После развода. Хочу тебя вернуть

Глава 36

– Всё, – Алеся хлопает дверцей шкафа так, чтобы привлечь моё внимание. – Мне всё это надоело, Ильдар. Я еду в спа. У меня нервная система не выдерживает этого балагана.

Я сижу за столом, уткнувшись в расчёты, но слова пронзают как иглы.

– В смысле едешь? – медленно поднимаю голову.

Она завязывает пояс халата, вздёргивает подбородок.

– В прямом. Я не могу вот так, Ильдар. У меня всё внутри сжимается. Я хочу хотя бы день тишины. Хочу выспаться, сделать массаж, маску, всё. А ты… Ты посидишь с ребёнком.

Я хлопаю ладонью по столу.

– Я? С ребёнком? Я тебе что, нянька? У меня проект рушится, заказчики давят, нужно искать решение! Я не могу просто взять и вычеркнуть день из жизни.

Алеся подаётся вперёд, глаза сверкают от злости и усталости.

– А я могу, да? Я должна сидеть сутками, кормить, укачивать, слушать твои истерики по ночам и ещё помогать тебе с твоими чертежами, которые ты мне вечно под нос суешь?! Я напомню тебе, что ты сам хотел ребёнка! Ты говорил, что тебе нужна семья, наследник, чтобы всё было правильно. Ну так вот он, Ильдар! Твой наследник! Получите и распишитесь!

– Да, чтоб тебя, Алеся! – я встаю, стул скрипит. – Я говорил, да. Но я не думал, что это будет вот так! Ты понимаешь, что если я сейчас не решу вопросы с музеем, то нас вообще смоют с рынка? Мы останемся ни с чем!

– А мне всё равно! – почти кричит Алеся, и в её голосе слышится надрыв. – Я хочу один день для себя! Один! Ты не понимаешь, что я тоже человек, а не только мать твоего ребёнка и твоя слуга, которая должна обо всем думать наперед!

Я смотрю на неё и понимаю, что спорить бесполезно. Она всё равно продавит. Её упрямство железное. А во мне всё гремит от злости: от заказчиков, от Надиного лица перед глазами, от Алесиной истерики.

– Да пошло оно всё, – срывается с губ, и лицо Алеси перекашивает от злости и гнева.

Я понимаю, что её последние капли терпения лопнули.

Сейчас она мне устроит!

Алеся резко хватает сумку, заталкивает туда какие-то вещи. Звук молнии рвёт тишину квартиры.

– Вот и отлично. Пошло оно всё, да? Значит ты и меня прогоняешь, Ильдар, да?! Отлично, – шипит она, – значит, я сама позабочусь о себе.

Я подхожу ближе, пытаюсь удержать её взглядом: – Ты с ума сошла? Что ты делаешь? Куда ты?

– В спа! – отчеканивает она. – Я всё забронировала. Мне плевать, сколько это стоит. Мне плевать, что у тебя «важные проекты». Мне нужен отдых.

Она хлопает дверцей шкафа, хватает телефон, ключи. В комнате звенит крик малыша.

Резкий, требовательный.

Я сжимаю кулаки.

– Алеся, оставь ребёнка со своей матерью, с няней, с кем угодно, но не со мной. У меня аврал.

– Нет, Ильдар, – она улыбается холодно, победно. – Сегодня ты сам будешь отцом. Не архитектором, не гением, не жертвой обстоятельств. ОТЦОМ.

И прежде, чем я успеваю открыть рот, дверь захлопывается так, что стены дрожат.

В квартире сразу становится слишком тихо. И только детский плач режет слух и рвёт нервы. Я медленно поворачиваюсь к кроватке.

Маленькое, красное от крика лицо. Сжатые кулачки.

Он сейчас так похож на одного из заказчиков.

Орёт на меня также требовательно и без всякого угрызения совести.

– Ну вот, – выдыхаю я, проводя рукой по лицу. – Похоже мы с тобой вдвоём остались.

Я никогда не думал, что останусь с ним один на один. Вечно кто-то рядом: бабушка, няня, Алеся. А теперь – только я.

Я подхожу к кроватке, наклоняюсь, неуклюже беру ребёнка на руки. Он крошечный, а я держу его так, будто боюсь сломать. Плач не стихает, наоборот, становится громче.

– Чего ты хочешь? – шепчу, чувствуя, как вспотели ладони. – Я же даже не знаю, чего ты хочешь!

Я раскачиваю его, как видел у Алеси. Хожу по комнате. Плач чуть стихает, потом снова разрывается.

И вдруг до меня доходит, как нелепо всё это: архитектор, автор проектов, способный управлять командами, отчитываться перед мэром… Не в состоянии уговорить собственного сына замолчать.

Внутри всё сжимается. От бессилия. От злости. От какой-то чужой, новой боли.

Малыш снова кричит, а я хожу по кругу, и мне кажется, что даже стены собственной квартиры давят на меня со всех сторон.

И впервые за долгое время я ощущаю себя не архитектором, не мужиком, а… Пленником.