Преграды и прощение

5

Хамильтон

— От тебя воняет, как от гребаного бара, Хамильтон, — прорычал Джек, когда мы шли по улице в сторону отеля, где остановился мой брат.

Этим утром округ Колумбия бурлил энергией. Мужчины в костюмах проталкивались мимо нас, разговаривая по телефону, а туристы фотографировали моего отца, который сохранял на лице безупречную улыбку, несмотря на то, что был разочарован мной.

— Учитывая, что прошлой ночью ты стащил меня с барного стула в Гринвиче, полагаю, это точное описание, — холодно заявил я, разглаживая мятую рубашку.

Я бухал до тех пор, пока боль не утихла, хотя она все еще была очень сильной. Постоянное присутствие, от которого мне становилось стыдно.

Весь вчерашний день и вчерашнюю ночь я провел, занимаясь четырьмя вещами:

1. Оплакивал свои отношения с Верой.

2. Узнавал о «Борегар Индастриз» у Сеинта.

3. Прятался от своей лучшей подруги, которая надавала бы мне по яйцам за то, что теперь я работаю со своим отцом.

4. Напивался в стельку.

Мой телефон пиликнул, и я вытащил его из кармана, чтобы проверить сообщения. Во мне вспыхнула надежда. Я чувствовал себя выжившим в авиакатастрофе, оказавшимся в ловушке на острове и прислушивающимся к шуму ветра в поисках другого самолета, который мог бы спасти меня, хотя это был тот же самый самолет, что и в первый раз. Это был бред, но я отчасти надеялся, что это Вера протянула мне руку помощи. Мне хотелось поговорить с ней. Хотелось, чтобы она сказала мне, что сделала это — наконец-то поставила на место свою мать. Вера этого не знала, но мне досталось место в первом ряду в этой напряженной схватке. Я был в гостях у отца и прятался в коридоре, когда она сказала Лайле, чтобы та повзрослела и перестала лажать. Это было прекрасно. В тот момент мне захотелось поцеловать ее, но потом я вспомнил, что был мудаком, который отталкивал ее и причинял ей боль снова и снова. Оттолкнул ее в самый трудный момент, так что, черт возьми, точно не заслуживал ее в лучшем виде.

Сеинт: Только что приземлился в Вашингтоне. Дай мне знать, когда ты сможешь встретиться.

Сеинт, вероятно, был последним человеком, с которым мне стоило бы сейчас работать, но я доверял Джеку настолько, насколько мог. Сеинт был занесен в черный список и стремился найти историю, которая восстановила бы его репутацию. Мы были неплохой парой. Мне казалось, что я предаю Веру, возвращаясь к нему, но решил, что чем быстрее мы покончим с этим дерьмом, тем быстрее я смогу...

Ну, в смысле, я точно не знал, что буду делать, когда все это закончится. Неизвестность была для меня очень привлекательной. Если бы я принимал решение, то мне пришлось бы смириться с возможностью никогда больше не видеть Веру.

— Мне не следовало доверять тебе это. Как я могу быть уверен, что ты не надерешься, когда должен присматривать за Джозефом?

Я закатил глаза.

— Мы должны сделать все правдоподобно, Джек. Джозеф ожидает, что я буду тупым, разрушительным членом семьи, — ответил я.

Прошлой ночью я выпил столько виски, что хватило бы усыпить лошадь, так что был вполне готов к своей главной роли. Мы с Джеком вылетели из Коннектикута в шесть утра, что едва дало мне возможность забрать мою собаку и рюкзак с одеждой. Как только мы вышли из самолета, Джек подписал бумаги на аренду дома для меня и попросил своего помощника отвезти туда Маленькую Маму.

— Ты дерьмово выглядишь. Держись на пару шагов позади меня, — огрызнулся он.

— Ты так вдохновляешь, Джек. Я имею в виду, что тебе действительно стоит написать книгу о воспитании детей. Держу пари, она разошлась бы миллионным тиражом.

Джек выпрямился, явно обеспокоенный моими словами.

— Если бы ты дал мне больше времени, я, наверное, принял бы душ и надел другие рваные джинсы.

Джек фыркнул и остановился у входа в отель, в котором Джозеф собирался жить до тех пор, пока его дом не будет полностью построен. Конечно, он не мог поступить обычным образом и снять себе квартиру. Нет, моему брату понадобилось снять пентхаус. Две штуки за ночь за то, чтобы персонал отеля целовал его в задницу. Это была такая трата денег, от которой меня тошнило.

— Прежде чем мы отправимся туда, мне нужно знать, что мы на одной волне. Я собираюсь объяснить Джозефу, что ты хочешь работать...

— Ошибочка, — перебил я, прежде чем надуть губы и презрительно фыркнуть, чтобы показать Джеку, насколько дерьмовым был этот план. — Это не сработает.

Джек нахмурился, прежде чем разгладить свой элегантный костюм.

— А почему бы и нет?

— Потому что ты начинаешь с того, что я хочу быть здесь. Мы оба знаем, что это наглая ложь. Мне не хочется здесь находиться. Ты хочешь убедить Джозефа, что я действительно здесь, чтобы работать? Тогда играй на его самолюбии и следуй моему примеру.

Ебать, а я-то думал, что Джек — политик-манипулятор, неужели он не знает, как обмануть человека?

— Но сначала, — сказал я и схватил его за плечо, останавливая на полпути. — Расскажи мне о Вере.

Джек вздохнул.

— Серьезно? Прямо сейчас?

— Прямо сейчас. — Мне нужно было немного мотивации, чтобы подняться и разобраться с братом.

— Она ночевала в своей квартире прошлой ночью, но швейцар видел, как та выходила с одним чемоданом и рюкзаком. Вера сдала ключи и отправилась в школу. Сегодня утром мне вернули деньги за обучение в следующем семестре, так что я предполагаю, что весной она не поступает в Гринвичский университет. У меня есть люди, которые следят за ней. На ее банковском счете есть пара сотен баксов. Я могу добавить еще...

— Нет. Не надо. Ей не нужны твои деньги.

Сказать, что я был удивлен тем, что Вера отчитала свою мать, было бы преуменьшением. И был охренительно горд за нее. Если Вера хотела уйти, я это поддерживал. Но не боялся проявить творческий подход, помогая ей за кулисами.

— Она, вероятно, будет искать работу, — добавил я, поглаживая свой небритый подбородок. — Пусть твои люди выяснят, куда Вера обратилась, и убедятся, что она ее получила. С хорошей зарплатой.

Джек достал свой телефон и вздохнул.

— Считай, что дело сделано.

Я смотрел, как он печатает, дергая за ниточки одним нажатием кнопки.

— Хорошо. Я хочу, чтобы она чувствовала, что делает все это сама. Мы просто окажем небольшую поддержку за кулисами.

— Как скажешь, — ответил Джек.

Я зевнул.

— Отлично. Классно поболтали. Пойдем, поимеем Джозефа.

Я направился внутрь отеля, и он последовал за мной.

— Не думаю, что ты достаточно трезв, чтобы рационально все обдумать, — пожаловался Джек, пока мы шли через роскошный вестибюль к лифту, в котором стоял один из этих слащавых придурков в круглой кепке, чтобы нажать за нас гребаную кнопку, потому что, не дай Бог, мы сами нажмем на кнопку.

— Доверься мне, — настаивал я. — Ты хочешь, чтобы я тебе доверял? Это взаимовыгодные отношения, Джек.

Он фыркнул, но мне было все равно.

— Ненавижу, когда ты меня так называешь, — сказал Джек.

— Ты ненавидишь свое имя? — с вызовом спросил я, хотя и понимал, что он имеет в виду. Но называл его Джеком с тех пор, как умерла мама.

Он покачал головой, не утруждая себя спором со мной.

— Давай покончим с этим.

Когда мы подошли к входной двери Джозефа, Джек не стал стучать. Он вставил свою карточку-ключ в щель и пропустил нас обоих внутрь.

— Джозеф? — позвал он.

Представление начиналось.

Я захихикал и придал своей походке еще больше размашистости.

— Так вот, где живет любимый сын? — спросил я рокочущим голосом.

Джек обернулся и недоверчиво посмотрел на меня, как будто я уже испортил все планы.

— Папа? — позвал Джозеф, как я предположил, из спальни. — Что ты здесь делаешь?

Я ответил, прежде чем Джек успел ответить:

— Джек всегда хочет прибрать за своим сыном, — сплюнул я на пол, как раз когда в поле зрения появился мой брат. На нем был костюм, а его светлые волосы были мокрыми, как будто он только что вышел из душа.

— Что происходит?

— Привет, братишка! — Я добавил в свои слова немного невнятицы. — Меня сегодня уволили. Видимо, ты должен появляться на работе? Они что, не знают, что я Борегар? — гоготнул я.

Ладно, пора сбавить обороты.

Джозеф посмотрел на меня, и выражение удовольствия на его лице чуть не заставило меня расколоться. Ему всегда нравилось видеть меня несчастным и сломленным.

— Он пьян? — спросил он Джека.

— Похоже на то, — проворчал Джек.

Настал момент, чтобы по-настоящему впарить братцу эту хрень.

— Теперь я могу идти домой? Это был всего лишь один маленький арест. Ты можешь вытащить меня оттуда одним взмахом своей волшебной палочки, папочка. — Я поднял палец и указал на них обоих, а затем нашел стул и плюхнулся на него.

— Что случилось? — спросил Джозеф.

«Ладно, губернатор Борегар. Покажи мне, как лжет политик».

— Мне позвонили в четыре утра. Хамильтон разделся догола в местном баре. Мне пришлось заплатить фотографу, чтобы он не написал в газетах, что Борегар пытается скоординировать массовый забег голых бегунов.

Я начал маниакально хихикать.

«Отличная работа, Джек. Для меня это было очень актуально».

— По дороге сюда мне также сообщили, что сегодня утром он потерял работу. Я надеялся, что он уже немного протрезвел, но...

Я провел рукой по своему прессу и поджал губы.

— Плевать.

— Я думал, ему нравится его работа? — надменно спросил Джозеф.

— Нравилась. Хамильтон всегда разрушителен, но это новый уровень.

Джек подошел к мини-холодильнику, достал бутылку воды и швырнул ее мне в голову. Я позволил бутылке попасть в меня, потому что должен был отыграть свою роль. Методичная игра и все такое.

— Ради всего святого, Хамильтон, протрезвей.

Я потянулся за бутылкой, которая теперь валялась на полу, и свалился со стула.

Дайте мне этот долбанный «Оскар».

— Я полагаю, они с Верой расстались? — спросил Джозеф. — Не понимаю. То есть, конечно, я представлял, как трахаю ее разок-другой, но я бы не был таким жалким из-за этого.

Ярость пронзила меня. Он представлял ее? Что за больной ублюдок. Может, забыть всю эту игру и просто выбить из него все дерьмо сейчас?

Это было похоже на испытание. Я рассмеялся.

— Вера не стала бы с тобой ебаться, — передразнил я. — Ей нравятся мужчины, которые действительно знают, что делать со своими членами.

И тогда, тогда я позволил себе проявить немного искренности. Это была всего одна капля, но этого было достаточно, чтобы мое лицо исказилось от боли, а грудь сдавило.

— Вера, — закричал я, ненавидя, что Джек и Джозеф увидели меня уязвимым.

— Отвратительно. Я развожусь с женой и не пролил ни одной слезинки, а его уволили с работы из-за какой-то шлюхи? — спросил Джозеф, качая головой.

И снова мне пришлось заставить себя не ударить его со всей силы.

— Я все еще не понимаю, зачем ты притащил его сюда, — скучающим тоном произнес Джозеф. — У меня встречи и интервью с «Си-Эн-Эн» позже.

Джек посмотрел на меня, а затем обнял своего любимого сына и повел его в гостиную. Я все еще мог слышать их, но едва-едва.

— Возможно, это наш шанс... У него разбито сердце... Мы могли бы устроить его на работу...

Голос брата звучал громче.

— Полагаю, из сломанных вещей легче лепить. Я просто не уверен, что он захочет.

— Что-то подсказывает мне, что он ищет любой предлог, чтобы убраться к чертовой матери из Гринвича. У него нет работы, и денег едва хватает на выживание. У него нет выбора. Если я приведу его сюда, это будет хорошо выглядеть, Джозеф. И ты сможешь взять его под свое крыло. Покажешь ему, как работать в нашей штаб-квартире в Вашингтоне. Я готовлюсь к переизбранию, Джозеф. У меня нет времени разбираться с пьяницей. Мне нужно быть в Гринвиче, — ответил Джек.

— Я только что приступил к новой работе. У меня нет ни времени, ни сил разбираться с ходячим скандалом, отец.

— С ним все будет в порядке. Есть ли лучший способ контролировать его, чем заставить работать на тебя? — спросил Джек.

О, теперь он смекнул. Мой брат жаждал власти. Он не мог устоять перед этой приманкой.

Джозеф прорычал.

— Я слышал, моя будущая бывшая жена все еще живет в твоем доме?

— Пока она не встанет на ноги, — быстро сказал Джек. Немного слишком быстро.

Я чувствовал на себе взгляд Джозефа. Несмотря на то, что лежал на полу, мои глаза были закрыты. Я притворился пьяным спящим.

— Интересно. Он облажался, а ты дал ему работу. Я облажался, а ты заставил меня развестись. Синяки, кстати, были по обоюдному согласию. Ей нравилась грубость. Я не злюсь из-за расторжения брака, даже если теперь стал посмешищем, но мне было весело наказывать ее за ложь о беременности.

Мне пришлось заставить себя не подавиться. Эти синяки были явно не по обоюдному согласию. Если бы я не ненавидел эту суку так сильно, мне было бы жаль Лайлу. Жаль, что она была дерьмовой матерью.

— Поверь мне. Работа на «Борегар Индастриз» будет достаточным наказанием. Я оставлю его в твоих надежных руках. Я могу доверить тебе его обучение? Я позабочусь о том, чтобы у него было жилье.

— Полагаю, у меня нет особого выбора, — прорычал Джозеф в ответ. — Чего бы ты ни захотел, я соглашусь. Верно, отец?

Хотел бы я увидеть выражение крайнего разочарования на лице Джозефа. У него были такие ангельские черты лица, что мне казалось кощунственным видеть Джозефа таким сердитым и перекошенным от ярости.

— Убери его с моего этажа, найди ему подходящий костюм и скажи, чтобы он явился в понедельник готовым к работе.

Я услышал приближающиеся шаги. Почувствовал, как Джозеф наклонился и навис надо мной. Но продолжал притворяться спящим. Травма, как ночной кошмар, напоминала мне о том, каким злом он был.

— Ты чертовски жалок. Всегда нуждаешься в том, чтобы я прибирал за тобой, — яростно прошептал Джозеф. В воздухе что-то изменилось, и это было так неожиданно, что я даже не успел сообразить, как дорогой ботинок на смертоносной ноге врезался мне в живот. Я застонал и хрюкнул.

Я потерял свой хренов разум. И на мгновение оказался не в Вашингтоне, на этаже отеля. А в своей детской спальне, прячась под кроватью от Джозефа. Я все еще чувствовал, как он обхватывает мою лодыжку и тащит меня наружу. Я все еще чувствовал, как он снова и снова пинал меня в живот.

— Блядь, — простонал я.

Мне хотелось встать и выбить из него все дерьмо. На хер эту работу. Но единственное, что удерживало меня на полу, — это мысль о мести и создании более безопасного мира для Веры.

— Вставай, брат. У нас есть работа, — ответил Джозеф и, развернувшись на каблуках, зашагал прочь.

Джек не решился помочь мне подняться на ноги. Он никогда не хотел вмешиваться, когда Джозеф выбивал из меня все дерьмо. Это был сильный удар, от которого у меня застучали зубы. Скорее всего, у меня остались синяки.

Но вместо того чтобы рассердиться, я рассмеялся.

— Хочешь выпить, Джек?

— Заткнись. Пошли, — рявкнул отец, проталкивая меня в дверь и направляя к лифту. Только когда мы оказались на улице, я перестал притворяться пьяным.

— Это было великолепно, — сказал Джек. — Он купился на это.

— И он собирается превратить мою жизнь в ад.

Я ждал, пока лимузин подъедет к отелю.

Джек прочистил горло.

— Я скажу тебе кое-что, что сказал мне мой отец, упокой Господь его душу.

— Твои отцовские советы — дешевка, Джек, — ответил я.

— Люди могут превратить твою жизнь в ад, только если ты им это позволишь, Хамильтон. Обыграй его в его же игре, и тебе больше никогда не придется иметь с ним дело.

Обыграй его в его же игре, да?

Ну, это я могу сделать.