Няня для мажора

Не делай вид, что ничего не было

Стася

Лежим в ванной. Демид за моей спиной, и его коленки забавно торчат из воды. Мне хорошо, правда. Но отчего-то гнилью изнутри прёт. Да так, что от самой себя тошно.

В какой момент наши взаимоотношения перешли от «перегрызть друг другу глотки» к «переспать»? Да и к тому же не просто переспать. Демид Романов мой первый.

В голове не укладывается.

Мажор рисует на моем плече что-то водой и тихо сопит.

— Демид? — откидываю голову на его грудь, глядя в кафельный потолок

— М-м? — задумчиво тянет он.

— А можно ли считать, что я дала тебе за деньги? — спрашиваю серьезно, но чувствую вибрацию от его смеха.

Мне не смешно. Меня реально гложет две вещи. Первая: все выглядит, как будто я продажная. Вторая: все выглядит, будто мне все равно на смерть отца.

И хотя я не особо скорблю, но все же не настолько все плохо.

— Мне было бы приятно думать, что ты дала мне, потому что захотела, — тихо говорит он и гладит мой живот.

Рука поднимается выше и очерчивает грудь, из-за чего тело моментально начинает гореть.

Боль немного стихла благодаря теплой воде, но еще саднит, и потому я аккуратно убираю его руку обратно на свое плечо.

— Паршивое чувство внутри… — начинаю я, но понимаю, как это звучит, и бегло добавляю: — как будто предала память отца.

Романов тяжело выдыхает и мокрой рукой зализывает мои волосы со лба назад, заглядывая мне в глаза.

— Нет ничего плохого в том, что произошло. Твои эмоции требовали выхода, и они его нашли. И я рад, что это случилось со мной, — берет мой подбородок и, поднимая, целует. — Только объясни, почему ты сразу не сказала, что девственница? Я был бы аккуратнее.

— Или не был бы вообще… — совсем тихо сказала я.

Демид непонимающе уставился на меня.

— Церберенок, я хочу тебя ежедневно последний месяц. Ты из головы моей не выходишь не только голая, но и одетая. Если бы ты сказала все сразу, было бы гораздо… мягче.

— Я вообще не думала, что до этого дойдет, — признаюсь больше себе, чем ему. — Ты последние несколько недель такой… не как обычно, что я…

Замолкаю. Боже, я как наивная дура, ей-богу.

— Что ты, что? — напрягается подо мной тело.

— Что я невольно привыкла к тебе, — договариваю и понимаю, что оцепенение с него не сошло. — Я не прошу у тебя любви и отношений, — поясняю сразу, — просто говорю, что в голове.

Пожимаю плечами и начинаю лопать пузырьки, что скопились на поверхности воды, каждую секунду ловя флешбэки того, что он делал со мной десять минут назад.

Хочу раствориться в этой воде от смеси смущения, желания, ненависти к себе и предвкушения чего-то большего. Но это ведь Демид. Он ломает таких, как я, а не любит.

Встаю и вылезаю из ванны, укутываясь полотенцем. Иду в спальню. Не хочу знать, что написано на его лице, а потому даже не оглядываюсь. Нахожу свои трусы, натягиваю, следом майку от пижамы и ложусь в кровать, укутываясь одеялом.

Почти провалилась в сон, когда услышала шаги, и кровать прогнулась под весом Романова. А после теплая крепкая рука обняла меня, сгребая в охапку и заставляя развернуться лицом. Проводит пальцами по моей щеке, скуле, губам. Молча. Но смотрит до того проникновенно, как умеет только он. И я вижу этот взгляд, несмотря на практически тотальную темноту в помещении. Чувствую.

Целует, мягко припадая к губам, затем оставляет легкий поцелуй на лбу и обнимает крепче, зарываясь лицом в мои волосы.

Утро началось как обычно, и это напрягло. Под «как обычно» я имею в виду, что, повернувшись на другой бок, никого не ощутила рядом.

Открываю глаза. И правда одна. Рукой нахожу за спиной на тумбочке телефон. Начало десятого. Из оповещений только несколько звонков от Софы и Евы.

Решаю перезвонить им чуть позже и сажусь на кровать. Тело напомнило мне о ночи и нудно заныло. Удивительно, вроде только одна часть участвовала в процессе, а болит все, что может болеть.

Оглядываюсь по сторонам, прислушиваясь.

Персону Романова не видно, и не слышно. Судорожно выдыхаю и плетусь в ванную комнату.

Когда выхожу, Демид уже сидит за обеденным столом и раскладывает на нём круассаны, пончики и разные пирожные. А рядом стоят два бумажных стакана.

— Доброе утро, — лыбится во весь рот и подходит ближе. — Выспалась? — наклоняется, оставляя на моём лбу поцелуй.

Он всё так же без футболки. Интересно, в кафе так же ходил? Надо заехать и купить ему футболку. Ну или дом забрать.

— Доброе, — мямлю, не до конца понимая, как вообще теперь с ним общаться.

— Пошли, — берет за руку и тянет за собой.

Усаживает на стул, пододвигая кофе и выпечку.

— Тебя кто укусил? — кошусь на него, откусывая от пончика кусок.

Смотрит в ответ, поднимает одну бровь.

— Будешь в следующий раз голодная ходить, — фыркает. — Что по планам на сегодня?

Пожимаю плечами.

— Не знаю, — делаю глоток вкуснейшего напитка и добавляю: — Ты обещал Косте покататься.

— Ну, это вечером, — кивает Романов. — А до этого?

— Не знаю, — снова говорю я и утыкаюсь взглядом в тарелку.

Аппетита нет, как и настроения. Хочется провалиться сквозь землю от абсурдности ситуации и смущения.

Боковым зрением вижу тень, что появляется возле меня. Поднимаю глаза и смотрю на мажора, который возвышается надо мной. Протягивает руки ладонями вверх и выжидательно смотрит. Подаю свои руки и встаю со стула.

Демид одним движением обхватывает меня за талию двумя руками и сажает на свободный край стола, а затем наклоняется, смотря в глаза. Он так близко, что я чувствую его дыхание на своём лице, от чего покрываюсь мурашками и всю заливает жаром. В мыслях всплывают картинки его рук везде, где только можно, а следом и языка.

— Не делай вид, что ничего не было, — вкрадчиво говорит и гладит по моей щеке ладонью. — Потому что я не собираюсь этого забывать.

И жадно припадает своими губами к моим, выбивая остатки самообладания.