Няня для мажора

Глава 13. Справляться

Стася

Меня будто к земле пригвоздили и не хотят отпускать. Я вижу, как женские губы скользят по накачанной шее, а он лежит. Молча. Даже не пытаясь отодвинуть её или сделать хоть что-то. А я будто язык проглотила: ни сказать, ни крикнуть.

Сердце начинает биться чаще и где-то в районе горла. Слезы сами катятся по щекам, не давая даже вздохнуть нормально.

В мыслях пульсирует только одно: "Не может быть". Но картинка перед глазами твердит обратное. Это он. И это происходит. С ней. Почему? Зачем? Тысячи вопросов роятся внутри, но ни на один нет ответа. Только жгучая боль, расползающаяся по всему телу, парализующая волю.

В голове картинками мелькает каждый его взгляд, каждое прикосновение. Помню, как он говорил, что я — единственная. Неужели все это было ложью? Мастерски сыгранным спектаклем, в котором мне отвели главную, но такую наивную роль? Словно разменная карта в колоде умелого мухлевщика.

Ноги становятся ватными, земля уходит из-под них. Кажется, будто мир вокруг замер, а я — единственная, кто продолжает жить в этом аду. Нужно бежать. Скрыться. Не видеть. Не слышать. Забыть. Но как? Как забыть человека, который стал частью тебя, твоим воздухом, твоим смыслом?

Слезы застилают глаза, дышать становится все труднее. Хочется кричать, но горло сдавливает комок обиды и разочарования. Я больше не знаю, кто я. И куда мне идти. Осталась только пустота. И разбитая вера в любовь. Ответную любовь.

Сглатываю ежа, что поселился в глотке, и, разворачиваясь на пятках, ухожу. Нет. Убегаю.

В комнате беру чемодан и скидываю в него все вещи и документы, не глядя. Как попало. Параллельно набираю Еве.

— Алло, — отвечает подруга.

— Вы уже уехали?

— Вот вышли, чтобы уехать.

— Подождите меня, — выдаю глухо.

Захлопываю чемодан и, не оборачиваясь, покидаю этот дом.

Рома, увидев сумку в моих руках, поднял брови и хотел было что-то спросить, но Ева положила ладонь ему на плечо и покачала головой. Наверно, она видела мои опухшие, красные глаза и вселенскую боль во взгляде.

— Стась, куда? — спросил Арт, когда я села на заднее сиденье его внедорожника.

— На вокзал, — шепчу и закрываю рот рукой, сдерживая всхлип.

Перед глазами то и дело стоит картина, как Саша вылизывает моего… уже не моего Демида. Вот ведь я дура…

Ева и Рома настаивали на том, чтобы я поехала к подруге, но я наотрез отказалась это делать и, сев на ближайшую электричку — которую пришлось ждать до утра — уехала к маме. Вымаливать прощения или просто пытаться не развалиться на куски.

Лежу на кровати сестры, неотрывно смотрю в стену, периодически вытирая слезы и иногда переворачиваюсь на другой бок. Понятия не имею, сколько времени прошло. Ощущение, будто по мне проехали, растоптали и выбросили как ненужную игрушку. Да, мы и раньше ругались, спорили, но он никогда не уходил к другой. Или… я просто об этом не знала?

Очередной рев слетает с моих губ, а я пытаюсь закрыть его одеялом. Чувствую, что кто-то садится рядом и начинает гладить по спине. Тихое шипение ни капли не успокаивает, только больше вгоняет в истерику.

— Ну же, ну, успокойся, — шепчет мама, продолжая поглаживать спину. — Расскажи мне. Что случилось?

Я хриплю, глотая рыдания. Слова застревают в горле, как колючая проволока. Все кажется таким нереальным, словно кошмарный сон, от которого никак не проснуться. Как такое могло произойти? Почему именно со мной?

Я правда пытаюсь сказать хоть что-то, но захлебываюсь собственной беспомощностью. Следом теплая рука отстраняется, и я чувствую, как мама ложится рядом, обнимая меня.

Я прижимаюсь к ней, ищу хоть какого-то спасения в ее объятиях. Мамин запах — это единственное, что сейчас имеет значение. Запах дома, запах безопасности, запах любви, все, в чем я так отчаянно нуждаюсь. Она ничего не говорит, просто держит меня, позволяя выплакать всю боль, всю обиду, всю ту горечь, что отравляет каждую клетку моего тела. И это молчание — лучшее, что мама может сейчас сделать. Слова сейчас бесполезны, они не смогут склеить разбитое сердце, не смогут вернуть его обратно, не смогут стереть эту картину из памяти.

— Всё будет хорошо. Ты сильная, ты справишься, — слышу ее голос над ухом спустя какое-то время.

Я знаю, что она говорит это, чтобы поддержать меня, но сейчас эти слова кажутся пустыми и бессмысленными. Как может быть хорошо, когда мир рухнул? Как можно справиться, когда внутри зияет огромная дыра?

Следующие дни проходят как в ночном кошмаре. Я уже передвигаюсь по квартире, но только для того, чтобы выпить воды и лечь обратно, эту же воду из себя выдавливая.

Телефон безостановочно трезвонит, и на нем постоянно высвечивается имя, которое заставляет мое сердце ныть. Первые дни просто отключала, а потом заблокировала. В один из дней звонок поступил с незнакомого номера, а когда я взяла трубку, в ней послышался голос:

— Малыш, давай поговорим.

Резко убрала телефон от уха, словно ошпарившись, и отключилась. Снова бросила номер в блок и больше с незнакомых не брала. Как и от Ромы. Только от Евы и то слезно просила ее не давать телефон Романову.

Когда немного успокоилась, то рассказала подруге, что произошло. Ева, кажется, была готова убить его, но я попросила не лезть. Незачем копаться в старых ранах. Даже если старыми их сложно назвать.

Мама меня не трогает, не спрашивает, что произошло, и не пытается поговорить на тему нашей с ней ссоры, из-за которой мы не общались несколько месяцев. В общем, обстановка в доме, как и несколько лет назад, за исключением меня-зомби и отсутствием отца.

Из накоплений остались деньги, ведь Настя отдала те, что занимала, а потому мысленно пытаюсь собрать себя в кучку, чтобы заняться поисками работы и квартиры в Москве: в общагу меня навряд ли пустят, а ездить из дома накладно по времени.

В очередной вечер Софа падает рядом со мной на кровать и, поворачивая голову в мою сторону, еле заметно улыбается.

— Сегодня ты выглядишь лучше, — шепчет она.

Киваю. Даже не знаю, что на это можно ответить.

— Расскажешь, что произошло? — так же тихо вываливает второй вопрос.

Мотаю головой.

Не расскажу. Никому больше не расскажу, какую боль и унижение я пережила.

— И что дальше будешь делать? — очередной вопрос от сестры.

— Справляться, — хрипло выдаю я и закрываю глаза.