Подождать до рассвета

Глава 39

Ильдар немного опоздал: пришлось подниматься к новоиспеченной теще, расшаркиваться и клятвенно обещать непременно быть через два часа к обеду. Он заранее знал, что двух часов ему точно не хватит.

Павел Иловенский и Тимур, новый кавалер его бывшей жены и его собственный сын, уже сидели за столиком неподалеку от того самого окна, через которое вчера кто-то стрелял в Каримова. В которого? В отца или в сына? Или вообще ни в одного из них? Может, в кого-то другого, вот хоть в Иловенского. Но ведь именно по рубашке Ильдара скользнул вчера и замер на груди красный огонек снайперского прицела. Так стоит ли себя обманывать?

Он подал руку сначала сыну, потом уже Иловенскому и уселся за стол, мельком взглянув в сторону окна. Стекло было целым. Его, конечно, уже заменили.

— Мать где? — спросил Ильдар у Тимура.

— Все в порядке, мы заперли ее дома.

— Заперли? — не понял отец.

— Ну да. Закрыли на верхний замок. Он изнутри тоже ключом отпирается, а ключ только у меня. Кузька свой и мамин посеял.

— Ты в милицию о вчерашнем думаешь сообщать? — спросил Иловенский у Каримова.

— Нет. Я с этим сам разберусь, только вот уезжать нужно… Черт, это путешествие свадебное так некстати!

— Тебе, действительно, лучше уехать, — не поддержал его Павел. — И Машу я увезу.

— У вас тоже своего рода свадебное путешествие? — ухмыльнулся Ильдар.

Тимур напрягся, готовый вмешаться и не дать им разругаться. Ему казалось, что они могут разругаться и что он может им этого не дать.

— Скорее, предсвадебное путешествие, — спокойно ответил Иловенский. — Поживем немного вместе, посмотрим, что из этого получится, а потом и определимся.

Ильдар кивнул и ничего не ответил, но глаза его превратились в узкие жесткие щелочки, недобрые.

— Может, детей пока ко мне в Москву отправить? — предложил Павел. — Ни тебя, ни Маши не будет в городе, а у меня все-таки охрана.

— У меня все-таки тоже охрана, — Ильдар дернул плечом. — У меня в доме поживут. А там я как-нибудь сверну все и приеду.

— Никуда мы не поедем! — встрял Тимур. — Что с нами случится? За Кузькой я присмотрю…

— Да при чем тут Кузька? Ты же не маленький, скрывать от тебя нечего. Нападения были на тех, кто владеет крупными пакетами акций моей компании: на меня, на маму, на Стаса Покровского.

— Но ведь твоего заместителя убил Камо Есакян, — сказал Тимур. — Его же забрали.

— Не убивал его Камо, я теперь точно знаю. Камо подставили, чтобы устранить его, убрать от меня подальше.

— И у тебя есть доказательства?

— Есть, — кивнул Ильдар и полез в карман, где зажужжал мобильник. — Да? — сказал он в трубку, а потом спросил таким тоном, что у Тимура все внутри похолодело. — Ты где?!

Он еще долго слушал, потом отключил телефон и посмотрел на Павла, а потом на сына тяжелым змеиным взглядом.

— Где вы ее, говорите, заперли?

— Д-дома… — промямлил Тимур.

— Дома? Она сейчас в милиции выясняет вопрос виновности Есакяна! Он, оказывается, признание написал. И рассказал все следователю. Со всеми подробностями.

— Мы сейчас заберем ее оттуда, — виновато сказал Иловенский. — Где это?

— Ну уж нет! Я сам поеду и сам ее заберу. И вообще…

— И вообще — ты женат на другой, — остановил его Тимур и сам испугался своих слов. — Папа, тебе твоя жена голову не оторвет, если ты поедешь за мамой, а потом еще — и вообще?

Ильдар, вскочивший было со стула, тяжело опустился обратно. Действительно, ну куда он сейчас поедет? У него едва-едва хватит времени, чтобы заехать в офис. Да и Маша будет не в восторге, если он сейчас за ней притащится.

— Ладно. Но я ведь не сказал ей, чтобы она никуда не уходила. Вы, кто-нибудь, позвоните ей, пусть вас ждет. Павел, ты увози ее как можно скорее. И еще, раз она уверена, что Камо убил Стаса, пусть так и думает. Для нее так будет даже лучше.

— Ты считаешь, что для нее лучше знать, что ее друг — убийца? — с сомнением спросил Иловенский.

— Лучше! А ты бы предпочел, чтобы она вместо поездки с тобой в Швейцарию осталась здесь доказывать милиции невиновность Есакяна? Она это может!

— Может доказать?

— Может остаться. Пусть уж лучше немного попереживает из-за того, что ее друг — убийца, чем ввяжется в какую-нибудь историю.

— Не волнуйся, сейчас мы ее заберем, — сказал Иловенский уже в машине.

— С чего вы взяли, что я волнуюсь? — буркнул Тимур.

— Я вижу, ты хмурый… Извини.

— Я не волнуюсь. И не хмурый. Я просто терпеть не могу маме врать.

— Ты это о чем?

— Обо всем. Никогда ничего хорошего из этого вранья не получается. Отец всегда пытается что-то решить или сделать за маму, от чего-то ее оградить, уберечь. А получается только хуже.

— Но это естественно: оградить, уберечь… — пожал плечами Павел.

— Да, может быть. Но врать и темнить при этом совсем не обязательно. Тем более, она гораздо умнее, чем отец себе представляет. Он, наверное, помнит ее еще очень молодой, когда они вместе жили, только она с тех пор очень повзрослела.

— Твоя мама и сейчас еще очень молодая, — улыбнулся Павел.

— Да я не об этом, — озабоченно вздохнул Тимур. — Вот мы тут втроем строим какой-то заговор против нее, а она ничего не подозревает. Может быть, ей в любой момент грозит опасность из-за отцовского бизнеса, а разве он имел право впутывать ее в эти дела?

Павел Иловенский был согласен с Тимуром, Маше, действительно, могла грозить опасность из-за Каримова, но прямо говорить он об этом не стал.

Маша сидела на лавочке в сквере, где они и условились встретиться, живая и здоровая. Тимур, увидев ее, сразу успокоился и натурально оправдывался и опускал глаза, когда она выговаривала ему за запертую дверь.

Она была очень расстроена и подавлена. И, как ни пытались мужчины развлечь и успокоить ее, не могла не думать о Камо. Она знала, что ей придется теперь понять это и пережить, но не могла она ни принять, ни пережить то, что человек, которому она так верила и доверяла, оказался убийцей. Ей теперь захотелось поскорее отвлечься, уехать, забыть обо всем. Умом она понимала, что надо искать адвоката для Есакяна, выручать его, вытаскивать… Но все это она могла и собиралась делать, пока не узнала, что он действительно убил. Теперь — не могла. И рада была, когда Павел сказал, что Ильдар все сделает не хуже, чем сделала бы она сама.