Няня для мажора

Глава 6. Исключение из правил

Демид

Пожалуй, самым сложным оказалось не трогать Стасю всю оставшуюся неделю до выходных.

Я видел, что что-то произошло, и даже слышал, что это касается ее отца, но она так и не рассказала, в чем же все-таки дело. Но что меня реально удивило — то, что цербер так быстро переключился с этой новости на все остальное.

А еще я так и не рассказал ей, из-за чего подрался с Лехой на площадке. До сих пор при воспоминании о его словах подкидывает.

— Можешь взять ее после меня, естественно, — оскалился Француз тогда мне в лицо, — все равно она уже истоптана, как портовая шлюха.

Естественно, я ему всек.

А потом еще стену помял, чтобы выйти в более-менее адекватном состоянии.

Смотрю на время. Почти обед, а сегодня суббота — значит, Стася за домашкой. Натягиваю джинсы и белую футболку и уже по привычной траектории иду в комнату няньки и открываю. Точнее, пытаюсь. Она закрыта на ключ!

— Церберенок, — стучусь и повышаю голос, — если ты не откроешь, то я выломаю ее.

Будто специально мимо проходит Рома. Весь при параде, как обычно, в черном и идет в сторону выхода.

— Вы когда-нибудь перестанете гавкаться? — усмехается брат.

— А ты куда яйца намылил? — спрашиваю, оборачиваясь к нему. — У нас сегодня мероприятие, если ты не забыл.

— Мы будем, — кивает.

— Мы? — приподнимаю бровь.

— Заткнись, — фыркает Арт и уходит к лестнице.

Как раз в этот момент открывается дверь, и Стася смотрит на меня, чуть надув губы, с поднятой бровью и сложив руки на груди.

Невольно осмотрел ее. Стоит в широкой футболке и таких же широких домашних штанах. Она перестала носить свои шелковые пижамы. Нахмурился.

— А где Микки Маус? — спрашиваю таким тоном, будто он мне денег должен.

— Ждет лучших времен.

— Это когда я захочу его снять? — довольно улыбаюсь.

Нянька закатывает глаза.

— Это когда я наконец уеду из этого дома.

Подхожу ближе, так, чтобы ей пришлось запрокинуть голову, открывая моему виду тонкую шею, и так, чтобы немного наклониться к ней: хочу почувствовать запах персика.

— Если для того, чтобы ты осталась, мне нужно вести себя отвратительно, то я буду очень плохим мальчиком, — шепчу ей в ухо, а затем отодвигаюсь, чтобы увидеть, как вспыхивает веснушчатое лицо и мурашки бегут по шее вниз. Туда, куда мне доступ закрыт.

— Козел, — Стася шлепает меня по груди, а затем, видимо, осознает, что сделала, и ее глаза становятся круглыми и большими.

А я довольно улыбаюсь и подхожу ближе, в то время как она делает короткие шаги назад, не осознавая, что сама себя загоняет в угол. А точнее — в комнату.

Естественно, я не собираюсь ее шлепать, хотя, блять, очень хочется. Просто мне безумно нравится ощущение того, как она трепещет передо мной. Нравится смотреть, как она вспыхивает сначала от желания, потом от стыда, а затем от злости. Нереальный кайф.

— Романов, чего бы ты ни задумал… не вздумай, — шепчет мой конвоир, как только втыкается аппетитным задом в кровать.

— Это почему? — наклоняюсь, убирая непослушную прядь с ее лица. — Я ведь тебя предупреждал.

Ее дыхание сбоит, как и мое.

Я знаю, что это нереально. Так не бывает. Никто и никогда не цеплял меня так, как эта строптивая девчонка, которая лягается каждый раз, как я наступаю, но тает, стоит только переступить невидимую, еле расчерченную черту.

Сколько раз мне нужно загнать ее, словно испуганную лань, чтобы она наконец признала, что, между нами, что-то искрит?

Я уверен, что если мы потрахаемся, то все пройдет, а она продолжает ломаться.

Наседаю еще немного, из-за чего Стася садится на кровать, но я этим только хуже сделал! Теперь ее лицо совсем близко к члену, который и без того пытается выбить все препятствия.

И это замечаю не только я: думал, краснеть ей больше некуда, но она становится почти багровой.

Приходит осознание, что этим я только пугаю няньку, и сажусь на корточки так, чтобы наши лица были на одном уровне.

— Видишь, — говорю тихо, — я не такой уж козел, как ты думаешь.

— Это исключение из правил, — шепчет и дышит тяжело и часто.

И делает то, что я ожидал меньше всего.

Тонкие пальчики касаются моего лица, там, где еще неделю назад был синяк, и легонько проводят по линии скулы. А затем Стася наклоняется и приникает своими губами к моим.

Я забыл, как дышать. А сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Но я быстро взял себя в руки и, ухватив ее голову двумя руками, прижал к себе. Думаю, единственное, чего мне сейчас хотелось — слиться в одно целое. Я будто нашел то, чего не хватало всю жизнь.

Проникаю языком и наслаждаюсь ее теплом. Я хочу ею владеть, но не как обычно. Я хочу владеть ею чувственно, медленно и так, чтобы она получала от этого удовольствие.

Прикусываю пухлую губу, после чего слышу тихий стон и понимаю, что мне срывает крышу: поднимаюсь и нависаю над хрупким телом так, чтобы она откинулась на спину. Но Стася упирается руками в мою грудь, вынуждая остановиться. Клянусь, я почти зарычал.

Отстраняюсь и пытаюсь собрать сознание в одну кучу.

— Это тоже было исключением, — шепчет она, вконец отрезвляя.

Я все еще держу ее лицо и провожу большим пальцем по ее губам. Еле сдерживаюсь, чтобы не взять то, что хочу, но понимаю, что никому от этого лучше не будет.

— Иногда исключение из правил становится правилом, — усмехаюсь и оставляю короткий поцелуй на ее щеке.

А затем разворачиваюсь и выхожу из комнаты.

Естественно, я пошел в душ. Но что-то мне подсказывает, что просто холодной водой я не обойдусь…