Осенние звёзды

ГЛАВА 38

Илья рос послушным мальчиком, но вечно работавшая мать, жившая с чувством вины перед брошенным на государство чадом, сотворила из беспроблемного ребенка инфантильный продукт, оживающий лишь в случае нарушения привычного, заложенного с первым требованием «хочу черпалку» ритма жизни.

Появление в его однообразном мирке девушки с красивым именем Иванна и с прицепом в виде двух малышей не напрягло молодого человека. Наоборот, прыжок шириной в рождение, кормление, поповытирание он рассматривал как личную удачу, радуясь, как ему повезло. Волнение в ряды неожиданно внесла мать, Светлана Валерьевна, обнаружившая в преклонном, по мнению сына, возрасте существование жизни после пятидесяти. Ее походы по курсам, ресторанам, театрам, бредовая идея поездки в Париж воспринимались Ильей как второй переходный возраст, в народе именуемый климаксом. Болезнь прогрессировала. Сын тонко намекнул родительнице, что вещи странным образом перестали запрыгивать на свои места в шкаф. Что печка-СВЧ презентована для разморозки принесенного самцом куска мяса, а не для разогревания пиццы. Что любимая грязная кружка в посудомоечной машине лишает его завтрака. Без результатов. Однажды вечером он застал ее сидящей с тихой улыбкой в темноте кухни и гипнотизирующей кипящий чайник. На вопрос, почему она здесь, вместо привычного раздражения, она ласково потрепала его по волосам и предложила испечь блинчики с клюквенной начинкой, и это в двенадцать часов ночи. В другой раз, подпирая косяк двери его комнаты, она минут двадцать тарахтела о выставке то ли голубых, то ли зеленых, выдавая информацию, как Википедия, о мазках, палитрах, полутонах. Когда же он, устав ждать, что фонтан красноречия иссякнет сам собой, грубо оборвал ее просьбой о глажке к завтрашнему дню рубашки, Светлана на минуту исчезла в темноте коридора и вернулась с запечатанной сорочкой. Вручая сыну пакет, она уже вовсю трепалась с подружкой по мобильному. Прикрыв трубку рукой, пожелала ему хорошего вечера и выпорхнула за дверь. И тут Илья прозрел. Только пылкая любовь к мужчине закрывает материнские глаза на отсутствие глаженых рубашек у единственного сына. Только запоздалая страсть, нашептывая в уши матери нежные слова, заглушает требования повзрослевшего чада. И только жгучий стыд заставляет женщину бежать в ночь из собственной квартиры, чтобы не встречаться за ужином глазами с домашними.

Козла, посягнувшего на святое — работницу домашнего очага, он засветил мигом. Гулена, скорее по глупости, чем по неопытности, по мнению сына, встречалась открыто, не таясь. Искуситель располагал полным дьявольским набором: импозантной внешностью, оттененной дорогой одеждой вкупе с хорошими манерами, умопомрачительным авто, да не одним, а целым автопарком. В воздухе запахло разводом, что в планы Ильи никак не входило. Тогда, наугад, он сделал ход конем, приведя Иванну в дом. Бинго! Мать сразу образумилась и стала прежней тихой пожилой женщиной, мечтающей о внуках и счастье сына.

Оставался последний маленький нюанс — убрать копытного в другой огород.

— Подождите, — крикнул Илья, бросаясь наперерез собравшейся отъезжать машине.

— Вот клоун, — тихо сказал водитель, поворачивая ключ в замке зажигания. — Откуда он только взялся?

Один из респектабельных переулков в центре города был давно поделен исключительно между офисами. Отреставрированные особняки конца XVII века, кованые ограды, утыканные видеокамерами, редкие прохожие.

— Расслабься и дай отбой своим, — сказал Александр. — Сомневаюсь, что юноша совершит на меня покушение. Можешь пойти подышать воздухом, а мы поговорим.

Водитель улыбнулся. Рабочий день на сегодня был закончен, что означало возможность проявления человеческих эмоций, но в пределах разумного. Буркнув что-то в рацию, он вышел из машины. Мимо Ильи тихо прошуршал шинами «Хаммер» охраны.

К сыну Светланы Александр испытывал стойкую антипатию, чувствуя в нем соперника. Они много разговаривали со Светланой, и как только разговор заходил о сыне, ее голос теплел. Она обожала своего мальчика, не замечая, что он копия отца с поправкой на возраст. Из-за него она готова была забыть о том, что она женщина, оставаясь с мужем, боясь, что развод — «серьезная психологическая травма для ребенка в такой сложный период». Мало занимаясь сыном в детстве, она решила похоронить себя ради него в зрелом возрасте. На чувстве вины сынок играл, как профессиональный музыкант, без ошибок, периодически с грустью в голосе заводя: «А помнишь, как вы отправили меня в лагерь, и я неделю плакал, так скучал без тебя», или наоборот, с горящим взором бросал обвинения, что все одногруппники ходили в спецшколу, а его возить было некому и некогда, поэтому английский у него на троечку, а вот если бы мама больше думала о нем, чем о собственной карьере, то сын давно бы в Америке доллары зашибал. Светлана слушала и соглашалась, глядя на его капризы сквозь призму материнской вины.

— Здравствуйте, Илья, — обратился Александр к молодому человеку, выходя из машины.

Илья, провожавший завистливым взором автомобиль с охраной, дернулся при звуке собственного имени, уставившись на мужчину недоуменным взглядом.

— Вы меня знаете?

Александр великодушно улыбнулся.

— Как и то, что ты следил за мной и за своей матерью. Так о чем будет наша беседа?

— Зачем она вам? — раздосадованный Илья бросился с места в карьер. Старый козлина сбил его подготовленную речь. Откровенной грубостью приходилось прикрывать неуверенность, поэтому он добавил, глядя прямо в глаза: — Вы же все равно ее бросите. Куда она потом, когда надоест вам, и вы ее оставите? Отец не простит ей измены.

Слова донеслись до водителя, стоявшего в нескольких метрах. Тот присвистнул, но вовремя сообразив, что позволил себе лишнего, отошел подальше.

Последовала пауза. Александр всматривался в лицо Ильи, пытаясь зацепиться взглядом за какую-нибудь черточку, напомнившую ему лицо любимой женщины, чтобы не сорваться и не дать этому молокососу в морду. Наконец, справившись с бушевавшими внутри эмоциями, глубоко вздохнув, он предложил:

— Илья, я так понимаю, разговор будет долгим. Может, пойдем перекусим? — и сразу добавил: — Естественно, ты выбираешь ресторан, кафе, забегаловку или палатку с бутербродами и горячим кофе, и расплачиваешься за свой ужин.

— Хорошо, — вяло согласился тот, — только…

— Ты хочешь добраться до общепита общественным транспортом? — Александр удивленно поднял брови.

— Нет… Я должен… нет, неважно, — Илья окончательно смутился, злясь на себя, что не может цепко пошутить или осадить, как отец.

Желая скрыть смущение, подошел к машине и рванул на себя ручку.

— Дима, — позвал Александр.

Водитель подбежал, щелкнув брелоком на ходу.

— Едем ужинать. Илья покажет дорогу.

Водитель сдержанно кивнул головой.

Александр сел первым, понимая, что попытка быть вежливым приведет к бесповоротному конфузу молодого человека, на языке которого явно вертелась фраза: «Только после вас».

Под последние известия из радиоприемника машина миновала тихие улочки исторического центра, вырулила на проспект. Потянулись шумные центральные улицы.

Илья попросил остановить.

— Извините, я передумал, ни к чему эти реверансы, давайте здесь поговорим.

— Хорошо, — согласился Александр, делая знак водителю.

Тот кивнул и стал подбирать место для парковки. Свернув на тихую улицу Пушкина, он вклинился на свободное место между зоомагазином и нотариальной конторой.

— Я, это… за кормом для попугайчиков, — пробормотал Дима, вылезая из автомобиля под не требующим пояснений взглядом шефа.

— Итак, наша увлекательная беседа оборвалась на том, что твоя мать заслуживает большего, чем муж, который за три месяца не поинтересовался, где его жена проводит вечера.

— Он интересовался.

— Правда? Ты сам слышал? Можно спросить, когда? По словам Светланы, ты сутками пропадаешь то в универе, то у друзей, а дома появляешься сменить белье и поесть. Вечера ты проводишь в тесной компании с компьютером, а с появлением невесты нетрудно догадаться, что львиную часть свободного времени ты стал уделять ей.

— Она вам все рассказывает?

— Нет, не все. Но бывают моменты, когда ей тоскливо и одиноко, и я единственный человек, который может ее выслушать, не считая рассказ о ее заботах и переживаниях пустой бабской болтовней. Вот ты мне скажи, защитник семейных ценностей, что ты знаешь о жизни своих родителей, предлагая их на конкурс «Идеальная пара года»? Ты знаешь любимый мамин фильм или дату ее знакомства с отцом? Тебе же наплевать на ее чувства, слезы по ночам в подушку. Она, как кухонный комбайн, который должен стирать, готовить, убирать и быть вечно сыночку поддержкой. Видишь, ты ухмыляешься.

Сравнение Светланы с домашним агрегатом Илью насмешило. Он привык, что отец и мать — некая константа. То, что семья может распасться, да еще по вине матери, казалось ему чудовищной нелепостью. Ладно бы отец загулял, обычное дело. Молодое дело, потянуло на свежатинку. Но мать, да в полтинник, когда нормальные тетки мечтают нянчить внуков и солить по осени капусту! Это никак не вязалось с его концепцией удобной жизни, а главное, их планов с Иванной, и сильно злило его.

— Оставьте ее.

— Нет, молодой человек, я люблю твою мать, — Александр говорил медленно, подбирая слова. — Моя жена умерла пять лет назад, детей мы не нажили, жена так хотела, глубоко уверенная, что дети отдаляют женщину от мужа, что она не способна на любовь в квадрате. Похороны, соболезнования. Я ушел в работу, завел два-три хобби. Помышлял даже жениться на молодой и длинноногой, чтобы она подарила мне сына, но понял, что вместо одной проблемы, хандры, у меня будет целый букет, и сбежал. Твоя мать спасла мне жизнь дважды. Первый раз буквально вернув с того света. Второй — подарив мне свою дружбу и доверие. М-да, поразительное слово «доверие», немного интимное. Ввериться судьбе. Отдаться на суд божий. Немного наберется в моей жизни людей, которым я доверяю. «С тобою чувствами сливаюсь, В речах веселых счастье пью; Но дев коварных не терплю, И больше им не доверяюсь», — продекламировал он и умолк.

Илья молчал. Александр откинулся на спинку сиденья, не глядя на собеседника. Затем повернулся и, как ни в чем не бывало поинтересовался:

— Кстати, ты, я слышал, толковый айтишник. Может, в один из наших филиалов? Мы постоянно набираем новые кадры.

— Купить хотите, — Илья гордо вскинул голову.

— Почему бы и нет, в любви подкуп не возбраняется. К тому же я предлагаю тебе работу на износ и соответствующую зарплату, а не пособие получать, — почувствуй разницу. Тебе уже двадцать четыре года, жениться собрался. О будущем пора подумать. Ты же не за вашу семью борешься, а так, потакаешь своему детскому эгоизму.

— Неправда, мне отца жаль, — тихо сказал Илья.

— А-а-а, мужская солидарность. «Потому что Ему можно, а ей нельзя», — процитировал Александр известные слова Михалкова. — Поразительно, по идее ты должен бы встать на сторону матери, как защитник, но нет. Вот и воспитывай, расти детей, а они, оперившись, начнут осуждать и диктовать родителям, с кем и как жить.

— Но у вас хотя бы с мамой ничего не было?

— Господи, — Александр расхохотался громко, заразительно, — ну какая разница, «спал или не спал»? Успокойся, сестричкой или братиком я тебя вряд ли порадую.

Илья покрылся красными пятнами. Пошловатый киношный вопрос вырвался у него от бессильной ярости, что он выставил себя полным идиотом, приняв по-глупости за флирт, легкую интрижку отношения между матерью и этим мужиком. Предположить серьезные чувства он никак не мог. Горький вкус поражения и стыда придавало ситуации и то, что Александр большую часть времени разговаривал с ним вежливо, но как с трехлетним.

— Моя будущая жена ждет ребенка, — брякнул Илья первое, что пришло в голову.

Александр задумался. Так вот откуда ветер дует. За последнюю неделю Светлана дважды отказалась встретиться с ним, найдя благовидные предлоги. До настоящего момента он предпочитал думать, что это временные трудности, иногда принимаясь искать причину в себе. По сто раз на дню пересыпал из одного сосуда в другой их последний со Светланой разговор, упорно отыскивая то самое случайное слово, после которого она могла так резко охладеть к нему. Теперь причина стала ясна. Такая женщина, как она, всегда выберет семью, а не просто мужчину, потому что чувство ответственности развито в ней сильнее, чем гендерные признаки. Если же Николай еще и чуток изменился, стал более внимателен к жене, то шансов у него, Александра, почти нет. Александр горько усмехнулся. Он мог заполучить любую красавицу в этом городе, но единственную желанную женщину он не в состоянии ни купить, ни завоевать!

— Спасибо, что предупредил.

— Это вы о чем? — не понял Илья.

— О том, что против меня решили выставить тяжелую артиллерию в качестве внука.

Илья нутром ощутил, что удар попал в цель, и решил дожать противника.

— Я поэтому и хотел с вами встретиться, — продолжал он сладким голосом, позволив себе снисходительно улыбнуться. — В прошлое воскресенье мы с Иванной сообщили родителям об ожидаемом прибавлении. Мама была счастлива. Мы долго разговаривали в этот вечер, строили планы на будущее, а за ужином отец одел на руку маме кольцо, очень дорогое, в знак нового начала. Мама растрогалась и согласилась.

— Ты романы писать не пробовал?

— Чистая правда. По этой причине мама с вами и рассталась без объяснений, — фраза была брошена наугад, но по исказившемуся на долю секунды лицу Александра он со злорадством отметил, что попал в точку.

Ага, значит, действительно мать решила дать отцу второй шанс. Идея прийти и поговорить была не такая уж и бредовая. Может, теперь он отстанет от нее без выяснений отношений, и все станет как раньше.

Любимая женщина, похоже, предпочла его законному супругу, это как раз понятно: новый старт, внуки, — но вот осознание того, что ее чувства к нему были так слабы, что она вмиг о них забыла… Он ведь не мог ошибаться, читая в ее глазах нежность и обожание. Неужели не было мучительного процесса выбора между ним и Николаем? Неужели он не сумел воодушевить ее своим искренним отношением, где дружба переросла в сердечное влечение. Он не успел ей сказать, что только любовью жив человек.

— Хорошо, молодой человек, я приму вашу информацию к сведению, а сейчас прошу меня извинить, время позднее, хотелось бы перед сном поужинать. Вас с собой не зову, понимаю, что у вас теперь другие заботы. Всего вам наилучшего. И Александр вышел из машины.

— Дима, я пройдусь пешком. Здесь за углом бар «Привет», так что ставь машину на стоянку и подходи, — и зашагал, не оглядываясь.

Холодный ветер развевал полы его пальто, стараясь забраться внутрь и устроиться там поудобнее. Шарф Александр оставил в машине, но не кутался в воротник пальто, вжимая голову в плечи от пронизывающего ветра. По привычке он двигался быстро, легко, с достоинством, хотя на душе лежал камень.

Дима открыл дверцу со стороны пассажирского места, Илья молча вылез. Водитель захлопнул дверь, попрощался и спокойно, без надрыва колес, отъехал от тротуара. Илья ухмыльнулся, глядя вслед бежавшим с поля боя противникам с видом героя, оборвавшего косы Медузе Горгоне. Он был безумно счастлив и, достав телефон, тут же набрал номер Иванны.

Названный Александром бар был обшарпанной забегаловкой. В каждом городе бывшего Советского Союза имеется сие культовое заведение. Никакого декора, серый бетонный пол с прикрученными намертво высокими столиками, пара-тройка тусклых лампочек в сигаретном дыму. Здесь редкость появление женщины. Исключение составляют местные падшие алкоголички с сизыми носами, которых всегда, в силу обычая, угощают на халяву. В таких местах царит демократия и равенство сословий: профессора и слесари равны, каждый человек получает плохо вымытый стакан с пивом или рюмку дешевой водки.

Мужчины со средствами приходили сюда, когда душа просила песни, когда она болела и страдала, предпочитая плохо освещенное замызганное помещение приличному современному бару. Здесь пропускали по кружечке после работы или напивались до чертиков, всплакнув на плече час назад обретенного друга.

— А может, мы ее мужа грохнем? — предложил Дима, сдувая пышную пену.

— Нет, это не выход, — Александр заливался до самых бровей очередной стопкой водки, запивая томатным соком, налитым из огромной пятилитровой банки, которые делали где-то в области специально под заказ, с железной крышкой, резиночкой и ржавым ободком. — Надо, чтобы невеста отказалась от жениха.

— Он должен ей изменить?

— Неправильно, он должен потратить много денег на соперницу, — рассмеялся шеф, водка начинала действовать. Затем резко оборвал смех и с какой-то звериной тоской в голосе сказал:

— Я был так счастлив в эти месяцы. Думал, наконец нашел женщину, с которой буду не доживать, а жить, разделяя общие радости. Ты молодой еще, не понимаешь. Старость, она ведь чем страшна? Тем, что нет любви, пропадает смысл вставать по утрам, зарабатывать деньги, покупать новый костюм. Иногда встретишь где-нибудь в Европе или у нас прогуливающихся под ручку старичков, и зависть поднимается аж до горла. Не на молодых глядя, а именно на них, уже отдавших свои долги государству, семье, обществу и живущих только друг для друга. Ты замечал, что у них как бы нимб над головой? И из глаз словно свет струится. Старость — это время наслаждаться жизнью в райском саду на земле, но если рядом нет родного человека, то она превращается в ад. Тебе не с кем поделиться своим восторгом по поводу прочитанной книги, нет желания посмеяться над хорошим фильмом, тебе наплевать на Париж и все его красоты. Я думал, вот она, синяя птица счастья, можно с работой и политикой завязывать и начинать жить, а тут приходит маленький ублюдок и рушит все, — Александр с такой силой сжал рюмку, что она лопнула с тихим хлопком.

Обитатели рюмочной без эмоций продолжали рассматривать жидкость в своих стаканах. Подошла бабулька в синем халате, собрала мусор, тряпкой вытерла стол.

— Слушай, вот скажи, — заинтересовался Александр, когда ему принесли новую посуду, — ты знаешь, почему тряпки, которыми вытирают столы, всегда черные? Они их такими угольными покупают или они просто грязные?

Дима пожал плечами.

— Загадка природы, — шеф поднял палец вверх. — Ну, вздрогнем.

Он опрокинул очередную стопку.

— А она цепляется за эту старую тряпку, не понимая, что сколько не вози ты ей, чище, светлее на душе не станет. Одни грязные разводы и самовнушение о спасении семьи. А душа — вещь нежная, вранья не прощает и мстит за предательство больно. Никакие адвокаты не отмажут, общественное мнение и чувство долга не помогут. Перед богом сможешь оправдаться, он все поймет, а вот когда собственная душа призовет к ответу, попадешь в ад к чертям на сковородку. Но разве я могу смотреть, как любимая женщина падает в преисподнюю, когда она сама не ведает, что творит. Хотелось обойтись без жертв, но юноша глуп и сам лезет в капкан.

— Неспроста вас Мефистофелем кличут, — Дима спрятал улыбку, в очередной раз отхлебывая из бездонной кружки. Его задача была поддержать компанию и присмотреть за шефом.

— М-да… Падший ангел, дух отрицания и сомнения. Но это прозвище я приобрел, Дима, за веселый нрав, за подход к делам с иронией и презрением к человеческим слабостям. Азартное манипулирование политиками, банкирами, менеджерами, учеными, с улыбкой, под звук фанфар, под гром аплодисментов нынешних и будущих жертв. Жизнь — забавный покер, где проигрыш — это встреча «костлявой», — грустно усмехнулся Александр. — Но я всегда был справедлив, это ты должен отметить! Я никого не убил, никого не разорил. Эти люди потеряли свои деньги, красивых женщин и бизнес сами, сыграв со мной на свою загубленную душу. Я всегда ставил лишь на «зеро», на их пороки. И всегда выигрывал, потому что пороки есть у всех. А у кого нет, с теми я не играю. Хорошо еще, хватало ума не давать им шанса отыграться.

Дальновидность следовало обмыть, очередная стопка отправилась в жерло вулкана в надежде погасить пожар в душе.

— Девушка где-то работает, что означает наличие начальника, а начальники терпеть не могут декреты, в отличие от девушек не мечтают выйти замуж, у них уже имеются жены и дети которые грезят или о машине, или о шубе, или… — он выжидательно посмотрел на Дмитрия.

— Вакансия в столице, — выпалил тот через секунду. По реакции шефа было видно, что угадал. Дима расплылся в улыбке и позволил себе премиальный глоток пива.

— Вот теперь правильно рассуждаешь, а то — грохнем… Рэмбо выискался, — шеф стремительно пьянел.

— Это я так, чтоб разговор поддержать, — потупился Дима.

— Короче, узнай, что за фифочка, место работы, положение, а дальше по схеме.

— Слушаюсь.

— И давай домой, устал как собака.

Найдя ответ на мучивший его вопрос «что делать?», Александр сник. Алкоголь наконец-то подействовал в полной мере, словно до сего момента ему не давала развернуться мозговая активность хозяина. До машины пришлось идти, опираясь на плечо преданного, как пес, Димы.