Преграды и прощение

18

Хамильтон

Я ворвался в кабинет Джозефа без всяких прелюдий. У меня даже не было времени смириться с тем фактом, что мой родной отец хотел меня убить. Я был человеком на задании. Джозеф сидел за своим столом и играл на телефоне. Из больших окон его кабинета открывался живописный вид на Вашингтон. Его богато украшенный антикварный стол был непомерно велик, как и его эго.

Я была потрясен. Знал, что Джек что-то замышляет, но никогда не думал, что такое. Убить меня? Неужели он действительно был на это способен? Когда Вера позвонила мне, рыдая, я не сразу разобрал, что она говорит. Сеинту пришлось взять трубку из ее дрожащих рук и пересказать мне все, что сказала Лайла. Вера организовала встречу с матерью, надеясь получить какую-то информацию, которую мы могли бы использовать.

Но то, с чем она вернулась, было намного хуже.

— Чем я могу помочь? — спросил Джозеф, прежде чем на мгновение поднять на меня взгляд. — Ты хреново выглядишь. Ты че, лесоруб? Фланелька тебе не к лицу.

Я проигнорировал его комментарий. Конечно, я выглядел хреново. У меня была дерьмовая пара дней.

— Зачем ты это сделал?

Я пришел сюда по одной-единственной причине: выяснить, почему мой жестокий брат потрудился спасти мне жизнь.

— Тебе придется уточнить, — скучающим голосом ответил Джозеф, отложив телефон и поправляя запонки.

— Это ты спас мне жизнь в Сан-Франциско?

Джозеф усмехнулся.

— А, так ты узнал, что старый добрый папаша хочет тебя убить? — сел прямо Джозеф. — Я имею в виду, это довольно напряженно, не так ли? Когда Лайла позвонила, я почти не поверил в это.

Я расхаживал по комнате, волоча ноги по дорогому ковру, а мой брат с ликованием наблюдал за происходящим.

— Полагаю, твоя судьба еще хуже. Папаня просто хотел отправить меня в тюрьму за мои небольшие внеклассные занятия. Он хочет, чтобы ты был на глубине пары метров.

— О чем ты говоришь? — пробурчал я, усаживаясь в кожаное кресло напротив его стола.

— Это очевидно.

Он выдвинул один из ящиков стола и достал бутылку виски и два хрустальных стакана.

— Хочешь выпить, братишка?

Мне, конечно, чертовски нужна была выпивка, но это не было каким-то дерьмовым моментом братского единения.

— Нет. Просто расскажи мне, что происходит.

— Я работаю с деловым партнером. Он использует «Борегар Индастриз» для отмывания денег, а я получаю долю. Но ты уже знаешь об этом, не так ли?

Слышать, как мой брат так откровенно говорит о своей незаконной деятельности, было... неправильно и разочаровывающе. Это вызвало во мне волну гнева.

— Ага. Знаю. — Теперь не было смысла лгать.

— Джек узнал об этом несколько месяцев назад и начал завидовать. Он хотел получить свой кусок пирога. Но знаешь что, Хамильтон? Я делился с другими всю свою чертову жизнь. Что такое пара миллионов для себя?

Джозеф налил себе выпить и сделал глоток. Мои вены наполнились адреналином и яростью.

— Так что, Джек позавидовал? — спросил я.

— Он стал мстить. Джек заявил, что я рискую его работой. Но на самом деле, думаю, он был просто взбешен тем, что у меня хватило смелости мыслить нестандартно, — постучал себя по виску Джозеф, встряхнув уложенными светлыми волосами. — Тебе бы понравился мой деловой партнер. Он занимается продажей женщин мужчинам с определенными извращениями.

Я нахмурился.

— Отвратительно, но продолжай говорить.

— Подумай об этом. Ты идешь по моему следу, и вдруг тебя убивают? Джек собирался повесить это на меня. У него были все необходимые доказательства. У тебя были все причины преследовать меня. У меня был мотив покончить с твоей жизнью. Все было тщательно подготовлено, — подкрепил Джозеф свои слова хлопком в ладоши. — Но он не собирался убивать Лайлу, — усмехнулся он. — Эта сучка наконец-то пригодилась.

— Джек не стал бы рисковать скандалом, — ответил я.

— Но ведь так? — спросил Джозеф. — Миллиарды долларов, безбедная пенсия. И, как я слышал, ему очень понравилось, когда его член сосала моя бывшая жена. Если бы я не стоял у него на пути, он, вероятно, смог бы забыть об унижении, связанном с женитьбой на ней. Вероятно, в прессе написали бы, что они полюбили друг друга, пока он был в трауре. Чертова сказка. Жаль, что его новая девушка любит меня больше.

Джозеф поставил свой стакан виски, и я потянулся через стол, чтобы взять его. Нахуй. Мне нужно было выпить. Обжигающая жидкость попала мне в горло, и я одобрительно зашипел. Естественно, эта фигня была вкусной и чертовски дорогой.

— Он собирался убить меня.

— И ты угодил прямо в эту ловушку. Это позорно. Честное слово, Хамильтон. У тебя есть хоть какое-то чувство самосохранения? Провести с тобой целый вечер в ночном клубе было жестоко, но, полагаю, это стоило того, чтобы не быть подставленным под пулю. Я тоже поступил умно. Позаботился о том, чтобы в таблоидах появились наши фотографии с этими моделями.

— Почему ты мне не сказал? — спросил я.

— Ты бы послушал меня? Мы не работаем вместе. Я спасал не твою задницу, а себя.

Я сделала еще один глоток, а Джозеф проверил свой телефон.

— Знаешь, ты храбрый, раз пришел сюда, — рассеянно пробормотал он. — У меня не меньше причин желать твоей смерти, чем у Джека.

Я закатил глаза.

— Если это из-за завещания, можешь забрать его. Я не заинтересован в том, чтобы претендовать на мамины деньги.

И это была чистая правда. Это было похоже на кровавые деньги. Джек был готов убить меня за это. Я и представить себе не мог, что какая-то сумма денег может стоить этого.

— Ты так говоришь, но я не склонен тебе верить. Вижу, как сильно ты расцвел за последние несколько недель. Если бы не знал тебя лучше, сказал бы, что тебе действительно нравилось носить костюмы «Версаче» и тратить деньги Борегаров.

— Мамины деньги, — тихо проговорил я.

— Слабая женщина, которая покончила со своей жизнью, была не более чем призраком, который жил в нашем доме и принимал мои таблетки.

Мне потребовалась каждая унция энергии, чтобы не перепрыгнуть через стол и не выбить из него все дерьмо.

— Закрой свой хренов рот, — прорычал я.

— Или что? — рявкнул Джозеф. — Я никогда не понимал ваших отношений. Ты был живым, дышащим доказательством папиной неверности.

Он встал и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной.

— Я никогда не понимал этого. Она вела себя так, будто ты — лучшее, что когда-либо с ней случалось. Когда я рассказал прессе о твоей биологической матери, то оказал услугу нашей семье.

Когда я смотрел на Джозефа, мне вдруг пришло в голову, что мой брат — не более чем одинокий ребенок, закатывающий истерику. Он хотел быть в центре внимания. Человек, превративший мою жизнь в ад, вдруг показался мне очень, очень маленьким.

— Так что дальше, брат?

Я выдохнул, когда он повернулся ко мне лицом. Улучил момент, чтобы посмотреть на Джозефа, наслаждаясь осознанием того, что он слаб. Наконец-то я вырвался из-под его влияния.

— Полагаю, я твой должник, — сказал я.

— Оу?

— У меня через два часа рейс в Коннектикут. Мы с Верой заберем Лайлу из этого дома и обратимся в полицию со всеми подробностями, включая твое участие. Я не обязан давать тебе фору, но даю. У нас есть все необходимые доказательства, и если со мной что-нибудь случится, Сеинт без колебаний уничтожит тебя.

— Фора? — спросил Джозеф, приподняв брови. — Я пытал тебя. Избивал тебя. Выбил из тебя все дерьмо. Ты серьезно приперся сюда и предупреждаешь меня?

Джозеф начал безумно хохотать, запрокинув голову. Я наблюдал со стоическим выражением лица. В этот момент ненависть казалась мне всего лишь кратчайшим путем. Легкий выход из безвыходной ситуации. Джозеф Борегар не заслуживал моей милости.

— Ты слабак. Позорище. Ни на секунду не думай, что я не стал бы сидеть здесь и уничтожать тебя, не задумываясь. А как же месть? Я думал, это все, что движет тобой в последнее время. — Его гневные слова сопровождались слюной, слетавшей из его потрескавшихся губ.

В кармане завибрировал телефон, и я понял, что это Вера пишет сообщение, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Тихое напоминание о том, что меня ждут, придало смелости моим словам и действиям.

— Тебя все равно поймают, — ответил я, пожав плечами. — Ты потеряешь работу. Свои деньги. Свою жизнь. У тебя никого нет. В лучшем случае, у тебя ничего не будет. В худшем — тебя поймают, и ты проведешь всю свою жизнь в тюрьме.

Ноздри Джозефа раздулись от гнева, когда он взглянул на часы «Ролекс», висевшие у него на запястье.

— Ты закончил?

Я обогнул его стол и подошел к брату, чувствуя себя сильнее и легче, чем за последние годы.

— Ты всегда говорил, что быть Борегаром — это лучшее, что может быть у человека, — прошептал я. — Я всегда хотел соответствовать. Хотел чувствовать себя частью чего-то. Хотел, чтобы меня принимали.

Джозеф вздернул подбородок. По его лицу струились бисеринки пота.

— Но я никогда так не гордился тем, что не похож на тебя, как в этот момент.

Джозеф скривил губы.

— Убирайся на хер из моего кабинета, — прорычал он.

Улыбнувшись, я отступил на шаг и направился к двери.

— Прощай, Джозеф.

Когда я вышел из его кабинета и направился по коридору к лифту, впервые в жизни осознал, что больше не боюсь Джозефа Борегара. Он был никем. Ничем.

Я жалел его.

Вытащив телефон, быстро набрал сообщение Вере.

Хамильтон: Я возвращаюсь домой, Лепесток. Давай покончим с этим.