Няня для мажора

Глава 8. Вхожу в родной дом

Стася

Солнечный луч пробивается сквозь шторы и ярко светит прямо в лицо, заставляя открыть глаза. Ёрзаю головой о подушку в полудрёме и понимаю, что моя подушка движется.

Вверх-вниз, вверх-вниз. Резко разлепляю глаза и вижу под собой огромное тело.

В голове всплывают воспоминания, и наконец доходит осознание, что Демид просто заснул в моей кровати. Он всё так же одет в штаны и футболку, а я до сих пор в домашнем костюме, под одеялом.

Осторожно пытаюсь отстраниться, чтобы найти телефон и посмотреть время, но мне не удается это сделать: рука на моих плечах прижимает меня к мужскому телу, а вторая накрывает, обнимая.

Замерла. Я ужасно себя чувствую, но почему-то именно сейчас мне очень уютно.

Мажор переворачивается на бок, подгребая меня под себя, и неожиданно спрашивает сонным голосом:

— Сколько времени?

— Понятия не имею, — тихо выдаю, уткнувшись в его грудную клетку.

— Солнце светит в эту комнату обычно в обед, — также не открывая глаз, говорит Демид.

И это сработало словно пинок. Как кошка, нахохлилась и выбралась из его рук, в панике ища телефон.

Нашёлся он на полу. Смотрю на время, а там второй час дня.

— Демид! Мы проспали пары!

— И ты криком пытаешься достучаться до универа? — морщась, приоткрывает глаза и смотрит на меня.

Хмурюсь. Хочу стукнуть его.

— Поднимай задницу!

— Мы всё равно на них уже не успеем, — садится на кровати. — К тому же надо собрать вещи.

Всё тело простреливает разряд, и я замираю, будто каменная. Вещи. Бессонная ночь. Мажор в моей кровати. Папа…

Обессиленно сажусь на край.

— Забыла, — опустив взгляд, дёргаю телефон в руке.

Демид подползает ближе и садится рядом.

— Я позвоню отцу, всё объясню. Собери всё необходимое, после трёх поедем.

Встаёт, а затем наклоняется и целует меня в голову.

Так непривычно, что он не козёл. Хотя отчасти всё ещё козёл.

На сборы не ушло много времени, а потому ещё почти час просто сидела, пялясь в стену. Как-то не слишком укладывались такие горки в жизни. Изначально, конечно, вводила в ступор смерть отца.

Всегда было ощущение, что он ещё всех нас переживёт. Да и младшие его любили, ведь им не пришлось пережить всё то, что досталось мне.

Как сейчас помню вечер, когда мне исполнилось шесть. Мама тогда поздравляла меня одна. А ближе к двенадцати ночи в квартиру ввалился он. Пьяный, недовольный и дико злой. Мама в тот вечер летала по квартире так, что я срывалась на истерику, пытаясь её защитить. Тогда мама сломала об него сковородку и два стула.

Наверное, я до сих пор не могу её простить за то, что она простила его. Но мама всегда повторяла, что это было из-за алкоголя и не больше. Только пить он не бросил. За что и поплатился.

Вторым поводом сидеть в подвешенном состоянии был он — Демид.

Как так вышло, что из неуравновешенного и абьюзивного мудака он стал кем-то… другим? Или таким и был, просто не для всех? Об этом говорил мне в ту ночь Рома?

Как бы то ни было, мне приятно его присутствие рядом. Правда, сомневаюсь, что мы расцениваем это одинаково.

Стук в дверь вырвал из плена мыслей.

— Эй, церберёнок, готова? — в дверь просунулась голова мажора.

— Да, — встаю, подхватывая шопер с вещами, и иду на выход. Останавливаюсь напротив Демида и, задирая голову, смотрю в его глаза: — И прекрати меня так называть.

Мужские губы усмехаются, а крупная ладонь ложится на мою щеку, обдавая теплом и разрядом по всему телу. Привычно колючие глаза сверкают странным блеском. Пальцы скользят вверх, убирая словно специально выбившуюся прядь.

— Ну, ты ведь мой церберёнок, — говорит тихо.

— Не твой… — отвечаю я, а мысленно бью себя по лбу. — То есть не церберёнок.

Демид хмыкает и делает шаг в сторону, освобождая проход. И вот вроде места больше стало, а воздух как будто похитили.

Выходим на улицу, а перед входом уже стоит чёрный гелик.

Оборачиваюсь на Демида и хмурю брови.

— Я думала, мы поедем на такси до вокзала.

Он смотрит на меня как на душевнобольную и, тыча себе в грудь пальцем, говорит:

— Я? На такси? На вокзал? Прикалываешься?

Усмехается, подходит к задней двери, закидывает туда свою сумку, а после и мою. Хлопок, и следом открывается пассажирская дверь спереди.

— Садись, — смотрит прямо.

Ну а что делать? Сажусь…

Через десять минут мы уже ехали по трассе в сторону моего городишка.

— Демид, — отрываю взгляд от окна и поворачиваюсь к нему.

— М-м? — тянет, не отрываясь от дороги.

— Зачем ты поехал со мной?

— Чтобы не ехала на электричке, — хмыкает, пожимая плечами.

Хмурюсь. Ну вот что за придурок. Хоть раз же можно ответить серьёзно.

— Ты невыносим, — закатываю глаза, когда вижу, что он начинает ржать.

— Ну, а чего ты вопросы тупые задаешь, — весело оборачивается на меня. Буквально на секунду, а затем переводит взгляд обратно на дорогу. — Хочешь серьёзно? Ну, слушай. Ты уже месяц мельтешишь перед моими глазами не только в универе, но и дома. Логично ведь, что я привык к тебе, — пожимает плечами.

— С привычки не лезут целоваться, — фыркаю.

— Ну, возможно, не только привык, — склоняет голову набок и ехидно улыбается.

— Придурок, — бью его по плечу и отворачиваюсь.

Надо признать — на машине получилось быстрее, чем на электричке. Спустя полтора часа мы заехали в Калугу, а спустя ещё десять минут стояли у моего дома.

Выхожу из машины и осматриваю ветхий многоэтажный дом.

— Чего встала?

— Предвкушаю угнетённую атмосферу и рыдания, — мну шею сзади, тяжело выдыхая. — Только не пугайся. Там нет личного бассейна и сто пятьдесят комнат.

— Что я, по-твоему, совсем дикарь? — Демид приподнимает тёмную бровь. — В фильмах-то видел, — невозмутимо добавляет.

Я начинаю смеяться то ли от нервов, то ли крыша едет, но он смеется вместе со мной.

— Какой же ты дурак, Романов, — качаю головой и вхожу в родной дом.

А я к вам с шикарной новостью! Начиная с сегодня главы будут выходить ЕЖЕДНЕВНО!

А я по-прежнему жду вашей реакции:*