свидания!

Я даже не стала слушать. Я не сестра милосердия, а это не моя война.