Осенние звёзды

ГЛАВА 41

Лариса открыла глаза. По утверждению редакторов издательств, именно с пробуждения главного героя начинается две трети бульварных романов. В большей части романов главный герой просыпается с похмелья. Судя по раскалывающейся голове, Лариса не избежала участи большинства.

— Господи, кто я? Где я?

— Остался последний вопрос «почём я?» — раздался мужской голос с другой стороны кровати.

— Ну и? — поинтересовалась Лариса со своей половины, боясь повернуться на знакомый, но вряд ли родной голос.

— Дорого, очень дорого. Не побоюсь этого слова, так дорого я еще ни разу. Чертово вино! Не мог же я ударить лицом в грязь и поить Эдит Пиаф шипучкой.

— Кого? — Лариса мгновенно села в кровати с широко раскрытыми глазами.

— Разрешите представиться, Ив Монтан, — рыжий друг Александра, опершись на подушки, изобразил полупоклон.

Лариса отметила черную футболку, деталь гардероба, которая накануне вряд ли скрывалась под костюмом с галстуком.

— Оказывается, все еще хуже, чем я думала, — и она рухнула обратно.

— Если тебя терзает вопрос, — начал он многозначительно, — было или нет, то…

— Судя по количеству гномиков в моей голове, — перебила его Лариса, — выбивающих мои драгоценные мозги, я со спокойной совестью могу сказать, что ты остался девственником.

Бросив взгляд на стол, где стояло пять пустых бутылок из-под «Шато Мутон Ротшильд», она продолжила:

— М-да, странно, что я вообще встретила утро. А почему Эдит Пиаф? Я как-то прокомментировала?

— Сначала мы хорошо отметили знакомство на вечеринке. Потом поехали кататься по ночному городу. Потом ты пела. Но, рьен до рьен, но, же не регрет де рьен…

— Точно! На курсах проходили, — припомнила Лариса.

— А потом жаловалась на поруганную честь, загубленные годы, и что он сволочь. Потом ныла, что нет ни одного друга, кто бы понял твою мятущуюся душу, и назвала меня Ивом Монтаном. Я согласился. А дальше мы с тобой поехали сюда и выхлебали все коллекционное вино, имеющееся в ресторане гостиницы.

— А почему я к тебе поехала? — недоумевала новоявленная пьяница.

Они так и лежали в кровати, глядя в потолок на огромную люстру с висюльками под чешский хрусталь.

— Потому что мы дружили.

— Да, да, — в задумчивости, как бы про себя, произнесла Лариса, — Эдит дружила с Ивом Монтаном, он присутствовал на ее последнем концерте в «Олимпии».

— Ага, ты так и сказала: «Страх одиночества выше, чем страх смерти. Поедем, я буду петь, чтобы доказать, что я еще живу».

— Какое счастье, что в момент моего грехопадения на пути возник ты. Кстати, как тебя зовут по паспорту?

— Забудь. Пусть я навсегда для тебя останусь Ивом Монтаном. Честно говоря, даже денег не жалко. Знаешь, давно, в юности, мы с пацанами разработали классификацию дам по спиртным напиткам. С годами, набираясь опыта, я ее усовершенствовал.

— Внимаю, — Лариса поудобнее устроила на подушке больную голову.

— Двадцать — это пиво, много пены, а кайфа ноль. Тридцать — вино, как правило, хорошее, но безумно дорогое. Сорок — коньячок. Здесь можешь нарваться и на марочный, и на отдающий клопами, как повезет. Пятьдесят — «амаретто». С одной стороны, вроде тот же ликер, но нотка ореха будоражит и запоминается навсегда. Шестьдесят — сладкое пойло типа «Бейлиз», которое мужики пьют изредка, в домашней обстановке, когда женат тридцать лет и три года, одну рюмочку и спать. Семьдесят — чай с малиновым вареньем.

Лариса с интересом посмотрела на рыжего, жестикулирующего в кровати, как профессор на кафедре.

— Э, так нечестно. Про семьдесят ты сжухал.

— Моя жена на тридцать лет моложе меня, — вдруг грустно сказал он, повернувшись к ней. Теперь оба лежали на подушках, каждый под своим одеялом, лицом друг другу.

— Ну и как?

— Как-как… Красиво. Знаешь, раньше не понимал. Вокруг модельный бизнес штампует беленьких, черненьких, красненьких, только выбирай. А теперь понял. Это общее время, общие воспоминания, знания, идолы, мечты. Разве поймет молодая бычки в томате или Юрия Антонова?

— Можешь мне не рассказывать, у самой до недавнего времени любовник молодой был. Не на тридцать лет моложе, но все равно другое поколение.

— Тот самый козел?

— Угу. Столько времени с ним была, а вот песен не пела, в ролевые игры не играла, да и не знает он Ива Монтана, если вообще кроме курса валют и «Ночного дозора» смотрел что-то. Ладно, отвернись, прогулка в молодость завершена, пора вступать в жестокое настоящее, — Лариса со стоном оторвалась от подушки.

— Погоди, сейчас сделаю тебе растворчик, я все ж старый алкоголик, сразу оживешь и на работу еще успеешь.

— Наркотическое?

— Упаси Господи, я ж не поколение пепси. Только проверенные методы и по договоренности с лечащим врачом.

— Давай, я тебе доверяю после всего этого.

— А я тебе не сказал, что мы еще танго танцевали?

— О-о-о, давай на этой подробности мы и остановимся. Боюсь, если я узнаю о себе еще что-нибудь новое, то не смогу… — Лариса наткнулась на взгляд.

— Что?

— Последнее. У тебя классная фигура.

В Ива Монтана полетела туфля.