Похищенная

ОТВЕРГНУТАЯ

На следующее утро Бауэр принесла мне завтрак, прихватив и кружку кофе для себя. Мы уселись за стол, и когда было покончено с необходимыми формальностями («Как завтрак? Хорошо ли спалось?»), я сразу перешла к делу:

— Позвольте мне побеседовать с Рут…

Я говорила не поднимая глаз, с самой подхалимской интонацией, какую смогла из себя выжать. Гордость моя жестоко страдала, но в ту минуту меня заботило кое-что поважней вопросов чести.

— К сожалению, доктор Матасуми и полковник Такер считают, что это небезопасно, и убедить в обратном их не удается.

— Как она? Расстроена и подавлена?

После паузы Бауэр кивнула.

— Немного. Ей почему-то труднее адаптироваться к здешней обстановке, чем большинству.

— Если она увидит знакомое лицо…

— Нет, Елена. Я не могу вам помочь. Пожалуйста, больше не просите.

Я сжевала дольку яблока.

— Ну ладно, а если это буду не я? Рут очень обрадуется встрече с Саванной.

Бауэр в задумчивости стучала ноготками по кружке.

— Знаете, неплохая идея… Но вопрос безопасности остается в силе.

— А почему? Саванна еще не до конца овладела своими способностями. Со мной все ясно — да, мы с Рут можем войти в заговор, прекрасно вас понимаю. Но вряд ли Саванне известны такие заклинания, которых не знает Рут.

— Вы совершенно правы. Я поговорю с Матасуми. Мы с доктором Кармайкл очень беспокоимся за Рут. Пожалуй, встреча с Саванной — это как раз то, что ей сейчас нужно. Очень мудро с вашей стороны подумать об этом, Елена.

Значит, я теперь мудрое создание? Само собой — главное, никаких задних мыслей…

— Лучше и для Саванны, — продолжала я. — Ведь после смерти матери ей не с кем было поговорить.

Бауэр вздрогнула. Отлично, Елена! Чувствительный удар, и притом ниже пояса. Пришлось поспешно извлечь занозу, пока рана не загноилась. Я, как-никак, теперь мудрая… а также должна втереться в доверие к Бауэр.

— Мне понравилась вчерашняя вечеринка с Лией! — соврала я. — Спасибо вам.

— Елена, я сделаю для вас все, что в моих силах. Я понимаю, вы сейчас… не в самых лучших условиях.

— Могло быть и хуже. Правда, если я к следующей неделе отсюда не выйду, то завалю все сроки по текущим статьям. Наверное, вы меня не отпустите…

Бауэр чуть заметно улыбнулась.

— Простите, Елена, ничего обещать не могу.

— За это надо выпить. — Я прикончила остатки апельсинового сока. — Вчера, когда мы говорили о работе, я забыла спросить, чем занимаетесь вы сами. Ведете семейный бизнес, наверное? Бумага, печатная продукция?

— Угадали. Несколько лет назад мой отец отошел отдел, так что компанию теперь возглавляю я.

— О-го-го!

Вялая улыбка.

— Восхищаться тут особо нечем. Я оказалась на этом посту только потому, что мой отец имел несчастье зачать всего двоих детей. Уходя в отставку, он передал руководство компанией моему младшему брату. Брат фактически стал единственным владельцем компании, однако эта ноша оказалась для него непосильной, и в девяносто восьмом он покончил с собой.

— Мои соболезнования.

— Я автоматически все унаследовала — к великому неудовольствию отца. Если бы после смерти брата его не хватил удар, он бы взял бразды правления обратно в свои руки, лишь бы не доверять их женщине. Как я уже сказала, у нас почтенная семья и давний бизнес… Единственное предназначение дочери — выгодно выйти замуж, чтобы в совет директоров влилась свежая кровь. Номинально управляю компанией я, но на деле моя роль очень скромна. Я всего лишь женщина — достаточно молодая и привлекательная, чтобы появляться на всех официальных мероприятиях и демонстрировать миру, что семья Бауэров движется в ногу со временем. Всю работу за меня выполняют директора и вице-президенты. Они думают, мне не справиться. Им безразлично, что я намного умней брата, честолюбивей, целеустремленней… Да вам, наверное, все это хорошо знакомо.

— Мне? Да не совсем…

— Но ведь вы единственный оборотень женского пола! Неглупая, волевая женщина, которая отобрала у мужчин последнее их исключительное право… В Стае все обращаются с вами, как с младшенькой сестричкой, правда?

— Нет, они совсем не такие.

Вдруг стало тихо. Я подняла на Бауэр взгляд. Она смотрела на меня с довольной улыбкой, словно именно это и хотела услышать.

— Так вас в Стае уважают?

Я пожала плечами, надеясь, что довольства в ее улыбке поубавится, — но ошиблась: Бауэр напряженно подалась вперед.

— Вы ведь на особом положении, правда? Как единственная самка.

— Не сказала бы.

Она разразилась торжествующим смехом.

— Я разговаривала с оборотнем, Елена. Патрик Лейк все о вас знает. Вы представляете вожака Стаи и можете вести переговоры от его имени. Более того, в его отсутствие вы вправе принимать решения.

— Я всего лишь посредник. Что касается дворняжек, то я чаще занимаюсь не политикой, а элементарной зачисткой.

— Но вам доверено говорить от лица Альфы. В вашем мире это чудовищная власть. Верная помощница главного оборотня и любовница второго по старшинству. И все потому, что вы единственная самка.

Она снова улыбнулась, точно и не понимая, как оскорбила меня сейчас. Мне хотелось сказать ей, что мы с Клеем полюбили друг друга еще до того, как я стала «единственной самкой оборотня»; что свое положение в Стае я заработала потом и кровью. Однако глотать наживку было ни к чему.

Бауэр вдохнула поглубже и продолжила:

— Знаете, что угнетает меня больше всего, Елена?

Я подумала, не выдать ли ей подробный список. Хотя нет, она моих усилий не оценит.

— Моя жизнь полна скуки. Я не хозяйка своей жизни, по рукам и ногам связана работой, которой мне толком не дают заниматься. Да, преимуществ тоже масса — уйма свободного времени и денег… Я пробовала заняться альпинизмом, горными лыжами, дайвингом — всего и не перечислишь. Чем дороже и опасней, тем лучше. Но, признаюсь, я по-прежнему несчастлива. Жизнь не приносит мне удовлетворения.

— Да?

За глазными яблоками закопошилась боль.

Бауэр наклонилась ко мне.

— Я хочу большего.

— Этого нелегко…

— Я заслуживаю большего.

Не давая мне времени ответить, она встала и с достоинством прошествовала к двери, словно примадонна, только что давшая лучшее в своей жизни представление.

— Что бы это значило, черт побери? — пробормотала я себе под нос.

Голова болела все сильнее и сильнее. Что-то я совсем развалиной стала. Спина в синяках, дырки в животе, теперь еще это… Я опять подумала о Бауэр. Все, хватит с меня ваших проблем, дамочка, пора мне взяться за свои собственные. Я усмехнулась и тут же охнула: от усилия по черепу прошел болевой разряд. Массаж шеи не помог — стало хуже. Я улеглась на кровать, и свет ударил по глазам, как огонь. Проклятие! Сейчас не время для головной боли — столько еще нужно сделать! Закончить завтрак, отскрести следы крови с футболки, спланировать побег из этой клоаки и расстроить коварные планы злодеев. График довольно плотный, особенно если сидишь в тюремной камере глубоко под землей.

Я заставила себя подняться с кровати. От резкого движения будто сотни крохотных иголок вонзились в глаза. Головная боль, говорите? Что ж, учитывая обстоятельства, ее появление не удивляет. Потирая ладонью загривок, я потащилась в душ.

— Елена?

Я обернулась. В камере никого.

— Рут, это вы? — спросила я и тут же осознала, что это не она. В прошлый раз все слова Рут доносились до меня очень ясно, а этот голос я скорее чувствовала, чем слышала.

— Елена? Ну же!

Вот теперь я улыбнулась, потому что даже на пределе слышимости уловила знакомые интонации. Пейдж — как всегда, недовольная. Закрыв глаза, я приготовилась ей ответить и вдруг поняла, что не знаю, как это делается. С Джереми все было совсем по-другому — во сне я и видела его, и слышала: все как в обычном разговоре. А здесь? По сути — пресловутые «голоса в голове», хорошо знакомые психиатрам. Чем-чем, а слуховыми галлюцинациями я никогда не страдала. Ну и как же теперь быть? Мысленно сформулировав ответ, я принялась ждать.

— Ну… ена. Отвечайте!..

Понятно: она меня не слышит, и связь сейчас оборвется. Я сосредоточилась и представила, будто выговариваю нужные слова. В ответ молчание.

— Пейдж? — произнесла я вслух. — Вы здесь?

Тишина. Я мысленно окликнула ее. Никакого результата. Сгусток боли в голове рассасывался, и я запаниковала. Неужели связь больше не вернется? Что, если телепатический контакт мне вообще не по силам? Сконцентрируйся, черт возьми! Как там меня учила Рут? Расслабься, очисти сознание. В голове у меня ясно, спокойно… ну, если не считать раздражения, сотрясающего мозг. Сконцентрируйся, сконцентрируйся! Очень плохо. Чем больше я старалась, тем сильнее был страх, что ничего не получится. Я только взвинтила себе нервы, а голос Пейдж пропал. Ладно, забудь. Ступай в душ, а потом попробуй расслабиться. Пейдж попытается еще раз… во всяком случае, я очень на это надеялась.

Мои надежды оправдались часа через два. Я лежала на кровати и в полусонном состоянии перелистывала какой-то скучный журнал. Наверное, лучше условий для телепатического контакта и не придумаешь. Услышав голос Пейдж, я ответила ей автоматически — не открывая рта.

— Отлично, — сказала она, — …оттуда.

— Я вас почти не слышу!

— Это потому… вам не… опыта.

Догадаться, о чем она толкует, было нетрудно. Я не слышу ее, потому что никогда прежде этим не занималась, а ее собственная неопытность тут совершенно ни при чем. Кто бы сомневался.

— …Рут?

— С ней все нормально.

— Хорошо. — Голос зазвучал четче и громче, словно добрые вести как-то повлияли на качество связи. — А вы сами как?

— Выживаю пока.

— Хорошо. Тогда подождите.

— Чего?..

Поздно, связь оборвалась. Я опять одна. Черт бы ее побрал.

Через двадцать минут:

— Ну все, я снова здесь.

Пейдж. Как и в прошлый раз, она с легкостью установила контакт — видно, потому, что я его не ожидала.

— Вы готовы? — спросила она.

— К чему?

Пол ушел у меня из-под ног. Я перегруппировалась, чтобы не упасть, однако подо мной ничего не было. Никакого пола… и никакой «меня». Мозг сформулировал приказ мышцам и отправил его куда-то… в пустоту. Сознания я не теряла, но меня окружал кромешный мрак. Мозг буквально взбесился, отдавая телу команды: «Двигайся, гляди, нюхай, слушай, кричи!» И ничего. Тело просто исчезло. Я не могла ни видеть, ни слышать, ни говорить… Каждую клеточку мозга охватила паника. Чистый животный ужас…

— Елена?

Я слышу что-то! Рассудок вцепился в это слово, как в спасательный круг, и вынырнул из моря безумия. Кто это говорит? Пейдж? Нет, не она. Голос мужской. Душа моя узнала его и встрепенулась, пока мозг пытался что-то там сообразить.

— Джереми?

Его имя я не представила, а именно произнесла. Но мои губы не двигались, и голос мне не принадлежал. Пейдж.

Сперва я различила свет, потом размытую фигуру перед собой. После этого что-то будто щелкнуло, и картинка стала четкой. Я сидела в какой-то комнате, а Джереми стоял передо мной.

— Джер?

Слово мое, голос Пейдж. Я попыталась встать. Ничего не произошло. Посмотрев вниз, я увидела руки — они лежали на подлокотниках кресла… но это были не мои руки. Пальцы короче, кожа нежней, серебряные колечки… Подняв взгляд, я увидела каштановые кудри поверх открытого темно-зеленого сарафана с узором из ландышей. Открытое платье? Это точно не мое тело.

— Елена? — Джереми присел передо мной на корточки — или перед кем там? — и нахмурился. — У нее получилось? Ты здесь, родная?

— Джер? — только и могла я повторить.

Краем глаза мне было видно, как двигаются мои… как двигаются ее губы, но никаких ощущений при этом не возникало. Очертания предметов казались искаженными, словно я смотрела на комнату сквозь видеокамеру, расположенную под каким-то диким углом. Я попробовала подняться чуть выше, однако снова ничего не произошло. Эта беспомощность пугала. Наверное, так чувствуют себя парализованные… Сердце заколотилось в груди. Я воспринимала этот факт рассудком: какая-то часть меня помнила, как нормальное тело реагирует на страх. Сердце должно колотиться, даже если его у тебя нет…

— Что… — начала я и тут же замолчала, настолько чуждым показался моим ушам этот голос. Каким-то… проглоченным. — Где я? Кто я? Я не чувствую своего тела!

На лицо Джереми набежала тень.

— Она что, не… — Он что-то пробормотал себе под нос и, уже спокойнее, начал снова: — Пейдж тебе ничего не объяснила?

— Что? Что происходит?!

— Она перенесла тебя в свое тело. Ты можешь видеть, слышать, разговаривать, но не двигаться. Она тебя не предупредила?

— Нет, она швырнула меня в какое-то чистилище, а очнулась я уже здесь. Выпендрилась, называется.

— Я все слышу, — раздался эхом голос у меня в голове. Пейдж.

— Она тоже тут, — сообщила я Джереми. — Ну, там. Где-то. Подслушивает.

— Я не подслушиваю! — возмутилась Пейдж. — Вы сейчас в моем теле. Куда, по-вашему, мне деваться? И я не выпендривалась. Вы хотели поговорить с Джереми, вот я и устроила вам сюрприз. Перемещение должно было пройти без помех, но, видимо, из-за вашей неопытности…

— Моей?! — перебила я.

— Не обращай на нее внимания, — велел Джереми.

— Это я тоже слышала, — произнесла Пейдж чуть тише.

— Ну как ты там? — спросил Джереми и взял меня за руку. Я могла только смотреть на это, ничего не ощущая. Душу пронзило чувство утраты.

— Мне одиноко.

Ответ удивил меня саму, и продолжила я не так трагично:

— Нет, компания у меня есть. Кажется, я здесь самый популярный «гость». Но… Я…

Глубокий вдох. Соберись, Елена. Джереми сейчас меньше всего нужно видеть тебя на грани нервного срыва. Да что такое со мной?

— Я измотана. Плохо сплю, мало ем, почти не двигаюсь — вот и стала какой-то нервной. Наверно, изоляция сказывается. Физически со мной все в порядке. Меня не пытают, не бьют, голодом не морят. Так что справлюсь.

— Знаю. — Джереми пододвинул к себе стул. — Ты готова все обсудить?

Я вкратце обрисовала ему ситуацию: рассказала про Бауэр, Матасуми, кое-что сообщила об охране, а также о Ксавьере, Тесс и Кармайкл; описала, насколько смогла, устройство тюремного комплекса, назвала всех заключенных — вовремя вспомнив о молчаливом присутствии Пейдж и умолчав о Саванне.

— Меня волнует только одно — как вытащить оттуда тебя, — подчеркнул Джереми, когда я закончила. — Другие нас не касаются.

— Знаю.

— Как ты там держишься?

— Нор…

— Только не говори «нормально», Елена.

Я помолчала.

— А Клей… здесь? Можно я с ним поговорю? Хотя бы пару минут. Я знаю, на болтовню у нас времени нет. И все-таки мне хотелось бы…

Джереми молчал, Пейдж что-то пробормотала. Меня охватила тревога.

— С ним все хорошо? Ничего не случилось?

— Он жив и здоров, — ответил Джереми. — Я понимаю, тебе хочется с ним поговорить, но сейчас… не самое подходящее время. Он… спит.

— Спит?.. — начала я.

— Я не сплю, — прорычал голос с противоположной стороны комнаты. — Или сплю не по своей воле.

Подняв взгляд, я увидела в дверном проеме Клея — волосы взъерошены, глаза мутные от большой дозы снотворных. Он ввалился в комнату, как медведь, только что очнувшийся от зимней спячки.

— Клей!

Мое сердце билось так часто, что я едва выговорила его имя.

Он остановился и сердито на меня посмотрел. Слова, застряли комком в горле; я проглотила их и попробовала снова.

— Опять от тебя одни неприятности? — спросила я, пытаясь казаться веселой. — Что ты такое натворил, раз Джереми тебя снотворным накачал?

Эту мину на его лице я видела миллион раз, и никогда прежде она не предназначалось для меня… Презрение. Он шевельнул губами — хотел что-то сказать, однако решил в конце концов, что я того не стою, и обернулся к Джереми.

— Кл… — Я не смогла договорить. Живот у меня окаменел. Не хватало дыхания, голос сходил на нет. — Клей?

— Сядь, Клейтон, — проговорил Джереми. — Я разговариваю с…

— Вижу я, с кем ты разговариваешь. — Его губы дрогнули, и он мельком глянул в мою сторону. — И не понимаю, зачем ты тратишь на нее время.

— Он думает, что ты — это я, — прошептала Пейдж.

В глубине души я это знала — но легче не стало. Он так смотрел на меня… Не важно, кого Клей видел перед собой, смотрел он только на меня. На меня.

— Это не Пейдж, — произнес Джереми. — Это Елена. Пейдж всего лишь посредница.

Выражение на лице Клея не изменилось, не смягчилось ни на секунду. Он перевел на меня взгляд, в котором не было ничего, кроме бесконечной неприязни.

— Это она тебе сказала? — бросил он. — Я знаю, ты без внимания к своей персоне не можешь, но это слишком подло, Пейдж. Даже для тебя.

Он зло усмехнулся, и глаза его выразили то, что я всегда боялась в них увидеть — презрение, с которым он относится только к людям. Этот взгляд порой снился мне в кошмарах; я просыпалась в холодном поту, не помня себя от ужаса. Так я не пугалась даже в детстве. И вот сейчас он смотрел на меня… Что-то щелкнуло, и мир провалился в черноту.