По воле ведьмы

Глава 55

Эйден смотрел, как уходит Уорд. Она сказала «обещание». Обычно помолвка — это обещание свадьбы, верно? Господи, только бы она не зря выбрала это слово, а он не зря себя обнадежил.

— Так на чем мы остановились? — спросил Эйден осторожно, но как можно бодрее.

Сторм выдала ему лучший свой кошачий взгляд.

— Ты говорил, что никто больше не согласится поиграть с драконом. Я принимаю эту должность.

Эйден заправил локон ей за ухо.

— Ну, это похоже на Сторм. Только какую должность? В ЭПД… или в драконьих играх?

— Ага, — ответила Сторм то ли неопределенно, то ли на оба варианта сразу. — Но я все еще в бешенстве из-за тебя.

— И насколько опасно это бешенство?

— Не переживай, выносить на продажу семейные драгоценности я не собираюсь. Но там, на пляже, дело было вовсе не в драконьих играх.

— Понимаю. — Эйден привлек ее к себе, чтобы не дать в случае чего сбежать. — Но ты должна признать, что эти игры — обалденная привилегия.

Сторм вызывающе вскинула голову:

— Допустим.

Потом посмотрела на рабочих и потащила его за огромный древний дуб.

Эйдену нравилось, к чему все это идет.

— Боже мой, в этом платье ты великолепна. Что ты говорила обо мне в смокинге? Что съела бы живьем? Так вот, Снэпдрагон, я уже ищу ложку.

Она попыталась скрыть улыбку, глянув вниз на молнию джинсов. Полный надежд дракон отреагировал мгновенно.

— Несколько дней назад ты обвинил меня в том, что я убегаю.

— Я был расстроен, — попытался оправдаться Эйден.

— Ты был прав, я убегала, — призналась Сторм. — Но не совсем. Тогда я пыталась сделать то, что лучше для тебя. Ну ладно, для нас обоих. И может быть, — только может быть! — глубоко-глубоко внутри я пыталась себя защитить. Из-за всего этого я вроде как заразилась синдромом черепахи.

— У меня идея, — вдруг сказал Эйден. — В будущем, если кто-то из нас почувствует желание сбежать, давай бежать друг к другу. И плевать на все остальное. Я сейчас, конечно, не имел в виду дракона, хотя от того, как ты его дразнишь, ему очень даже хочется выйти на свет Божий и вступить в беседу. Я только хотел сказать… давай делить наши страхи друг с другом.

— Может быть, это сработает, — задумчиво отозвалась Сторм.

— Наши силы и слабости играют против нас, но они же заставляют нас чувствовать друг друга. Твои потребности становятся для меня вызовом, а значит — смыслом моей жизни. Ты первая открылась передо мной, когда играла в переодевания. Ты приняла меня таким, какой есть. Показала мне, каким может быть дом, а потом стала моим домом. Я не могу без тебя жить, Сторм. Я люблю тебя.

— Не можешь ты меня любить.

— Почему это?

— Я не из тех, кого любят. Я чертова заноза в заднице.

— Неа. Ты как раз из тех, кого любят. Можешь поверить мне на слово.

— Но я вела себя с тобой самым паршивым образом. Сначала похитила, потом приковала наручниками. Унизила тебя, в конце концов… хотя и не нарочно, — поспешно добавила она. — А ты продолжал в меня верить и совсем меня обезоружил, пока наконец я не сдала свои баррикады и… — Она замолчала и пожала плечами, словно не зная, как закончить.

— И? — переспросил Эйден, пристально следя за ее лицом.

— А черт с тобой. Видишь ли, мне кажется, я тоже тебя люблю.

— Тебе кажется? Я надеялся на что-то более определенное.

Сторм повела его обратно на пляж, поставила в центр спирали, и Эйден почувствовал, что вот-вот должно произойти нечто волшебное.

— Я знаю, что люблю тебя, — призналась она.

— Это самое прекрасное заклинание, которое я когда-либо слышал. — Он обнял ее, поцеловал и, продолжая прижимать к себе, закружил в вальсе, напевая: — «Можно ли мне танцевать так до конца моей жизни?»[61]

Когда танец закончился, Сторм счастливо вздохнула.

— А что обозначает спираль? — спросил Эйден.

— Она представляет путешествие находок и открытий. — Сторм погладила его по щеке. — Я смогу жить в автодоме, пока ты будешь рядом. И поеду за тобой туда, куда захочешь.

— А я могу жить на одном месте, пока рядом будешь ты.

— Серьезно? И ты перестанешь скитаться? Ради меня?

— Ради тебя я готов на все. Но теперь я не штучный товар, со мной на прилавке целый комплект. Тебе, наверное, стоит это обдумать.

— Ну, не знаю, — протянула Сторм. — Кажется, ты конкретно влип. Боюсь, я уже влюблена в весь комплект сразу. А вот тебе действительно лучше хорошенько пораскинуть мозгами. Я нынче не путешествую налегке. У меня с собой багаж. Одиннадцатилетний такой багаж, которому известны все возможные уловки грязной торговли с вымогательством. Мне нужен кто-то, кто поможет перевоспитать ее и вырастить хорошего человека. Значит, мне нужен отец, для которого семья не пустой звук. Ради Пеппер, Эйден, мне нужен не просто дом. Мне нужны корни.

Эйден кивнул:

— Когда ты уехала отсюда, клянусь, я почувствовал, как пускаю корни в эту землю. И вместо того, чтобы бежать, как того требовали мои инстинкты, я обосновался здесь, чтобы дать корням разрастись. Я остался ждать, когда ты приедешь… домой. Ко мне.

— Эйден Макклауд, неужто ты отрастил корни, когда я дала тебе лучшую в мире отмазку, чтобы этого не делать?

— Так и есть, я привязался к одному месту, но мне все еще хочется, чтобы ты прыгнула в автобус и отправилась со мной в какое-нибудь приятное путешествия. Не навсегда, и не обязательно, чтобы мы были одни. Я хочу, чтобы рядом была наша семья. И не важно, едем мы на колесах, плывем в закат под парусами или остаемся здесь. Может быть, у меня ветер в голове, а может, и пара десятков мельниц, которые его гоняют, но Уиндмилл-Коттедж не станет домом, пока в нем не поселишься ты.

— Я тебе уже говорила, что люблю тебя, несмотря на все недостатки, заморочки и вечно голодного дракона?

— Ерунда, ты любишь моего голодного дракона, — хвастливо возразил Эйден. — Но отложим похоть на потом. У тебя самой есть недостатки, заморочки и даже собственный дракон.

— Но ты все равно меня любишь.

— Валяй, продолжай дерзить. Меня это заводит.

Сторм тряхнула головой.

— Когда черепахи падают на спину, они пользуются головой, чтобы перевернуться. Когда твой мир перевернулся с ног на голову так, как никто из нас даже представить себе не мог, ты воспользовался своими инстинктами, чтобы приноровиться к нему. И у тебя хорошо получилось, черепаха.

В этот момент они услышали, как их позвала Пеппер, и, оставив спираль на милость прибоя, пошли вверх по холму. Пеппер стояла посреди макового поля с Бекки на руках. За ними присматривал Морган. Когда Бекки указала пальцем на Эйдена со Сторм, он отсалютовал им и вернулся к мельнице.

— Рори проводил нас к Моргану, — сказала Пеппер, — а Морган привел сюда. Бекки звала вас обоих, и Вики разрешила мне принести ее к вам.

Эйден звонко чмокнул девочек в щечки и спросил у Пеппер:

— Тебе когда-нибудь хотелось иметь младшую сестру?

— Никогда об этом не думала. С такой матерью, как у меня, иметь родственников кажется игрой в кости при очень плохих шансах на победу.

— Ну так подумай, — сказал Эйден. — А пока вот тебе первое задание: научиться быть нянькой. Мы будем у того дерева.

Пеппер подмигнула ему:

— Заметано.

— Она слишком умная для одиннадцати лет, — сказала Сторм, когда они, взявшись за руки, шли к дереву, которое росло неподалеку. — Давай научим ее, как снова стать ребенком.

— В ней все еще очень много от ребенка. Я рассказал ее историю про слоновьи какашки, и она смеялась так, что мы все чуть не попадали.

Добравшись до дерева, они обнялись.

— Помнишь, что я говорила о связи между водой и землей для продолжения рода? — спросила Сторм.

— Помню.

Она улыбнулась.

— Раз уж ты жить без меня не можешь, а этот остров теперь получил повышение до дома, как насчет того, чтобы какое-то время не зачехлять дракона?

— Что-что?

Она опять превратилась в игривую кошечку:

— Ну, знаешь, дать драконам всласть порезвиться в голом виде и посмотреть, что из этого получится.

— Эй, Морган! — крикнул Эйден. Его улыбка с каждой секундой становилась все шире и самодовольнее. — Добавь к проекту средний этаж. Одни сплошные спальни!

Морган поднял вверх большой палец.

— Итак, — сказал Эйден, снова повернувшись к Сторм, — Сторм Картрайт, ты выйдешь за меня?

— Только если ты возьмешь меня вместе с градом, громом и молниями, а еще ураганами, штормами…

— Ливнями и всем-всем-всем, — закончил за нее Эйден.

Сторм поцеловала его.

— Я буду счастлива посвятить себя тебе и нашей семье, но никогда не забуду, кто я есть на самом деле.

— Потому что ты редкая упрямица.

— Да уж.

— И другой никогда не будешь. К тому же я люблю тебя именно такой, какая ты есть. Кажется, я с самой первой встречи знал, что если кому и удастся приручить дракона, то это будешь ты.

— А знаешь, никакой ты не рыцарь, — заявила Сторм. — Рыцарь — это я. Я же снова и снова побеждаю дракона.

Эйден обнял ее покрепче.

— Надо же, я влюблен в победительницу драконов.

Сторм прикусила ему ухо и шепнула:

— Думаю, что смогу поработать с телекинезом, чтобы заставить дракона потанцевать.

Она усмехнулась, и Эйден поцеловал ее, вложив в этот поцелуй все те чувства, которые испытывал, когда думал, что потерял ее, и всю ту радость, которая наполняла его сейчас от понимания, что она наконец-то принадлежит ему.

К их ногам со смехом подобралась Бекки. Сторм взяла ее на руки.

— Мама, — сказала она. Их дочь.

Свободной рукой Эйден поймал Пеппер и поднял ее в общие объятия. От неожиданности рыжая завизжала.

— Я, наверное, тяжеловата для такого.

— Ну, знаешь, не каждый день становишься частью новой семьи. Мы празднуем, — отозвался Эйден.

— Семья, — повторила Сторм со вздохом. — Мы — семья.

— Это значит «да», Картрайт?

— Я предпочла бы носить фамилию Макклауд, если ты не против.

— Я очень даже за. Итак, миру предстоит пережить нашествие четырех Макклаудов

— Четырех? — переспросила Пеппер. — Так я тоже?..

— Ну конечно, — ответил Эйден.

— Но ведь может быть больше четырех, — сказала она, — если у вас появятся детки.

Сторм загадочно посмотрела на Эйдена.

— Я неровно дышу к голосам детишек.

— Я тоже, — уверенно кивнул он. — Это звук, который объединил нашу семью.