По праву любви

Глава 15

За годы отсутствия в Бразилии Самуэл растерял всех своих бывших друзей, которых ему сейчас недоставало, и поэтому очень обрадовался, увидев случайно в газете статью Маркуса.

— Это же мой давний друг! — сказал он отцу. — Ты помнишь его? Я вместе с ним начинал учиться в здешнем университете.

— Ты только начинал, а он, похоже, закончил его и уже сделал себе имя, — упрекнул сына Жонатан.

— Зато я повидал мир! — веско возразил Самуэл.

Разыскав Маркуса, он потащил его в ресторан, угостил дорогим вином, рассказал о своей жизни в Соединённых Штатах и Европе. Маркус тут же ухватился за эту информацию, предложил Самуэлу написать статью о последних событиях в фашистской Германии — так сказать, из первых уст, глазами очевидца!

Но Самуэла эта идея не вдохновила: он никогда не отличался литературными способностями и даже был не в ладу с грамматикой.

— Тогда я познакомлю тебя со своим товарищем, Тони Ферьяно, — нашёлся Маркус. — Ты ему расскажешь всё подробно, а он потом изложит это в статье, и мы её напечатаем.

Самуэл согласился, но только из вежливости.

— Если быть честным, то эта тема меня не интересует, — признался он. — Фашисты мне до смерти надоели. Давай лучше поговорим о женщинах! Помнится, у тебя был бурный роман с одной француженкой...

Маркус поведал ему свою печальную историю любви к Жустини и спросил, не женился ли за это время Самуэл.

— Я бы охотно женился на одной ведьмочке, — засмеялся тот, — да она этого не хочет. Гонит меня в шею!

— Зачем же нужно жениться на ведьмочке? — удивился Маркус.

— Я называл её так в детстве, — пояснил Самуэл. — А сейчас она превратилась в обворожительную женщину!

Далее Самуэл стал восторженно описывать Камилию, сказал, что её отец владеет швейной фабрикой и магазином, а сама она ушла от мужа, но до сих пор, к сожалению, любит его. И тут Маркуса осенило!

— А твою ведьмочку, случайно, не Камилией зовут? — спросил он, к величайшему изумлению Самуэла.

— Да, а ты её откуда знаешь? У тебя с ней что— то было?!

— Остынь, ревнивец! — успокоил его Маркус. — У твоей Камилии, насколько мне известно, был только один мужчина — её муж. И зовут его Тони Ферьяно. Это с ним я хотел тебя познакомить, но теперь не буду на этом настаивать.

— Нет, отчего же? Мне будет интересно посмотреть, как выглядит мой более удачливый соперник, — сказал Самуэл.

Маркус же подумал, что теперь уже Тони может отказаться от встречи с Самуэлом, узнав, какие виды тот имеет на Камилию.

Но Тони оказался на высоте. Самуэл заинтересовал его, прежде всего, как свидетель и очевидец событий в Германии, а насчёт остального Тони сказал безразличным тоном:

— Пусть женятся, мне всё равно.

Дженаро, услышав это, поддержал сына:

— Верно! Они оба евреи, им будет легче поладить друг с другом. А ты, сынок, постарайся забыть Камилию.

— Уже забыл, папа, — в тон ему ответил Тони.

А вот Камилия его не забыла!

Изо всех сил старалась забыть и не могла — Тони для неё по— прежнему был любимым и желанным, за одно короткое свидание с ним Камилия была готова отдать собственную жизнь.

Но Тони её жизнь была ни к чему. Он жил с Марией и сыном, а Камилия специально изнуряла себя работой на фабрике, чтобы можно было прийти домой и сразу же уснуть, не ворочаясь в постели и не мучаясь сладостными воспоминаниями о нём — ненаглядном, незаменимом, незабываемом Тони!

Ципора и Эзекиел, однако, не теряли надежды выдать Камилию замуж за Самуэла. Жонатан тоже этому всячески способствовал. В частности, он сказал Эзекиелу по секрету, что Самуэл безумно влюбился в Камилию, и выступил с инициативой:

— Давай почаще устраивать совместные семейные праздники, чтобы твоя дочь постепенно привязалась к Самуэлу. А там уже и до любви недалеко!

Эзекиел одобрил идею Жонатана и тут же пригласил его в гости, разумеется, вместе с сыном:

— Близится большой праздник — Новый год, вот и отметим его у меня в доме, по— родственному!

Камилия согласилась присутствовать на этом празднике скрепя сердце и поначалу молча отсиживалась в сторонке, всем своим видом показывая, что делает одолжение родителям, и не более того. Но когда Эзекиел стал наигрывать на гитаре зажигательные еврейские мелодии, а потом запел своим красивым, берущим за душу баритоном и все принялись ему подпевать, Камилия тоже запела. У неё был прекрасный, хорошо поставленный голос, и во время пения она становилась особенно красивой.

Самуэл, пришедший в гости с любительским аппаратом для киносъёмки, тотчас же пустил его в ход, стараясь отснять как можно больше крупных планов Камилии.

— Я сделаю копию с этой ленты и подарю её вам на память вместе с кинопроектором, — щедро обещал он.

Эзекиел, сразу почувствовав себя кинозвездой, расхорохорился, разошёлся не в меру, не по возрасту. Отложив гитару, завёл патефон и картинно, сильно переигрывая, пригласил Камилию на танец. Отказать отцу она не могла, и вскоре они уже лихо отплясывали, соревнуясь с другой парой, которую составили Жонатан и Ципора.

А Самуэл продолжал фиксировать всё это на киноплёнку.

Все сошлись во мнении, что праздник удался на славу, однако после ухода гостей Камилия попросила родителей впредь не заниматься сводничеством, поскольку из этого всё равно ничего не получится.

— Я с трудом выношу Самуэла, — призналась она Ципоре, и та рассердилась:

— Я знаю, что у тебя на уме! Ты ещё надеешься вернуть Тони, но из этого тоже ничего не получится. Надо было не выгонять его, если он тебе так нужен!

Камилия удивила её своим ответом.

— Знаешь, мама, — сказала она, вздохнув, — меня уже и Тони не волнует. Похоже, я вообще потеряла всякий интерес к мужчинам.

Камилия не лукавила. В тот момент она действительно так думала. Но вскоре ей представилась возможность убедиться в обратном, и этому в немалой степени способствовал Самуэл.

Лишённый удовольствия общаться с Камилией, он вместе с Маркусом и примкнувшим к ним Жозе Мануэлом проводил вечера в борделе, где они в основном пили вино и играли в карты.

Маркус ходил туда из— за Жустини, которая теперь соглашалась ублажать его лишь за деньги — как обычного рядового клиента, а он считал это унизительным для себя и не терял надежды восстановить с ней прежние отношения.

Жозе Мануэл посещал это заведение исключительно за компанию с Маркусом, поскольку ему было невмоготу проводить вечера в одиночестве, без Нины. Там он частенько напивался, но даже пьяным не мог воспользоваться услугами проституток, которые соревновались между собой за право переспать с таким красавчиком. Жозе Мануэл давал им деньги, но при этом говорил:

— Извини, девочка, я люблю свою жену и целовать других женщин не могу.

Однажды он, будучи сильно пьяным, прямо из борделя поехал к Нине, пел у неё под окном серенады, клялся в любви, молил о прощении. Нина его к себе не впустила, а он в результате разбудил весь бедняцкий квартал, да ещё и расшиб себе голову, споткнувшись на лестнице. Спасибо, Мариу сжалился над ним — увёл в свою комнату, где Жозе Мануэл и провёл остаток ночи.

Самуэл был единственным из этой троицы, кто не обделял своим вниманием жриц любви. Но и он, подвыпив, неизменно заводил речь о девушке неземной красоты, которая ранила его в самое сердце. Шлюшки подшучивали над ним, говорили, что неземных красавиц не бывает, все — земные, и он, вероятнее всего, преувеличивает достоинства своей возлюбленной.

Самуэлу было неприятно это слышать, и однажды он сказал, что предъявит доказательства — покажет им фильм, отснятый в доме Камилии. Для этого он специально принёс в бордель кинопроектор и устроил демонстрацию своей киноленты. Народу в холле набилось едва ли не больше, чем в городском кинотеатре, потому что фильм хотели посмотреть не только шлюшки, но также и многочисленные клиенты заведения. Премьерный показ фильма прошёл на ура. Все зрители, включая шлюх, признали Камилию необычайно красивой и обворожительной. Правда, девицы заметили себе в утешение, что ещё не известно, какова она в постели. Но эта ложка дёгтя не смогла испортить триумфального настроения Самуэла.

А между тем ему очень повезло, что накануне, заболел Дженаро, и в тот вечер его не было в борделе. Будь там Дженаро, он бы точно пошёл на скандал и запретил бы показывать в таком непотребном заведении фильм о своей бывшей невестке.

Он так и сказал Маркусу, когда тот на следующий день сообщил ему о демонстрации фильма в борделе.

А Тони и вовсе пришёл в ярость:

— Он показывал это проституткам?! Я убью его!

— Не понимаю, отчего ты так взъерепенился, — сказал Маркус, пытаясь остудить его пыл. — Ты же сам работал среди этих проституток, и твой отец там работает...

Тони не стал его слушать. Он помчался к Самуэлу и потребовал, чтобы тот отдал ему киноленту.

— С какой стати? — насмешливо спросил Самуэл. — Это моя собственность.

— Но Камилия — не твоя собственность! — гневно возразил Тони.

— Ты же живёшь с другой, — напомнил ему Самуэл. — А Камилию, похоже, до сих пор ревнуешь к посторонним мужчинам?

— Нет, не ревную. Я слышал, ты хочешь на ней жениться? Так знай, что такую женщину, как Камилия, нужно уважать! Отдай плёнку, или я начищу тебе физиономию!

Самуэл вспомнил, как однажды столкнулся с Тони на фабрике у Камилии, и подумал, что они, вполне вероятно, до сих пор ещё встречаются. А это значит, что возможен крупный скандал. Тони обо всём расскажет Камилии, она — своим родителям, и тогда ему, Самуэлу, уже точно будет заказана дорога в дом Эзекиела.

— Я отдам ленту, только не тебе, а Камилии, — сказал он.

Тони согласился на компромисс, но пригрозил, что обязательно выяснит у Камилии, получила ли она ту злосчастную плёнку.

Угроза оказалась нелишней: Самуэл в тот же день вручил Камилии свой фильм, причём сказал, что делает это по требованию Тони.

— Тони?! А он откуда узнал про этот фильм?!

— Я показывал его нескольким знакомым, — туманно объяснил Самуэл. — Да это не важно. Я дарю тебе этот фильм, а заодно и кинопроектор. Посмотришь на себя со стороны, какая ты красавица!

Но Камилии в тот момент было не до фильма. Она думала только о Тони и рвалась к нему всей душой. «Если Тони не понравилось, что Самуэл показывал фильм своим знакомым, это может означать лишь одно: он любит и ревнует меня!» — сделала отрадный вывод Камилия.

А после этого, её уже ничто не могло удержать на фабрике — она помчалась к Тони в пансион, рискуя столкнуться лицом к лицу с Марией. Однако в тот день Камилии везло во всём: Тони сам открыл ей дверь, и никто не заметил её прихода. Обрадовавшись своему везению, она бросилась к Тони и жадно впилась губами в его губы.

Её безумная страсть вызвала у Тони ответный отклик, но он всё же совладал с собой.

— Ты с ума сошла! — сказал он с мягким укором. — Нас же могут увидеть!

— Так пойдём куда— нибудь в другое место... В гостиницу! — сказала она, задыхаясь от волнения.

— Подожди меня на улице, — шепнул ей Тони. — Я скоро выйду.

Марии он сказал, что подрядился на один вечер в ресторан, будет играть там на фортепьяно.

Мария сразу же почуяла неладное. Опять ресторан! Хоть бы придумал какую— то другую отговорку! «Ладно, посмотрим, в котором часу он сегодня вернётся и принесёт ли деньги, заработанные в том ресторане!» — подумала она, хотя уже сейчас могла ответить на оба вопроса.

Дженаро, опять не работавший в ту ночь из— за болезни и потому знавший не понаслышке, в котором часу вернулся домой его сын, тоже заподозрил Тони во лжи.

Утром Дженаро устроил ему допрос с пристрастием, и Тони не стал отпираться — ответил коротко и чётко:

— Я был с Камилией.

— Боже правый! Я так и думал... — огорчился Дженаро. — Зачем тебе это нужно? Ты живёшь с Марией, у. вас ребёнок...

— Папа, я наперёд знаю всё, что ты можешь сказать, — с досадой прервал его Тони. — Но вчера Камилия сама пришла ко мне, я её увидел и — не устоял. Мы поехали в гостиницу.

— Какой кошмар! В гостиницу! Неужели в тебе совсем не осталось стыда?

— Это сильнее меня, папа, — признался Тони. — И сильнее Камилии. Когда мы видим друг друга, в нас обоих будто вспыхивает огонь.

— Мужчина должен управлять своими страстями! — резонно заметил Дженаро.

Тони усмехнулся:

— Это очень трудно. Тебе этого не понять, ты всю жизнь прожил с мамой.

— И почему все молодые думают, что старики никогда не были молодыми? — тоже усмехнулся Дженаро. — Послушай одну историю, которую ты уж точно не знаешь. Я был женат на твоей матери, когда встретил восхитительную девушку. О, Мадонна! Как она была хороша! Когда я смотрел на неё, во мне тоже вспыхивал огонь. Но ты к тому времени уже появился на свет, и я понимал, что не имею права поддаваться соблазнам. С той девушкой мы даже ни разу не поцеловались... А у'тебя тоже есть сын, и ты за него в ответе. Забудь Камилию. Беги от неё как от чумы! Образумься, наконец, очень тебя прошу!

— Я подумаю над твоими словами, — пообещал Тони, желая как можно скорее закончить этот неприятный разговор.

В отличие от Дженаро, Мария не стала упрекать Тони и отчитывать его за вчерашнее свидание с Камилией. Это было выше её сил. Марии всегда становилось нестерпимо стыдно за Тони, когда он пускал в ход лживые оправдания. В такие моменты ей хотелось провалиться сквозь землю.

Однако и сносить безропотно его ложь она тоже не могла. «Этому нужно положить конец! Нужно поставить на место Камилию!» — решила Мария и, набравшись храбрости, под вечер отправилась к сопернице на швейную фабрику.

Рабочий день был уже закончен, Камилия сидела в своём кабинете одна, дожидаясь Тони, и, услышав осторожный стук в дверь, подумала, что это пришёл он.

— Тони, входи! — воскликнула она и стремглав бросилась к двери.

На пороге, однако, стояла... Мария.

— Это ты?.. — опешила Камилия.

— А ты ждала кого— то другого? — язвительно спросила Мария.

— Я никого не ждала. А что здесь делаешь ты? Может, ищешь место швеи?

— Я явственно слышала, как ты звала Тони, — сказала Мария. — Ты ждёшь его? Сознайся.

— Мне не нравится это слово. Сознаются преступники. А я не совершаю ничего противозаконного. Да, я подумала, что это пришёл Тони, и очень обрадовалась, не скрою.

— У тебя нет стыда, Камилия, — осуждающе покачала головой Мария. — Тони живёт со мной, у нас есть сын.

— А мне нечего стыдиться! — с вызовом ответила Камилия. — Стыдиться должна ты.

— Я?..

— Да, ты. Тони мой законный муж. До сих пор. А когда он женился на мне, ты уже давно была замужем за другим.

— Отец выдал меня замуж насильно!

— А я не подчинилась родителям! — подчеркнула своё превосходство Камилия. — Пошла наперекор всей семье, чтобы выйти замуж за Тони! За голодранца без денег, без крыши над головой. Я боролась за него и буду бороться. Тони продолжает жить с тобой только из— за сына.

— Неправда! Тони любит меня! — воскликнула Мария.

Камилия расхохоталась:

— Любит? Как бы, не так! Знаешь ли ты, где проявляется любовь? В постели! Тони буквально набрасывается на меня! А на тебя он набрасывается, Мария?

— Он меня уважает, я его жена.

— Уважение — это ещё не желание близости.

— Он ласков со мной.

— Ласка — это ещё не страсть.

Камилия так ловко и уверенно возражала Марии, что та сникла, признав несостоятельность своих требований, и прибегла к откровенной просьбе:

— Я пришла попросить тебя, Камилия, чтобы ты оставила Тони в покое. Найди себе другого! Ты богатая, красивая. Найди для себя такого же богатого, как и ты сама.

— Мне нужен Тони, — твёрдо ответила Камилия. — Для меня не важно, богатый он или нищий. Он мне просто нужен, и я отниму его у тебя!

— Не отнимешь! Я увезу его отсюда! — заявила Мария. — У меня тоже есть деньги, на которые мы с Тони сможем жить где угодно.

— Попробуй, увези. А он всё равно ко мне вернётся! — высокомерно ответила Камилия. — Даже сейчас, живя с тобой, он видит меня в своих снах. И когда целует тебя — думает обо мне, мечтает обо мне!

— Ты слишком самоуверенна!

— Ничуть! Он думает о моей нежной коже, о моём теле, о моей груди. Знаешь, моя грудь как раз помещается в его ладони, и он держит её бережно, как драгоценность, — продолжала изгаляться Камилия, и Мария этого не выдержала.

— Ты сумасшедшая! — бросила она сопернице, быстрым шагом покидая её кабинет. — Клянусь, я увезу Тони далеко отсюда!

Фактически это было бегство, и Камилия с полным правом могла торжествовать, одержав столь важную победу. А Мария своим беспомощным поведением лишь дала козырь в руки Камилии: та ещё раз убедилась, что Тони любит только её.

Между тем Тони был уже неподалёку. Он подошёл к фабрике как раз в тот момент, когда оттуда выходила Мария. «Боже мой! Она была здесь! Зачем?!» — подумал он и повернул обратно, хотя ему страстно хотелось вновь испытать с Камилией то же, что было вчера.

Дома он всё ждал, когда Мария заговорит с ним о том, зачем она ходила к Камилии, но так и не дождался. Мария же не стала затевать этот разговор, потому что признала себя побеждённой в противостоянии с Камилией. Соперница открыла ей глаза! Мария вспомнила, что Тони и в самом деле уже давно не обнимал её с той страстью, какую испытывал к ней в начале их отношений. Значит, разлюбил? Или она, Мария, просто не умеет ублажать мужа? А Камилия умеет...

— Обними меня, поцелуй! — сказала она, прижавшись к Тони всем телом.

Он без каких— либо эмоций чмокнул её в щёку и погладил рукой по волосам.

— Ты больше не любишь меня? — спросила она.

— Люблю. Очень люблю, — ответил он. — Но я сегодня устал. Давай поспим, а завтра поговорим.

Мария после этого уже не донимала его ни просьбами, ни расспросами. Тони уснул, а она ещё долго лежала рядом с ним, не смыкая глаз, и вдруг увидела, как он улыбается во сне. «Он видит меня в своих снах», — вспомнила она слова Камилии и тихо, боясь разбудить Тони, заплакала.

В отличие от неё, Камилия чувствовала себя прекрасно. Даже несмотря на то, что свидание с Тони сорвалось. Если он не пришёл сегодня, значит, почему— то не смог и придёт завтра. Главное, что он её любит!

Ципора, увидев дочь в таком приподнятом настроении, сразу же догадалась, с чем, а точнее, с кем это связано.

— Ты опять встречалась с Тони? — спросила она осуждающе.

Камилия весело засмеялась:

— Нет, я виделась с его женой, и она доставила мне огромное удовольствие!

Ципора так и ахнула:

— Ты что, избила её?!

— В этом не было нужды. Она и так меня боится, — торжествующе произнесла Камилия. — Боится, что я уведу от неё Тони. И я почувствовала себя сильной, непобедимой!

— И что же ты собираешься делать со своей силой? — упавшим голосом спросила Ципора.

— Ничего особенного, — лукаво сверкнула глазами Камилия. — Я просто— напросто разрушу их семью!