ГЛАВА 35

Выходной день в среднестатистической российской семье проходит по плану: он на диване, а она на помеле носится из кухни в магазин, от стиральной машины к пылесосу Тренировочный костюм — дневная пижама мужчины постсоветского пространства. Чем слабее из прошлого доносится марш Мендельсона, тем глубже мужчина вдавливается в диван, который трансформируется в лежбище моржа, принимая форму тела хозяина.

Женщина же счастлива, что «оно» хотя бы лежит на одном месте. Он устал, уработался, напахался, и в его законный выходной только обожаемая мама или начальник могут вывести его из состояния анабиоза. После утренней газеты и получасовой сиесты под звук телевизора глава семьи может перекусить и переползти на кроватку в спальню для переваривания воскресного обеда из трех блюд. Часика так на два. Жена должна знать, что шум пылесоса, крики детей, грохот кастрюль — легкое музыкальное сопровождение под названием «прайд на месте», поэтому она со спокойной совестью может включить отбойный молоток, он прекрасно сольется с храпом хозяина.

Выходя замуж, девушка пытается приобщить властелина природы к мирским заботам, но силы с годами уходят, терпение истощается, и проще самой сделать, чем начинать утро со скандала. Если же она из породы несгибаемых амазонок и борьба с ветряными мельницами ей слаще шоколада, то очевидцы утверждают, что путем долгих тренировок можно выдрессировать годам так к пятидесяти помощника по хозяйству, но в строго определенной области: или готовка, или уборка, или закупка продуктов.

— Может, в кино сходим? — материализовался на кухне Николай.

Светлана в фиолетовом велюровом домашнем костюме, стоя к нему спиной, разминала фарш для котлет к обеду. Кухня была просторная, проект истосковавшегося архитектора российских коммуналок, щедрой рукой отдавшего квадратные метры пространства под пищеблок, ущемляя комнаты и коридор.

— Что ты сказал? — переспросила она. Было досадно, что хоккейный сезон закончился. Желание мужа общаться напрягало.

Николай повел носом, как собака, улавливая запах еды, и сладко потянулся.

— Тефтельки, — с блаженной улыбкой констатировал он. Обводя взглядом кухню, заметил стоящую в раковине посуду. «Убрать, что ли?» — нахмурились брови. — «А-а-а, нет смысла, после обеда гора будет», — лоб разгладился.

— Я говорю, может, в кино вечером? Взгляд с посуды плавно переполз на Светланину фигуру. Мягкая ткань аппетитно обтягивала пятую точку, украшенную на талии бантом от фартука. Николай нагнул голову вправо и присмотрелся, затем, приблизившись, тихонько шлепнул.

Светлана повернулась к мужу вполоборота.

— Коль, какое кино? У меня дел выше крыши, да еще французский.

— Да брось ты эти дела. Завтра вместе все сделаем. Я белье развешу, ковер почищу. Какую еще лепту должен внести мужчина в семейный быт?

У него было явно игривое настроение.

— Только одну. Не мешать! — Светлана положила котлеты на разогретую сковороду и, обойдя мужа, стала складывать грязную посуду в машинку.

Николай внимательно посмотрел на жену. Вроде бы она все та же, теплая, привычная, замученная работой и хозяйством, с трудом доживавшая до лета, тяжело переносившая депрессивные холода и слякоть. И вдруг среди мерзкой погоды и скачущего давления она решилась на покупку контактных линз. Или эта бредовая идея с французским, решение ходить в бассейн. Может, действительно сын прав, и он давно рогами потолок подпирает? К тому же она на удивление перестала действовать на нервы и раздражать. Ее присутствие дома проходило незаметно. Она перестала ругаться, скандалить. Спокойно реагировала на хоккей, задержки на работе.

— Светк, а Светк, давай, как раньше, на последний сеанс, последний ряд, а после кино… — он обнял жену, зафиксировав руки на ее груди.

Мужнины руки ее напрягли, но женское чутье подсказывало, что никоим образом нельзя их отсюда убирать. Надо изобразить подобие страсти, движение, дающее мужу почувствовать, что его ласки ей приятны. Мягко высвободившись из объятий, повернувшись к нему лицом, она нежно поцеловала его.

— Хорошо, давай в кино, но сейчас лучше оставить меня наедине со сковородкой и твоими любимыми котлетами. Только на ужасы я не пойду, лучше комедия.

«Мелодрамы про любовь мне в жизни хватает», — подумала Светлана, выдохнув лишь когда Николай покинул кухню. За десять минут общения с мужем она похудела на полкило. Мысли хаотично заметались под новой стрижкой.

«Неужели что-то заметил? А вдруг он следил за мной или нанял частного детектива?» — она присела на стул, стала судорожно искать в ящике стола сигареты. Отыскав среди моря бумажек пачку «Вог», выбежала на балкон.

Организм, последние три недели лишенный табака, отреагировал на дозу болезненным спазмом, закружилась голова. «Делать-то что теперь?»

В последнее время Светлана успокоилась, перестала корить себя за двусмысленное положение, с одной стороны, замужняя женщина, с другой — встречающаяся с неженатым мужчиной. К ней вернулся вкус к жизни, стало радостно вставать по утрам, готовить завтрак для домодчадцев, а по вечерам гулять с Александром. Она была счастлива, сидя на двух стульях: семья с привычным укладом и милый друг, глядящий на нее влюбленными глазами. Ей хотелось, чтобы так продолжалось вечно. Забота о семье — ее обязанность, посиделки под луной — ее воплощенные грезы.

«Так, надо успокоиться, проанализировать ситуацию. В конце концов, сама кашу заварила», — рассердилась она на себя. И как всегда, слабый голосок из глубины сознания малодушно подсказал: «А может, об этом подумаем завтра?» и ей действительно захотелось, как героине «Унесенных ветром», зарыться с головой в юбки старой негритянки или кашемировое пальто Александра, чтобы совесть и страх оставили ее душу, не терзали, как зловещие грифы, раздирая на куски и лишая покоя.

— Черт, котлеты! — она кинула недокуренную сигарету в консервную банку, прикрепленную проволокой к балконным перилам. Рванула к плите, теряя тапочки.

Успокоенный поцелуем, Николай спустился на первый этаж за газетой. Он отмел предположения сына об измене жены, но отметил для себя, что для профилактики надо проявить заботу, дать порцию нежности.

Супружеская жизнь представлялась ему огромным кораблем. Он сходил то на один берег, то на другой, но всегда возвращался на свое судно. Походы «налево» рассматривались без эмоций, как разрядка для полигамного организма мужчины. Супруга же была капитаном трансатлантического лайнера, покидающая его последней, в идеале отправляющаяся на морское дно вместе с кораблем. Хотя, по правде сказать, кому Светка нужна кроме него, икебана засушенная. У молодых-то с ухажерами туго. Видать, гормоны играют, от этого странности в поведении. То у Лариски платье для театра занимает, то тратит уйму денег на линзы.

— Свет, — он опять появился на кухне с газетой в руках, — а помнишь, как мы с тобой на «Макбет» ходили?

— Еще бы, давали всего один спектакль. Мама по знакомству достала билеты. Вся приличная публика города собралась, а ты… храпел на весь зал.

Она аккуратно распределяла деревянной лопаткой на сковороде оставшиеся в живых котлеты. Обгоревшие трупики их собратьев покоились под слоем газеты в помойном ведре.

— Точно, я тогда в поликлинике на полторы ставки работал, устал страшно, а тут ты в выходном платье стоишь вся в слезах — «билеты пропадают». Я к главному, можно, мол, машиной воспользоваться. Любимая девушка плачет. И мы с тобой на «скорой» да с мигалкой к парадному подъезду театра, где народ, как разноцветная клумба, толпился. Глаза у всех были! Думали, наверное, кто из артистов заболел и спектакль отменят. Знали бы они, что их ожидает. Я-то думал, Шекспир, — хихикнул Николай, отдаваясь воспоминаниям.

— Угу, ты заснул, как только свет погасили.

— Было дело, но я просыпался каждый раз, как только кореянка в национальном костюме выходила на сцену с какой-то хренью и начинала на одной струне плакать, что жизнь не удалась.

— Мне было так стыдно! К счастью, выходила она каждые двадцать минут и будила половину зала, пытавшуюся вздремнуть, — Светлана улыбалась.

— Зато, когда действо закончилось, зал бушевал овациями. Люди рыдали, не веря, что пятичасовой кошмар наконец-то завершился.

— Ты преувеличиваешь, спектакль был альтернативный, но довольно интересный.

— Чем? — Николай начал накрывать на стол, как вдруг раздался звонок в дверь.

Супруги переглянулись. Гостей к обеду не ждали. Светлана пошла открывать. По звукам, доносившимся из коридора, Николай уловил голос сына и незнакомое писклявое детское. Светлана заглянула на кухню с выпученными, как у древесной лягушки, глазами, прошептав:

— Коль, там Илья! С девушкой! Давай, быстро переодевайся, а я в магазин.

— Да ты что?!

— Мог бы заранее сказать, поросенок. Впервые привел девушку, а у меня кроме котлет с макаронами ничего. Только я должна тебя предупредить. Девушка не одна.

— С кузнецом?

Светлана бросила укоризненный взгляд на мужа.

— С детками.

— И много их? — нахмурился Николай.

— Двое. «Королевская парочка» — мальчик и девочка, — Светлана убежала к гостям, поправляя вчерашнюю укладку.

Николай тихонько прошуршал до коридора, занял наблюдательный пост.

Дверь в комнату была приоткрыта. Видеть он мог лишь отражение фигур в зеркальной «стенке». На диване сидел сын и существо женского пола, двое детишек шести-семи лет делили кресло. Он услышал Светкино:

— Я сейчас, только на минуточку, — и не успел он скрыться в недрах спальни, как жена вылетела из комнаты, пребольно ударив его дверью.

— Господи, ты еще здесь? Я же просила!

— Да бегу уже, бегу, — потирая ушибленный лоб, Николай проследовал в спальню за Светланой. Распахнув шкаф, та подала ему легкие брюки и светлую тенниску в тонкую полоску. Сбросив велюровый костюм, она осталась в красном нижнем белье. Натягивая тенниску, Николай отметил, что, конечно, фигура жены далека от совершенства, но в море кружев и рюш было что-то пикантное. Она уже надела юбку и синюю кофту, а ему все еще мерещилось яркое пятно.

— Может, я в магазин? — великодушно предложил он.

— Ага, как в прошлый раз? Я тебе список дала, а ты вернулся с пустыми сумками, так как некоторые названия продуктов просто отсутствуют в твоем лексиконе.

— Да откуда мне знать, что словом «цуккини» именуют кабачок, так бы и писала.

— А салат из тунца в огромной пластиковой коробке? На всю оставшуюся жизнь наелась. Ты в курсе, что салаты бывают листовые? Ассортимент магазинов, Коля, со времен развала СССР сильно изменился. Теперь можно купить не только «Завтрак туриста» и печенье «Юбилейное».

— Но перец я тебе купил, два пакетика, черный и красный.

— Стендаль ты наш, мне нужен был овощ, а не приправа, — улыбнулась Светлана. Ее обрадовал визит Ильи с девушкой. Лучше увидеть сына с женщиной, обремененной двумя детьми, чем жить, ожидая сюрприза от нынешнего поколения.

— Все, Светка, ты права, права, как всегда, иди в свой магазин, — он стал тихонько подталкивать жену в сторону коридора. Николаю не терпелось добраться до большой комнаты, узнать последние известия.

— Предложи гостье чай-кофе, детям воды с сиропом, — наставляла Светлана, стоя в прихожей.

— А потом их мамаша каждый месяц будет ко мне с их кариесными пеньками бегать, пусть пьют из-под крана, — и он затворил дверь за женой.

— Добрый день, — Николай вошел в гостиную. На лице сияла улыбка злодея, — разрешите представиться, Николай, отец.

— Иванна, — девушка встала с дивана, подала ручку-веточку. Указала на устроившихся рядом детей, занятых компьютерными игрушками. — Молодая леди — Элизабет, а юный джентльмен — Филипп.

— В честь Киркорова?

— Что вы, короля!

— Конечно, я так сразу и подумал, — кашлянул Николай.

Илья, затаив дыхание, не сводил глаз с лица говорившей. Девушка была сказочно красива. Совместное производство богов Олимпа и природы. Ручная сборка. Здесь были и ноги от подмышек, и грудь, умещающая поднос общепита, миндалевидные глаза кошки и, конечно, рыжие волосы. Упаковка была скромная: темно-синие джинсы и черная водолазка, чтобы не доводить мужчин до греха.

— Сынок, а где у нас банка с кофе?

— Мне только без кофеина, — встрепенулось небесное создание.

— Всенепременно, а детишкам тетя Света сейчас принесет лимонад, — и подошедшему сыну шепотом: — Чтоб зубы болели долго-долго и пришлось идти к страшному дяде-доктору.

На кухне, схватив оставленную на столе вилку, Николай набросился на еще теплые котлеты.

— Ты что, совсем с дуба рухнул? — возмутился он, прожевав первый кусок.

— Бать, клянусь, случайно вышло.

— Случайно — это если с одним, а здесь двое.

Сын пожал плечами:

— Есть свои плюсы. Третьего родим и будет многодетная семья. Тридцать процентов скидка на квартплату, проездной билет и…

— … и нищету плодить, — мрачно закончил фразу Николай.

— А ты предлагаешь лишних со скалы сбрасывать?

Они помолчали.

— Бери вилку, что стоишь, как неродной.

— Мамины? — поинтересовался Илья.

— Нет, из кулинарии, — съязвил Николай. — Сынок, зачем она тебе с чужими-то детьми? Эта штучка явно сюда для пристрела пришла, ты взгляни на нее и на себя. Вот нафига ты ей?

Илья безнадежно смотрел на отца.

— Понравился.

— Правда?! Кто цветом выделяется, кто запахом утверждается, кто видом и размером цветка, а чем, разрешите узнать, взяли вы?

— Я веселый…

— У нас половина Госдумы — внештатные сотрудники «Аншлага».

— Добрый.

— Как налоговая декларация.

— Детей люблю.

— Цветы жизни на наших могилах, — парировал Николай, убирая выжившие котлеты в холодильник и доставая гостевые чашки. В две насыпал кофе из банки, рядом с третьей положил чайный пакетик.

— Пап, у нее глаза, как северное сияние.

— Уе… — Николай схватился за голову. — Заразился воздушно-капельным от матери. Когда успел только. Ладно, «мишка на севере», пошли в комнату, а то потом ложек не досчитаемся.

Николай расставил на журнальном столике чашки. Илья принес чайник-термос и вазочку с печеньем. Детишки вопросительно посмотрели на мать.

— Только по одной, — строго сказала та, — там много холестерина.

— Извините, но кофея без вредностей не завезли, поэтому осмелюсь предложить чай.

— Если можно, я заварю свой. Я употребляю только белый, с листьями «чум-кири-яки», — это напиток с эффектом освобождения от полудряхлости. Творит чудеса, — она достала из сумки, лежавшей рядом на диване, коробочку с изображением дракона. Положила в чашку щепотку травы.

Николай предложил кипяток, но девушка жестом остановила его, пояснив:

— Рано. Сначала чай должен впитать ауру сидящих за столом.

Она закрыла глаза, в комнате повисла тишина. Завладев печеньем, дети потеряли интерес к миру взрослых. Прошла минута.

— Теперь можно, — кивнула Иванна Николаю, застывшему с чайником в руке и смотревшему на девушку, как на пациента, у которого вместо зуба мудрости оказался бивень мамонта.

Оттопырив мизинец, та взяла чашку и стала шумно дуть на чай.

Будущий тесть ждал с замиранием сердца, когда она перельет напиток в блюдце, чтобы предложить сахарку, похрустеть. Девушка, поймав на себе взгляд василиска, пояснила:

— В напиток нужно вдохнуть энергию, которая вернется в двойном размере.

— Ну как вы здесь? — в дверях стояла Светлана, встревоженная тишиной в квартире.

— Обалдеть, — только и сумел выдать ее муж, не в силах отвести взгляд от гостьи.

— Я с полдороги вернулась. Погода на улице замечательная, и посетила меня мысль пойти всем вместе в зоопарк, там и пообедаем. Выходной день, что дома сидеть?

Все посмотрели на Иванну.

— Прекрасная идея. Свежий воздух великолепно сочетается с пищей для ума, необходимым довеском к душевному покою.

Девочка отложила в сторону игрушку, подошла к Илье.

— Мы в зоопарк идем, ты с нами? Жирафа покажешь?

Светлана с умилением смотрела на них.

Мальчик явно хотел остаться дома и продолжал с усердием нажимать кнопки.

— Филипп, а ты? — спросил Илья.

— Не-а, я не пойду, гулялка сломалась.

Взрослые переглянулись.

Иванна допила чай, поднялась, взяла сумку и направилась в сторону коридора, обронив:

— Филипп, гулять!

Мальчик с явной неохотой поплелся за матерью и выбежавшей в коридор сестрой. Илья стал собирать посуду.

— Да, академик Павлов нервно курит в сторонке, — с восторгом заметил Николай, допив одним глотком кофе.

Светлана шикнула на него, показывая глазами в сторону кухни, где сын гремел посудомоечной машиной.

День был действительно прекрасный. Вторая половина апреля выдалась теплой, обещая традиционное похолодание на майские праздники. Светлана шла под руку с мужем и улыбалась. Мысли об Александре испарились, превратившись в легкое облачко воспоминаний. Дети то забегали вперед, то возвращались, Илья веселил их маму, периодически отвлекаясь на малышню, изображая то волка, то слона, то крокодила. Весело щебетали птицы.

— Свет, спасибо, — с чувством сказал Николай, сжав на секунду ее руку.

— Ты что, Коль, — она смутилась больше, чем утром на кухне, когда пальцы мужа скользили по ее телу.

— Нет, правда, я бываю… ну сама знаешь, но ты же знаешь, работа у меня такая, романтикой не пахнет.

В этот момент Светлана вдруг поняла: вот он, смысл ее настоящего и будущего. Семья, внуки, воскресные обеды. Гармония в отношениях с мужем в этот теплый апрельский день. Жаль, что в последнее время они отдалились друг от друга, жили каждый своей жизнью. Николай любил шумные застолья, компании, когда собирались его родственники, друзья. Постепенно круг их знакомых перестал пересекаться, превратившись в параллели. А ведь вначале их брак вышел из одной точки. Светлана удивлялась, что еще утром она смотрела на мужа как на раздражитель, боялась разоблачения, а два часа спустя красивая девушка с экзотическим именем Иванна и двое малышей дали надежду, показали возможную точку пересечения параллельных прямых.

Они подошли к вольеру с пантерой. Вытянув длинное сильное тело, животное грело на солнышке лоснящиеся бока.

— Посмотри, какая киска, — радостно закричала девочка, припав к решетке.

— Мулська, — мальчик плохо выговаривал «р». — Как вылвется, слямзает тебя и башмаков не оставит.

— Пф, — фыркнула девочка. — У меня туфельки с пряжками, они у нее в горле застрянут.

Они перешли к страусам.

— Нифига себе птичка! — восторженно заголосил мальчик. — Птичка, встань! Птичка, так и будешь на яйцах сидеть? Лиз, — повернулся он к сестре, — кинь в нее чем-нибудь, а то, может, у нее ножков нет.

— Есть у нее ножки, она их в живот спрятала, чтоб яйцам тепло было.

Неожиданно смолкла музыка и женский голос объявил:

— Кира Радина ожидает маму у справочного бюро. Повторяю: Кирочка Радина ожидает маму у справочного бюро.

— Ее маму, навелное, убили, — прослушав сообщение, с серьезным лицом выдал Филипп.

— Почему?! — разом вскричали Светлана и Николай.

— Вы что, телевизол не смотлите? — удивился мальчик и стал перечислять: — Маму Бемби убили? Убили. А еще Белоснежка, Клошки-Ножки.

— У Крошки-Ножки и папу оприходовали, — со знанием дела добавила сестра.

Николай громко расхохотался.

— Мне нравится ход мыслей этих детей. Они еще Пушкина не проходили, где королевич ради поцелуя в гроб полез. А чего стоит Корней Чуковский! Неужели еще не читали? Весь «Айболит» — просто фильм ужасов.

Светлана дернула мужа за куртку.

— Коль, думай, что говоришь, у малышей и так в голове вся телевизионная программа, а теперь она будет разбавлена твоими комментариями.

На островке посреди искусственно созданного пруда сидели кролики. Николай поднял девочку на руки, желая показать их поближе. Зверьки прыснули в разные стороны, но один остался сидеть. Видать, с перепугу ноги отнялись. Девочка задумчиво посмотрела и изрекла: «Не работает…» Сзади Филипп потянул Николая за куртку: «Дядь, а дядь, а саламандла салом питается?»

— Понятия не имею, — возвращая девочку на землю, начал Николай. — Но лично я пообедал бы, что скажешь?

— А мама?

— И мама, конечно, куда ж без мамы, — и в сторону Светланы, — если ее, конечно, пантера не сожрала.

Иванна под ручку с Ильей стояли у соседнего пустого вольера, явно не замечая, что в нем никого нет.

Светлана прыснула.

— А давайте зверюшек покормим!

— Нельзя, — указал на привинченную к столбу табличку Николай.

— А вот раньше было можно, — ностальгически вздохнула Светлана. — Помнишь, Коля, как мы Илюшу в зоопарк в детстве водили? Белые медведи очень любили конфеты, были такие, назывались «Морские камушки». А однажды ты дал слону черствый пряник, и он им в тебя кинул.

— Да, давно я так не смеялся, — пробурчал Николай, пряча улыбку.

— Как насчет перекусить? — поинтересовалась Светлана у подошедшей пары.

— Спасибо, я не голодна.

— Вы, может, и нет, но дети, как я понимаю, одной печенюшкой вряд ли наелись, — строго сказал Николай, принимая на себя роль главы семьи.

— Ой, совсем забыла, что малыши с нами, — не смутилась красавица на замечание.

На пути попался ресторан, обещавший итальянскую кухню. Усевшись за свободный столик, решили заказать пять пицц, а дальше действовать по обстоятельствам. Пробежав глазами меню, девушка остановилась на чае. Николай предложил «за знакомство», но алкогольное предложение Иванна отклонила. Решив прийти на помощь сыну, попавшему в неудобное положение, Светлана поддержала ее, сославшись на давление.

Получив от матери игрушки, дети отключились от происходящего. Взрослые вели разговоры, как и положено, о погоде, о природе, сдабривая малой порцией личной информации. Текла неспешная беседа «знакомства с девушкой сына», когда родители балансируют между съедающим их любопытством и правилами хорошего тона.

— Я вдова. Мой муж занимался пушным бизнесом.

— И его убили? Заказное?

— Что вы, — девушка с удивлением посмотрела на Николая, — банальный простатит.

— Так от этого не умирают, — теперь пришла очередь удивляться Светлане.

— Доктор тоже так сказал, — девушка приложила к сухим глазам бумажный платочек. — Понимаете, все дело в душах убитых животных. Они отомстили ему.

— Кто отомстил? — неуверенно переспросила Светлана.

— Шкурки, милая моя, лобики и задики. Помнишь, ты все мечтала о шубе в пол, — Николай погладил жену по руке.

— Последнюю шкурку голубого песца я с боем забрала у его мамаши. Я спасала ее будущую реинкарнацию, а она орала на весь дом, как неандерталка. Как будто материальное важнее духовного, — горячилась девушка.

— И где сейчас шубейки? — продолжая гладить жену по руке, ласково поинтересовался Николай.

— В настоящий момент все тридцать две штуки из последней партии находятся у нашего духовного учителя Кинжуи, за городом. Они должны пять лет провисеть на свежем воздухе в ожидании, когда душа умершего животного вернется в свой дом, а потом можно будет их похоронить.

— Как интересно, — Николай спрятал ноги под стул, избегая сигналов, которые подавал ему сын.

— Если желаете, вы тоже можете присоединиться к нашему обществу.

— Светлана Валерьевна уже посещает кружок, — улыбка врача, разговаривающего с душевнобольным, приросла к лицу Николая.

— Он имеет в виду, что я пробую изучать французский язык, — бросив на мужа укоризненный взгляд, пояснила та.

— В прошлом году я была в Париже.

— Что вы говорите! Удивительное дело, с того момента, как мы с подругами решили осуществить поездку нашей мечты, я постоянно натыкаюсь на сообщения об этом городе, встречаю людей, побывавших там, — Светлана заинтересованно подвинулась поближе к столику. — Расскажите, вам понравился Лувр? Я мечтаю увидеть «Мону Лизу» и статую Ники Самофракийской. И подняться на Эйфелеву башню. А Монмартр? Вы были в Сакрекер?

— Вы смеетесь? Какой Лувр, какой Монмартр? Я ездила туда на конференцию «Женщина — лицо природы».

— А мужчина — ее задница, — сквозь зубы добавил Николай.

— Вы заметили, как изменились женщины? Результат безобразного отношения к природе. Она мстит и посылает через своих воинов предупреждения — знаки, насылая на женщин преждевременную дряхлость.

— Не-е-е, кузов-то еще у многих нормальный, просто поршни малость стучат. Так это дело поправимое, — Николай развеселился. — Стало быть, заезжают в приличный автосервис, меняют клапана, кольца, вентиля, прочищают карбюратор, кто при деньгах, заказывают дополнительный тюнинг, а после, стало быть, сбрасывается счетчик пробега.

— Видите, вам мешает думать в правильном направлении ваше медицинское образование. Если бы вы отошли от традиционной медицины, поклонились бы духам леса, то мать-природа открыла бы вам свои сокровища и подарила лекарства от болезней. Женщины должны думать не о длине извилин головного мозга.

На этой фразе Николай закашлялся, Светлана сначала тихонько, а затем довольно ощутимо его стукнула.

— Думать надо о красоте души и тела, — продолжала Иванна импровизированную проповедь. — Ведь именно через физическую оболочку мы посылаем импульсы в космос, отражаясь в зеркале святой матери. Они возвращаются на Землю, давая правильную установку мужчине. Наше уродство заставляет их ввязываться в войны, а наша красота, наоборот, дает им энергию землепашца и сеятеля. В Париже нам подарили специальный крем, заряженный энергией матери — голубой планеты, пропитанной первым лучом солнца после затмения. Он творит чудеса. После двух беременностей живот был у меня грустный, я мазала кремом, разговаривала с ним, и теперь он воспрял и повеселел. Я вам сейчас продемонстрирую, И девушка потянулась к ремню.

— Что вы, не надо, я полностью с вами согласен, — испугался Николай, — хоть мышьяком намажьтесь, лишь бы помогало.

— Видите, я посылаю вам сигналы, и вы реагируете в должном направлении.

— Пионеры, а вы что не едите? — Николай демонстративно переключился на детей. Пицца с ананасами уже минут пять как дымилась на столе.

— Мы не можем.

— Почему?

— Мама должна отделить плохую энергию от хорошей.

— Совсем забыла, — девушка полезла в сумку. На свет была извлечена вещица, похожая на сантиметровую ленту.

— Это что такое?

— Сначала, — она подвинула к себе тарелку дочери, производя замеры, — я должна отметить точку дзянь, а затем выпустить душу продукта на свободу, — она проделала манипуляции руками, показывая, как собирает энергию и стряхивает ее в сторону. — Теперь можно с радостью приступать к еде.

— А почему у нашей печенюшки вы душу не определяли? — спросил Николай, кромсая пиццу с салями.

Девушка колдовала над второй тарелкой.

— Потому что печенье было старое, душа покинула его.

— Что значит «старое»? — возмутился Николай. — Светлана Алексеевна только вчера купила.

— Мы говорим о духовной жизни, в продуктах это около часа, а потом еда мертва, поэтому, поглощая мертвечину, вы насыщаете свой организм токсичным материалом.

— Так, вы как хотите, а мне нужно срочно по пивку, так сказать, мертвые души помянуть, — мрачно сказал Николай. А тебе, Илюшенька, нельзя, у тебя аура светлая, нимб над головой светится, — мстительно добавил он.

Илья с завистью смотрел на огромную кружку холодного пива с пеной через край, молниеносно доставленную Николаю.

— А Илюша-то вам зачем? — отхлебнув пива, Николай расслабился и вновь подобрел. — Я так понял, вы девушка самостоятельная, материально устроенная. Наш же сын все еще в студентах, а потом будет пяток лет в молодых специалистах ходить.

— Как вы можете такое говорить! За такими, как Илья, будущее. Я разговаривала с нашим духовным наставником, он сказал, что главное сейчас — получить диплом, а потом мы с ним на годик-другой в Америку в один из наших филиалов отправимся.

— А детишек, я так понимаю, вы нам подкинете?

— Вы не волнуйтесь, они хорошие, послушные. Если бы мы уезжали навсегда, то взяли бы с собой, а так на год нет смысла отрывать от школы, тем более школа дорогая и престижная.

— Обалдеть. Колобок, в Америку лыжи смазал? — обратился к притихшему сыну Николай.

— И потом, я люблю Илюшу.

Светлана с умилением вздохнула, сын покраснел и смутился.

Они еще долго гуляли, ели мороженое, покупали детям шарики. Можно сказать, день представления будущей невесты родителям прошел великолепно.

Николай с сыном повезли девушку с детьми домой. Вернувшись, они обнаружили дома накрытый стол и новый коктейль, поданный в праздничных бокалах.

— Что это тут у нас? — заинтересованно двинулся к столу Николай.

— Вот, решила сделать новенькое. «Улыбка Валенсии».

— Ну, если улыбка, то надо попробовать, — придвинулся он к столу.

— Ну что, отпразднуем? Мы потеряли сына, — начал Николай, подняв бокал и рассматривая игру красок в свете люстры.

— Ты невыносим, целый день как заведенный.

— Ну должен же кто-то поддерживать беседу! Илья только ресницами, как девица, хлопал, от него нельзя было внятного ответа добиться. Отец должен был спасать ситуацию, показать, что хоть сын и дебил, но это не генетическая ошибка, а временное помешательство. Одно меня весь день интересовало. Где ты ее, сынок, взял? Только не говори, что, как и коноплю, друзья выдали, она же на всю голову, хоть и красавица, — он постучал по столу. — Она из тебя все соки выпьет, чакрой закусит, и родишься ты заново землепашцем и сеятелем. Ты косу-то хоть раз в жизни видел? Знаешь, с какой стороны ее в руки берут?

— Ты сам косил один раз в жизни и потом месяц лечил порез на ноге, — парировала Светлана. — Не будь противным, девочка просто влюблена и капельку неординарна.

— Бать, ты плохо слушал то, что она рассказывала.

— Мне хватило того, что я услышал. Не пытайся мне по второму кругу эти продуктовые бредни пересказывать. Я как ее с линейкой в кафе увидел, за мобильником в карман полез, думал — все, пора Иван Гаврилычу в клинику звонить.

Светлана и Илья прыснули.

— Коль, хватит, я больше не могу.

— А ты что ржешь, старая антилопа? Я б на твоем месте названием кремчика поинтересовался бы. Эта мать-земля укатит с нашим сеятелем, и тебе придется продуктовые души изгонять. Ты хоть запомнила, где точка разделения души и тела? То-то ж. Какой тебе Париж. С завтрашнего дня на курсы к этому, который учитель. Заодно поинтересуйся, где у них кладбище цубеек, навестим, цветочки возложим.

Светлана видела, что Николай шутит. Несмотря на странности девушки, ему было приятно, что такая фемина обратила внимание на его обалдуя.

— Пап, у каждого свои тараканы.

— Ага, только у твоей кукушки они голубоглазые и размером с крысу.

— Ну нравятся ей все эти штуки, поиграет, потом другим займется.

— Лично мне, сынок, все равно, встречайся хоть с Папой Римским. Только о чем ты с ней разговаривать будешь, когда страсть поутихнет?

— А с мамой вы прям целыми вечерами разговариваете, — буркнул сын.

— Правильное замечание, с мамой мы разговариваем молча. Любовь, как фотоальбом — пожелтела, постарела, а выбросить жалко, поэтому ставим аккуратненько на полочку рядом с классиками, а потом долгими зимними вечерами, где-то на закате жизни, перелистываем страницы. Красиво сказал, — похвалил Николай сам себя. — Твое здоровье, жена любимая. Они чокнулись и поцеловались.

— А теперь серьезно. Я в твою личную жизнь никогда не вмешивался.

— Согласен, — подтвердил Илья.

— Я и дальше оставляю за собой право на нейтралитет. Бестолковое это дело — взрослого человека жизни учить, но прежде, чем ты увязнешь окончательно, помни, что там двое детей, которым телевизор весь мир заменяет. Все, мы с матерью пойдем, а ты прибери здесь, — приобняв жену, Николай вывел ее из кухни, первый раз за много лет оставив обескураженного сына наедине с неубранной посудой.

Они лежали в кровати и разговаривали. Свет ночника, свежее постельное белье цвета лаванды. Гнездышко любви для семейной пары, прожившей вместе больше двадцати лет.

— Коль, а она Илюшку-то не испортит, не перетянет в свою секту? — неожиданно взволновалась Светлана.

— Сомневаюсь. Он хоть и балбес, но Козерог до мозга костей.

— Детей жалко.

— Если дело действительно у них сладится, то мы с тобой уж научим их и блины есть, и книжки читать. В конце концов вернутся, и будет семья.

— Хорошо бы. Знаешь, видно, девушка она добрая, тяжело ей одной с двумя детьми остаться на руках, в чужом городе без поддержки, без родителей, да еще при такой красоте.

— Согласен, ее счастье, что она в секту, а не на панель попала. Деньги что… пришли-ушли, а так могла б и жизни, и детей лишиться. А знаешь, я любой красавице-антилопе предпочту старую добрую лошадку, в особенности если она в красной с рюшками попоне, — приобнял Николай жену.

— Это кто здесь старый? Да я моложе тебя на три года, да я в бассейне стометровку без отдыха проплываю! И вообще, хватит резвиться, дай лучше книгу почитать, — Светлана повернулась к нему спиной и потянулась за романом, лежавшим на столике, сознавая, что часть бедра, просвечивающая сквозь тонкую ночную сорочку, попала в поле зрения мужа.

— Светка, ты меня раздразнила, бросай свою литературу и иди сюда. Я, конечно, не терминатор, но я так долго ждал этого вечера, а ты то бантом, то бельем, то теперь этой рубашкой разбудила во мне зверя, — забубнил Николай, подбираясь к супруге. — И пусть мать-земля светит и что-то еще пусть другие сеют, а я буду тебя любить долго-долго.

— Долго — это сколько? Пять минут, десять? — завлекающее спросила она.

— Всю ночь, — и он погасил свет.

Загрузка...