По праву любви

Глава 24

Прежде чем сесть на пароход и уплыть к берегам Аргентины. Дженаро отправил в пансион телеграмму, в которой попрощался со всеми, в том числе и с Тони, а Мадалене он сделал особый подарок: купил ей билет до Италии, чтобы она смогла осуществить своё давнее желание – побывать на родине Джузеппе и положить цветы на его могилу.

Билет, деньги на поездку и письмо, наскоро написанное в порту, он отправил Мадалене с посыльным. Она растерялась, получив такой щедрый и необычный подарок, но потом быстро пришла в себя и уже спустя несколько минут горделиво размахивала билетом и пачкой денег перед Коншетой, Мариетой и другими прачками.

Те недоумевали:

— Неужели ты и правда поедешь на другой конец света? Зачем? Живой женщине мёртвый муж ни к чему. Лучше сдай билет в кассу, возьми за него деньги и живи на них тут припеваючи!

— Вы не можете этого понять! — высокомерно отвечала им Мадалена. — Вы не знаете, что значит любить одного мужчину всю жизнь!

Наспех собрав чемодан, она без колебаний уехала в далёкую Италию. Присматривать за Томасом поручила Соледад, поскольку Нина теперь иногда не приходила домой даже ночью.

— Интересно, где она пропадает? — говорила Соледад Эулалии. — С мужем вроде не сошлась, может, у неё появился другой мужчина? Ты не знаешь?

— Мама, какое тебе дело до личной жизни Нины? — с досадой отвечала ей Эулалия. — У каждого из нас есть маленькие или большие тайны, которые не обязательно знать другим людям!

— И у тебя тоже есть? — насторожилась Соледад. — Это как— то связано с твоей работой? Ты приходишь оттуда, то очень поздно, то очень рано...

— Если хозяин позволяет ей уходить домой пораньше, значит, он доволен её работой, — вмешался в их разговор Маноло. — К чему эти ненужные вопросы? Я вот тоже устраиваюсь в одну фирму, но пока не буду говорить в какую.

— Как? Ты нашёл работу и молчишь? — возмутилась Соледад.

— Нет, не молчу. Всё, что нужно, я вам сказал, — напустил на себя важности Маноло. — Ты погладь мне на завтра шёлковую рубашку, Соледад. Это такая работа, где я должен выглядеть элегантно!

— И ты не скажешь, что это за работа?

— Нет, пока не скажу.

Соледад обиделась на мужа, а заодно и на дочь:

— Какие могут быть тайны от жены и от матери? Вы оба просто не уважаете меня, вот и всё!

— Мама, не обижайся, — пожалела её Эулалия. — У меня нет от тебя никаких тайн, просто я иногда не всё рассказываю, потому что не хочу тебя волновать. Вот, например, сегодня я пришла домой рано, потому что у нас никто не работает. Все ткачихи пошли на панихиду по убитым во время манифестации, а мне стыдно там показаться. Стыдно и страшно. Потому что я отказалась участвовать в забастовке. Одна из всех вышла в тот день на работу, и они мне этого никогда не простят.

— Ладно, дочка, не горюй, — сказал Маноло, — Скоро ты вообще сможешь уйти с фабрики, потому что я буду хорошо зарабатывать.

— Ты всё же скажи мне, эта работа хоть не связана с азартными играми? — вновь обратилась к нему с расспросами Соледад.

— Нет— нет, не беспокойся, с азартными играми это никак не связано, — заверил её Маноло.

— Ну, слава Богу! — несколько успокоилась Соледад. — А ты, дочка, правильно сделала, что не ввязалась в эту забастовку. Ведь ты же могла пострадать точно, так, как те несчастные, которых сегодня отпевают!.. Кстати, Нина все эти дни, наверно, и занималась подготовкой похорон, а я, грешным делом, о ней плохо подумала!

Нина действительно участвовала в подготовке похорон, но это было не самое главное, чем она занималась в те несколько дней, прошедших с момента забастовки.

Главным её занятием было выхаживать Тони после ранения и скрывать это от всех, кроме Жозе Мануэла, в чьей квартире и находился раненый.

Для такой секретности у Нины и Жозе Мануэла имелись веские основания. Они оба видели, как капитан Рамиру прицельно выстрелил в Тони и после этого удовлетворённо воскликнул: «Ты не нужен мне живым, грязный писака!» Он снова прицелился в упавшего на мостовую Тони, но толпа, рванувшаяся с места, помешала капитану сделать точный выстрел. А Жозе Мануэл и Нина, воспользовавшись суматохой, унесли Тони к машине, припаркованной неподалёку от фабрики.

Вот когда Нине пригодился её опыт медсестры, полученный на баррикадах! Она даже врача не вызывала для Тони — обошлась собственными средствами. К счастью, рана его оказалась не опасной, но он потерял много крови и сильно ослабел.

Утром же, едва Нина переступила порог фабрики, к ней бросилась с расспросами Камилия, а потом и Умберту. Их интересовало, жив ли Тони и где он сейчас находится. Нине показалось это подозрительным. Она подумала, что эти двое, натравившие на Тони капитана Рамиру, стремятся довести до конца своё чёрное дело. Если им станет известно, где скрывается Тони, то молодчики Рамиру вмиг исправят оплошность своего командира, выразившегося предельно ясно: «Ты не нужен мне живым!»

Нина решила ничего не говорить даже своим соратникам, узнав от них же, что другие раненые были тайком расстреляны в тюрьме. Пусть Тони сначала немного окрепнет, а потом уже можно будет открыть всем правду, в том числе и Марии.

С Марией Нина поступила, конечно, жестоко. Лишь на третий день после стачки она тайком привела Марию к Тони, и та вновь потеряла сознание — теперь уже от радости.

Когда же она очнулась, то услышала от Тони такие слова, каких он не говорил прежде и какие смог сказать лишь теперь, после всего, что довелось ему пережить в последние дни:

— Мария, любимая, какое счастье — видеть тебя! Я жив только потому, что думал о тебе. Я не мог бросить тебя одну. Когда меня ранило, и я упал, мне подумалось, что я сейчас умру... Но тут же я вспомнил тебя, увидел твоё лицо, и мне хватило сил выжить...

Осознав, наконец, что Тони жив, Мария высказала справедливый упрёк Нине и Жозе Мануэлу:

— Как вы могли со мной так поступить? Боже мой! Я была в отчаянии, я плакала день и ночь! А вы не могли сказать мне, что мой Тони жив!

Нина принялась оправдываться и объяснять Марии, почему надо и теперь скрывать от всех, что Тони жив.

— Мы сейчас пойдём с тобой на панихиду, — сказала она Марии, — поэтому прошу тебя: постарайся упрятать по глубже свою радость. Никто не должен заметить её! Иначе все поймут, что ты нашла своего Тони, причём не мёртвым, а живым.

— Тогда я лучше вообще не пойду на панихиду, — заявила Мария. — Притворяться вдовой я не буду!

Тони, услышав о панихиде, потребовал объяснить ему, что происходит. И, узнав печальные подробности, решительно встал с постели.

— Я сам пойду туда. Пусть все узнают правду!

— Нет, ты ещё очень слаб, — стали говорить ему Нина и Мария. — К тому же там наверняка опять будет полиция. Тебя могут арестовать.

— Я не преступник, меня не за что арестовывать.

— К сожалению, за эти дни я многое узнала, — сказала Мария. — Капитан Рамиру целенаправленно охотился за тобой, Мирой и Жакобину. Но Жакобину защищён гражданством Бразилии. Его можно было только убить в той потасовке, но предъявить ему сейчас какие— либо обвинения нельзя, он не совершил ничего противозаконного. А Миру они арестовали, чтобы судить её и затем депортировать на родину, где ей неминуемо грозит тюрьма. Сейчас всех иммигрантов, занимающихся политикой, высылают из Бразилии. Тебя тоже могут выслать в Италию, Тони! Лучше я пойду на панихиду и притворюсь вдовой!

Тони, однако, их ослушался. Превозмогая боль и слабость, он пришёл в церковь и произнёс гневную обличительную речь.

Друзья посоветовали ему выйти оттуда через заднюю дверь, потому что в храме и вокруг него было полно полицейских, и Тони последовал их совету, но, выйдя на улицу, увидел, как разъярённая толпа пытается устроить самосуд над Камилией, тоже отважившейся приехать на панихиду.

— Прочь отсюда, убийца! — гневно бросали ей в лицо родственники погибших, а одна из женщин закричала: «Бейте её!», и толпа тотчас же со всех сторон набросилась на Камилию.

Тони ринулся в толпу, стремясь защитить Камилию, и тут же был схвачен полицейскими.

В итоге Камилии удалось отделаться лёгкими ушибами, а Тони оказался в тюрьме.

Андре и Жакобину тотчас же отправились к капитану Рамиру.

— Мы пришли сюда от имени профсоюза, чтобы защитить жизнь Тони, — заявил Жакобину. — Он очень слаб и имеет право на медицинскую помощь. Если вы посмеете сделать с ним тоже, что накануне сделали с другими ранеными, то мы поднимем шум на весь мир, и вам не помогут даже ваши связи с фашистами. Вы сами окажетесь за решёткой, это я вам гарантирую!

— Не зарывайтесь, — ответил ему Рамиру. — Я мог бы вас вышвырнуть вон из моего кабинета, но не стану этого делать. Вашему итальянцу ничто не угрожает, кроме депортации. Его доставили сюда живым, значит, он и выйдет отсюда живым. Но ему придётся покинуть Бразилию, потому что здесь не место всяким смутьянам, съехавшимся на нашу благословенную землю со всего мира!

Капитан сдержал слово: Тони стал получать медицинскую помощь в тюрьме, а спустя несколько дней его повезли на суд вместе с Мирой.

Защищая их на этом фарсовом судебном процессе, адвокат Андре использовал все известные ему юридические лазейки, но отстоять Миру от депортации не сумел. Её прямо из зала суда под конвоем увезли на венгерский пароход и передали в руки тамошней полиции.

С Тони же вышло всё иначе: Андре заявил, что на его подзащитного не распространяется закон о депортации, поскольку Тони официально женат на гражданке Бразилии.

Судья рассердился:

— Вы издеваетесь над судом?! В этом зале находится жена обвиняемого, и мне доподлинно известно, что она итальянка и у неё нет бразильского гражданства!

— Я могу доказать, что мой подзащитный сочетался законным браком с Камилией Леви Сион, рождённой в Бразилии и потому имеющей бразильское гражданство, — сказал Андре. — Вот документы, подтверждающие заключение брака.

Судья задал вопрос Марии:

— А что вы скажете, сеньора? В судебном протоколе значится, что вы являетесь женой обвиняемого. Как это понимать?

— Я действительно его жена... — ответила растерянная Мария.

Андре тотчас же попросил слова.

— В данном случае должно следовать букве закона, — сказал он. — Мой подзащитный не может быть депортирован, поскольку женат на бразильянке. А живёт он с ней или нет — к делу не относится. Это частный факт, который не может перевесить статью закона.

Судья принял во внимание этот довод, но выдвинул контраргумент:

— Их брак вполне может быть фиктивным, заключённым только для того, чтобы ваш клиент получил право на бразильское гражданство. Я откладываю слушание дела до выяснения всех обстоятельств заключения этого брака. И предупреждаю, если выяснится, что брак был фиктивным, все виновные ответят в уголовном порядке за подлог. А вы, сеньор адвокат, будете исключены из адвокатской коллегии.

Отправив дело на доследование, суд оставил Тони прежнюю меру пресечения — содержание под стражей.

Сопровождая его в камеру, капитан Рамиру злобно усмехнулся:

— Не думай, что выкрутился! Ты только получил отсрочку. А я сделаю всё, чтобы тебя выслали!

Для Марии начались тяжкие дни. Сейчас ей было не намного легче, чем в то время, когда она искала Тони по тюрьмам и больницам, не зная, жив он или нет. Ведь если Тони вышлют из Бразилии с клеймом коммуниста и антифашиста, то в Италии прихвостни Муссолини его точно расстреляют! Его нужно спасать сейчас, но как?

— Ты должна уговорить Камилию дать показания в пользу Тони, — сказал Жакобину. — Это единственный выход. Иначе Андре не удастся защитить Тони от депортации.

— Нет, я не смогу пойти к ней с такой просьбой, — ответила Мария. — Она только поиздевается надо мной и не захочет помочь Тони. В прошлый раз, когда я назвала её убийцей, Камилия прямо сказала: «Если Тони отказался от меня, то пусть он не достанется никому!» Она будет даже, рада, если его вышлют в Италию.

Жакобину возразил ей:

— Нина говорила мне, что Камилия очень любит Тони. Она мстит ему за то, что он не с ней, но вряд ли откажется помочь Тони в критический момент. Ведь она же пренебрегла опасностью и всё— таки пришла на панихиду, полагая, что там будут отпевать и Тони! Я не сомневаюсь, что и теперь она захочет его спасти.

— Я в этом не уверена, однако у меня, похоже, нет выбора, — сказала Мария и скрепя сердце отправилась к Камилии.

Она не знала, что Нина уже пыталась уговорить Камилию, выступить на суде в пользу Тони, а та ответила ей:

— Пусть Мария сама придёт сюда и встанет передо мной на колени, а я потом подумаю, как мне поступить.

Нина не решилась передать Марии эти слова, и та пошла к Камилии, ещё не зная, какое унижение придётся ей испытать.

Камилия встретила её холодно.

— Входи, Мария. Садиться тебе не обязательно. Говори, зачем пришла.

— Ты сама прекрасно знаешь.

— Будешь просить меня, чтобы я заявила на суде, что мы с Тони женились по взаимной любви?

Говоря это, она видела, какую боль доставляет сопернице, и упивалась своим превосходством над ней. Мария же не могла ответить на этот провокационный вопрос утвердительно и потому вновь повторила:

— Ты знаешь всё, что я могу тебе сказать.

— А ты знаешь, чего я требую от тебя. Вставай на колени, — приказала ей Камилия.

Мария не могла поверить услышанному.

— Зачем?.. — спросила она растерянно, ещё надеясь, что это всего лишь жестокая шутка.

Камилия, однако, не собиралась шутить.

— Вставай, — грозно повторила она. — До сих пор унижалась только я. Всякий раз, когда я говорила Тони, что люблю его, мне приходилось слышать в ответ: «Мария святая». Он вставал перед тобой на колени, не так ли? Можешь не отвечать, я в этом не сомневаюсь. Так вот, пусть теперь кто— нибудь встанет на колени передо мной. Я хочу почувствовать свою значимость. Ведь судьба Тони сейчас зависит только от меня. Правда? Поэтому я и настаиваю: на колени, Мария!

Стиснув зубы, та выполнила её приказ.

— Вот так— то, — удовлетворённо произнесла Камилия. — А теперь говори, о чём ты хотела меня попросить.

— Камилия, спаси моего Тони! — выдавила из себя Мария.

После этого в комнате повисла тяжёлая пауза. Камилия ответила не сразу — ей хотелось как можно дольше наслаждаться унижением Марии.

Наконец, она заговорила, злорадно усмехнувшись:

— Я назначу цену.

— Какую? Говори, — изъявила готовность Мария. — Что ты хочешь в обмен на жизнь Тони?

— Всё очень просто, — принялась вслух рассуждать Камилия. — Если я не стану свидетельствовать в пользу Тони, если скажу, что наш брак был фиктивным, его депортируют. И тогда он не будет принадлежать ни мне, ни тебе.

— Тогда фашисты убьют его в Италии! Ты этого хочешь? — в ужасе спросила Мария.

— Нет, я хочу другого.

— Чего же?

— Откажись от него! – назначила, наконец, свою цену Камилия. — Уйди от Тони, и я дам нужные показания.

— Но это же невозможно! — со слезами на глазах воскликнула Мария. — Как я могу отказаться от него, тем более, сейчас, когда он в беде?

— Или Тони будет моим, или не достанется никому! — отрезала Камилия. — Я говорю серьёзно, Мария. Если ты не уйдёшь от Тони, я выполню свою угрозу: ни слова не скажу в его защиту! Наоборот, буду свидетельствовать против него! Мне уже терять нечего.

— Я не в силах отказаться от Тони, — опять повторила Мария. — Лучше я умру!

— Действительно, это будет ещё лучше, — цинично согласилась Камилия. — Ты можешь отказаться от Тони и таким образом. Я не возражаю.

— Ты чудовище, Камилия! — бросила ей в лицо Мария.

— Мне всё равно, что ты обо мне думаешь, — пожала плечами Камилия. — Свои требования я не изменю, так что можешь идти домой, сейчас жизнь Тони в твоих руках, и тебе решать, как быть. Я не настолько кровожадна, чтобы склонять тебя к самоубийству. Мне будет достаточно, если ты всего лишь скажешь Тони, что разлюбила его и больше не хочешь жить вместе с ним.

— И ты надеешься, что после этого он станет твоим?

— Да, я в этом уверена. Тони и в самом деле женился на мне по любви, а потом здесь появилась ты и сломала мою жизнь! Этого я тебе никогда не прощу! И сделаю всё, чтобы Тони жил со мной!

Вернувшись домой, Мария весь вечер проплакала у себя в комнате, никому ничего не объясняя.

Мариуза не беспокоила её, понимая, что у Марии достаточно причин для слёз: из магазина её уволили, когда она весь день разыскивала мужа и не вышла на работу, денег, которые ей прислал из Аргентины Дженаро, хватило только на оплату судебных издержек, а тут ещё и над Тони нависла угроза депортации...

Наутро Мария вновь предстала перед Камилией, и та удивилась:

— Ты пришла раньше, чем я ожидала!

— У меня нет времени на раздумья, — ответила Мария. — Я боюсь, что обвинительный приговор Тони могут вынести со дня на день.

— Верно, тебе надо принимать решение быстро.

— Я обещаю больше не навещать Тони в тюрьме, — сказала Мария. — А остальное уже зависит от тебя.

— Нет, этого мало. Ты должна пообещать мне, что откажешься от него, если с моей помощью он избежит депортации!

— Я обещаю, — твёрдо сказала Мария.

— И это ещё не всё, — продолжала диктовать свои условия Камилия. — Поклянись, что ни он, ни кто— либо другой, никогда не узнают причины, по которой ты от него откажешься.

— Клянусь, — без колебаний произнесла Мария. — Я настолько сильно люблю Тони, что готова расстаться с ним, лишь бы он остался жив. Я сделаю всё, что ты требуешь.

От Камилии она поехала в типографию к Жакобину и сказала ему, что сделала всё для защиты Тони. В подробности она, естественно, вдаваться не стала.

— Теперь вы будете иметь дело с Камилией. Она обещала помочь Тони. А я поеду домой, у меня там ребёнок без присмотра.

С этого дня она ни разу не навестила Тони в тюрьме. Все вокруг недоумевали, дивясь такой странной перемене, но Мария держалась стойко, никому ничего не объясняя.

А тем временем Камилия встретилась с адвокатом и твёрдо пообещала ему, что будет защищать Тони в суде.

Андре, однако, сказал, что этого недостаточно.

— Судья может заподозрить вас в сговоре с Тони, поэтому нужны ещё и свидетельские показания ваших родителей. Если они подтвердят, что вы вышли замуж с их согласия, и расскажут об иудейской свадебной церемонии, у судьи не будет оснований подвергнуть сомнению истинность вашего брака, хотя вы с Тони и живёте порознь.

— Мы расстались с ним не навсегда, — уверенно заявила Камилия. — После освобождения из тюрьмы Тони вернётся ко мне!

Её уверенность неожиданно для Камилии несколько поколебала Ципора, заявившая дочери, что сама не пойдёт в суд и ей не советует говорить там неправду, защищая Тони.

— Пусть он лучше уезжает в свою Италию. Ты из— за него достаточно настрадалась. Пока он остаётся здесь, тебе не будет покоя!

— Почему же неправду? — возразила Камилия. — Вы только должны рассказать, как всё было на самом деле. Вам не придётся лжесвидетельствовать.

— Какая же это правда, если вы давно не живёте вместе? — осталась при своём мнении Ципора.

— Сейчас это не имеет никакого значения. Если вы поможете мне спасти Тони, он снова будет жить со мной. Мама, ты не вздумай отказываться!

Ципора больше не стала с ней спорить, но Эзекиелу сказала:

— Я пойду в суд, только не буду там покрывать Тони. Пусть его депортируют и наша дочь, наконец, успокоится.

Камилия же не придала серьёзного значения сопротивлению матери. Куда она денется, поговорит— поговорит — и сделает всё как надо! Камилии не терпелось повидать Тони. Теперь она с полным правом может попросить свидания с ним, и ей никто не посмеет отказать. Он наверняка ждёт Марию, а увидит её, Камилию!

Тони и в самом деле удивился, увидев Камилию:

— Никогда не думал, что ты придёшь меня навестить.

— У меня есть на это право, — горделиво ответила Ка¬милия. — Разве меня не просили дать показания в твою пользу, чтобы тебя не выслали?

— Я не просил, — пожал плечами Тони.

Камилия продолжила более мягко:

— И всё же я дам нужные показания. Я чувствую себя отчасти виноватой в том, что ты оказался здесь.

— Ты виновата не отчасти, а полностью, — уточнил Тони. — Ты вызвала полицию и велела арестовать активистов.

— Не я, а мой компаньон, — возразила Камилия. — Но я с ним согласилась, надеясь, что полиция просто разгонит вас. Я всегда хотела быть с тобой, Тони, поэтому не могла желать тебе зла. Хотя ты часто делал мне очень больно.

— Я тоже никогда не желал тебе зла.

— Хорошо, не будем ворошить прошлое, — сказала Камилия. — Нам нужно думать о будущем. Надеюсь, сейчас ты не станешь возражать, что по— настоящему люблю тебя только я? Ведь именно я буду защищать тебя в суде, а не Мария! Кстати, она тебя хоть навещает?

Тони потупился. Ему не хотелось говорить Камилии, что Мария почему— то не приходит к нему в последние дни. Но Камилия поняла его и без слов.

— Не будь наивным, — сказала она. — Твоя Мария уже нашла себе другого!

— Не смей дурно говорить о Марии! — взорвался Тони.

— Я сказала только то, что соответствует действительности, — продолжала гнуть своё Камилия. — Если бы она любила тебя, то была бы здесь, рядом с тобой.

— Извини, Камилия, но тебе лучше уйти, — хмуро произнёс Тони, а она ответила ему с победоносной улыбкой:

— Да, я сейчас уйду. А ты учти: в суде тебя защищать буду я. Значит, и благодарности заслуживаю я, а не она!