Няня для мажора

Я даже не уверена, что когда-то ругалась с ним

Стася

Естественно, все снова кончилось сексом. Крышесносным и безумно нежным. В этот раз Демид и правда был аккуратен. Я даже в какой-то момент начала сомневаться, он ли это.

Вылезли из кровати, когда было четыре часа. В животе жутко урчало, и я даже не сразу поняла, от голода это или от Романова, но он сгреб меня в кучу и под мой смех вперемешку с просьбами остановиться унес меня в душ. А затем почти так же вынес в машину, увозя обедать.

Смотрю на Демида, который оплачивает счет. Важный весь такой, мажористый, и ведь не скажешь, что под его бомбером голый торс. Усмехнулась.

— Что? — смотрит на меня, допивая колу из стакана.

— Может, перед тем как ехать к Косте, заедем купим тебе футболку? А лучше несколько, на случай если ты еще где-то оставишь, — тихо смеюсь.

— Это не я оставил, а ты, — с деловым видом поправляет меня, поднимая бровь. — Да и где я могу оставить, ты же не пустишь меня тусить с братом?

Смотрю на него и зло раздуваю ноздри. Только теперь не понимаю — от того, что он пытается загрести своими ручонками моего брата, или от осознания, что его могут трогать другие руки. Не мои.

Сама не замечаю, как сминаю салфетку в руке, а потом, будто осознав это, кидаю ее в Демида.

Он смеется и ловит ее крупной ладонью в полете.

— Да ладно, не злись, церберёнок, — шепчет он, наклоняясь через стол. — Я весь только твой.

Сначала меня заливает краской, а потом я решаю играть в его игру.

Так же перегибаюсь через стол и тихо говорю:

— А кто сказал, что я только твоя?

И наблюдаю шикарную картину смены эмоций на красивом мужском лице: злость, непонимание, сопротивление и… ревность?

Хмыкаю и отклоняюсь с победным лицом.

Мы все-таки съездили за футболками и забрали потом Костю. Катались полночи по городу и привезли брата домой, когда уже все спали. Самим тоже не мешало бы выспаться перед завтрашним днем.

Романов первым вошел в номер и включил свет, запуская меня.

Я только успела разуться, как меня прижали к стене, а чужие, но такие родные губы коснулись шеи, выводя языком узоры до уха и вниз, к ключицам. Руки по обе стороны от моей головы, но теперь меня бесит, что они тут, а не на мне. Расплываюсь лужицей от его присутствия и касаний.

— Не моя, говоришь? — тихо шепчет, обдавая воздухом мокрые места.

— Ты полдня и ночи думал об этом? — нервный смешок срывается с губ.

— Только об этом и думал, — смотрит своими карими под корку.

Одной рукой обхватывает лицо и приникает поцелуем. Без разрешения нарушает все возможные границы своим языком, сплетаясь с моим. Тело тут же отзывается на его призыв, и желание моментально проходит горячей волной от кончиков волос до пальцев ног.

С губ срывается не то всхлип, не то стон: больше не могу и не хочу этому сопротивляться, а потому обвиваю руками его шею и тянусь на носочках, чтобы быть еще ближе. Пальцы сами зарываются в короткие пряди и натягивают их на затылке. Во мне словно просыпается вторая личность, и она во весь голос кричит, чтобы Демид не останавливался.

Будто услышав эту просьбу, он мгновенно сбрасывает с себя бомбер, следом мою куртку и, подхватывая под бедра, поднимает меня, прижимая к себе.

Медленными шагами идет к кровати и бережно укладывает меня на нее. Возвышается. Смотрит. Даже нет. Разглядывает, будто видит впервые.

Не выдерживаю настолько прямого зрительного контакта и сажусь, подцепляя край его новой футболки, тяну вверх. Точеный торс, каменный пресс и нахальное выражение лица — вот его составляющие в данную секунду. Сводящие с ума и пьянящие составляющие. Сейчас даже боли не чувствуется, только странная жажда.

Целую его тело, изредка посматривая вверх: он своего взгляда так и не отвел. Только наблюдает теперь замутненным взглядом и часто облизывает губы. Через время протягивает руки вниз и снимает мою футболку, а следом и штаны летят в сторону.

Бережно укладывает на спину и сам начинает целовать все мое тело, вызывая мелкую дрожь и невыносимый жар. Не замечаю, как впиваюсь ногтями в его плечи, когда он спускается совсем низко.

— Демид…

— Расслабься, — шепчет между поцелуями. — Я просто хочу извиниться за то, что сделал больно.

И следом горячий язык касается самого пульсирующего места, вызывая стон.

Мне даже голову на него поднять стыдно, но то, что он делает, вызывает миллион ощущений и эмоций одновременно, заставляя все тело дрожать. Чувствую, как он то посасывает и облизывает клитор, то выводит узоры вокруг. А стоит только его пальцам проникнуть внутрь, как мои руки, будто отделившись от меня, цепляются за его волосы и прижимают ближе.

Кажется, я слышала смешок. Но мне не до смеха, особенно когда жаркий ком внизу живота становится невыносимым, а после отпускает, вызывая фейерверк. В прямом смысле.

Звездочки перед глазами продолжаются даже тогда, когда Романов поднимается, хищно улыбаясь и облизывая губы.

Шуршание, пара мгновений, и я чувствую его внутри. Уже не так нежно, но оттого более желаннее. Только теперь нет ни боли, ни сомнений. Будто наконец нашелся недостающий пазл.

Вскрикиваю от удовольствия.

— Ты моя, ясно? — шепчет он мне в ухо, склонившись на вытянутых руках и медленно двигается. Мучительно медленно. — И только моя.

А я даже не уверена, что когда-то ругалась с ним. Словно все прошлое стерлось одним взмахом…