По праву любви

Глава 5

Винченцо ходил мрачнее тучи! Он переживал из— за дочери, из— за внука. Катэрина была готова пуститься в новую авантюру, а он— то надеялся, что она, повзрослев, образумится... Констанция понимала мужа, но ей было жаль и дочку. Кто знает, а вдруг Зекинью окажется тем парнем, с которым Катэрина будет счастлива? Но, в то же время, Констанция с грустью вспоминала, как влюблённо смотрела Катэрина на Маурисиу. Да и он не представлял себе жизни без Катэрины и даже дрался из— за неё с толстяком Гэтано, казавшимся таким сильным... Впрочем, стоило ли вспоминать прошлое? Оно ничем не помогало будущему.

Констанция и Винченцо ходили, как в воду опущенные, зато Марселло повеселел. У него появилась компания, и по вечерам он сидел вместе с Зекиныо и Зангоном, слушал их песни, а потом рассказы об их всевозможных приключениях Парни они были весёлые, немало побродили по белу свету и каких только переделок не видели!

— Значит, вы занимаетесь скотом? — спрашивал Марселло.

— Заарканим любого четвероногого, — гордо отвечал Зекинью.— Если бы люди скакали на крокодилах, то и крокодила бы привели в стадо.

— Про бычков и говорить нечего? — полуспрашивал, полуутверждал Марселло.

— Нечего и говорить, — соглашались хором Зекинью и Зангон.

— Мы с отцом тоже думали заняться бычками, — мечтательно говорил Марселло.

— А что? Хорошее дело, — подхватывал Зекинью. — Почему бы не заняться? Вот мы с Зангоном скоро двинемся и путь, получим землю, наловим себе диких бычков в зарослях, а там такие стада разведём, небу жарко станет!

И они взахлёб начинали рассказывать о невиданных краях с медленными реками, где на отмелях греются крокодилы, а в зарослях водятся змеи анаконды, способные проглотить любого крокодила.

— А птиц там, птиц! Видимо— невидимо! — восхищался Зангон. — Раскричатся, так собственного голоса не слышишь!

В этих— то изумительных краях правительство и раздавало землю бесплатно.

— И где же эти райские края? — поинтересовался Марселло.

— Не так уж и далеко, — отвечал Зекинью. — Если ехать на лошадях, то можно добраться туда всего лишь за месяц.

В такие вечера брат и сестра садились рядышком после ужина и потихоньку обсуждали возможность отъезда, а родители недовольно косились на них, опасаясь, может быть, вполне справедливо, что эти дружественные вечерние беседы ничего хорошего им не сулят. Об отъезде говорили все — Зангон с Зекинью, Зекинью с Катэриной, Катэрина с Марселло, Рита с Жулией.

Зангон пока не решался позвать с собой Жулию, и Зекинью всё подшучивал над ним, говоря, что ему придётся искать тройное седло, потому что придётся сажать на лошадь и старую Риту.

Зангон не решался, а старая Рита уже сказала внучке:

— Ты скоро меня покинешь, голубка.

— Я? — удивилась Жулия. — Да никогда в жизни!

— Мои дети не раз покидали меня, поэтому я готова к разлуке, — несколько туманно ответила ей Рита.

После этого разговора Жулия стала думать о мире, который раскинулся за воротами усадьбы, и поняла, что ей вовсе не обязательно похоронить свою молодую жизнь в четырёх стенах, прислуживая доне Франсиске.

А прислуживать Франсиске было делом не всегда приятным, особенно если она, как именно в это время, находилась в беспокойстве и раздражении. Беспокоилась Франсиска за Маурисиу, раздражал и пугал её тоже Маурисиу. Она не могла смириться с мыслью, что её сын — убийца. Сын, который всегда был необыкновенно разумным, послушным, доброжелательным. Сын, который получил образование в Париже, и для которого она хотела совсем другую жену, совсем другое положение в обществе. Но последующие события не оправдали её материнских надежд...

— В Маурисиу будто бес вселился! — жаловалась она старой Рите.

С кем ещё можно было поговорить бедной Франсиске! Честно говоря, даже с Фариной после состоявшегося разговора ей не хотелось видеться, такая тяжесть была у неё на сердце. Бездумно радоваться своему счастью она не могла, а обсуждать своё несчастье с любимым, но ещё не таким, уж близким человеком не хотела. В эти тяжёлые минуты самым близким человеком оказалась для неё Рита. Как— никак она растила Маурисиу, всегда любила его, словно родного сына и поэтому, могла понять несчастную мать.

— В нашего мальчика вселился дух его отца, — сказала Рита со вздохом. — Беднягу не похоронили, как следует, вот он н бродит неприкаянным.

Франсиска недоверчиво взглянула на неё.

— Что это ты выдумала? — спросила она.

— Сказала чистую правду, — ответила Рита. — Подумайте сами, разве Маурисиу мог бы относиться к вам, как к женщине? А теперь он глаз не сводит с матери, молодую жену забыл! Да и у возлюбленного вашего нрав был бешеный. И ревнив он был, как сто чертей.

— Откуда ты знаешь? — поразилась Франсиска. — Ты же его никогда не видела!

— Я много чего знаю, мне и видеть не обязательно, — отозвалась старая Рита.— Нам надо потерпеть, подождать, пока Маурисиу снова станет нашим хорошим и добрым мальчиком, а сейчас он и вправду не в себе, и сотворить может, что угодно.

Как ни странно, но объяснение Риты стало утешением для Франсиски, и когда на следующий день к ней пришёл Фарина, она подробно пересказала ему свой разговор с Ритой.

— Если тебе такое объяснение приносит облегчение, я готом признать, что всё так и есть, — ласково сказал он, обнимая её.

Франсиска прильнула к нему, чувствуя, как ей нужна сейчас опора, и понимая, что только в объятиях этого человека она найдёт покой.

— Я думаю, что настала пора мне переехать к тебе, — тихо сказал Фарина.

Франсиска в ответ кивнула.

— Нам нечего скрывать, — сказала она.

— Тогда я привезу свои вещи, — сказал Фарина и тихо вышел.

Старая Рита, увидев автомобиль Фарины, покачала головой и тихонько сказала:

— Зря хозяйка разбила портрет своего мужа, он был здесь главным и охранял свой дом. Теперь дверь открыта настежь, вот и поналетела всякая нечисть!

Узнав, что Фарина собрался переезжать к Франсиске, всё семейство Винченцо страшно забеспокоилось. Первой беспокойство высказала Катэрина.

— Я за вас боюсь, — откровенно призналась она. — Я уверена, что там ваша жизнь будет в опасности.

— Она всегда в опасности, — рассмеялся Фарина. — Бог в любую минуту может её забрать.

— Одно дело Бог, а другое – Маурисиу, — упрямо твердила своё Катэрина.

— Я твоего Маурисиу приструню в один миг, — весело и грозно пообещал Фарина. — После того как он поживёт со мной, можешь возвращаться к нему без опаски, муж будет шёлковый!

— Я не собираюсь к нему возвращаться. — Катэрина горделиво подняла свою хорошенькую головку. — Я лучше буду среди крокодилов жить, чем с Маурисиу.

— Ты скажи прямо, что с Зекинью можно жить и среди крокодилов, так будет вернее, — отозвался Фарина.

— Но, это же, так и есть! — совершенно искренне воскликнула в ответ Катэрина.

— Вот и мне никакие крокодилы не страшны с Франсиской, — отозвался Фарина.

Проводить его вышло всё семейство, простились сердечно.

— Знай, что ты всегда можешь приходить к нам как домой, — сказала Фарине на прощание Констанция, и он с благодарностью поцеловал её.

Франсиска ждала его. Беатриса была предупредительна и гостеприимна. Она спустилась и попросила Ноку поставить ещё один прибор.

— Для итальянца, что ли? — уточнила та.

— Для моего отчима,— ответила Беатриса.

Они сидели и ужинали, когда на пороге столовой помнился Маурисиу. Обе женщины переглянулись, не зная, чего ждать, но Франсиска тут же ласково пригласила:

— Садись, сынок. Я рада, что ты откликнулся на мою просьбу и пришёл поужинать. Я буду рада, если ты всегда будешь есть у нас в доме.

— Добро пожаловать, отчим, — произнёс несколько натянуто Маурисиу. — Надеюсь, вы не против, что я буду так вас называть?

— Буду рад,— добродушно откликнулся Фарина и оглядел внимательно своих новых домашних.

Поужинали тихо, после ужина разошлись по своим спальням, и только Маурисиу отправился ночевать в тот сарайчик, где нашёл себе прибежище, уйдя из дома.

Франсиска была счастлива, что Маурисиу так по— доброму встретил Фарину. Надежда на благополучие вновь затеплилась у неё в сердце. Уже в спальне, раздеваясь и совершая вечерний туалет, она мысленно возвращалась к нежданному появлению Маурисиу и к тому, что он так охотно поприветствовал Фарину.

— Мне вдруг показалось, что у нас и в самом деле всё будет хорошо,— произнесла она, и глаза её счастливо заблестели.

— Самая любимая женщина в мире этого достойна, — отозвался Фарина.

Франсиска подошла к кровати, откинула простыню, взялась за подушку и страшно вскрикнула: под подушкой, свернувшись клубком, лежала змея. Фарина, поняв, в чём дело, схватил её и вышвырнул в окно. Но хорошее настроение Франсиски как рукой сняло.

— Я буду за тебя бояться, — сказала она, прильнув к Фарине.

— А я не буду, — отвечал он. — И вот увидишь, правильно сделаю.

Старая Рита, услышав, что случилось в доме Франсиски, пробормотала себе под нос:

— Не прошла ещё полоса испытаний! Многое должно случиться в ближайшем будущем. Злой дух убитого отца не хочет оставлять Маурисиу!