Самая желанная для графа (СИ)

Глава 30

Дома мы встретили Флоренс, дуэнья окинула нас внимательным взглядом:

- Джулиана, я как раз собиралась уходить, а Вам нужно отдохнуть.

Я успела только рассеянно кивнуть, как она уже вместе со своей горничной покинула дом.

- Мне тоже пора, - со смущенной улыбкой проговорил Витор.

- Не уходи! – неожиданно для себя сказала я, коснувшись его руки.

Он вскинул глаза, впившись в меня горящим взглядом, его ладонь сжала мою.

- Останься! – уже более уверенно произнесла я, призывно глядя ему в глаза, затем, держа его за руку, повела в свою спальню.

Витор закрыл дверь и осторожно обнял меня.

- Ты уверена? – взволнованно спросил он, прижимая меня к себе.

Я молча начала снимать с него рубашку, для Витора это послужило сигналом он, легко справившись с застежками на моем платье, стянул его вместе с пышными юбками. Я осталась стоять в нижнем белье, а он, на мгновение застыв, стал яростно снимать с себя одежду, пожирая меня глазами. Я не осталась в долгу и с жадностью смотрела на его постепенно обнажавшееся красивое мускулистое тело, при этом даже не заметила, как протянула руку, чтобы поскорее прикоснуться к его смугловатой коже.

Рука Витора уже оттянула пояс брюк, но вдруг остановилась, я разочарованно вздохнула. Граф медленно подошел ко мне и впился в губы, лаская грудь через шелк бюстгальтера, я отвечала на его горячие поцелуи, обняв за шею, терлась животом, стараясь плотнее прижаться к его раскаленной коже.

Витор, застонав, оторвал меня от пола, и через пару секунд я оказалась в постели. Он сорвал с меня бюстгальтер и страстно ласкал губами соски, я громко стонала, не скрывая удовольствия. Не заметила, как он стянул трусики, и его рука нежно, но настойчиво раздвинула мои бедра. Его пальцы проникли внутрь, а я вдруг поймала себя на мысли, что ждала этой ласки, и, выгнувшись, громко застонала.

Я как будто была уверена, что испытаю эти невероятные ощущения. Что-то смутно знакомое промелькнуло, но вспомнить ничего не удалось, потому что в этот момент горячее и уже обнаженное тело Витора накрыло мое, и он стал медленно входить в меня.

- Желанная моя! – прошептал он и со стоном сделал резкий толчок.

Я знала, что будет больно и приготовилась к этому моменту, но все равно не удержалась и вскрикнула, на некоторое время боль перекрыла все, но что-то «царапало» подсознание.

- Прости, милая, - прохрипел Витор, замерев лишь на мгновенье.

- Не останавливайся, - прошептала я срывающимся голосом.

Витор продолжал двигаться, потом, протяжно застонав, излился в меня, запрокинув голову. Такой знакомый жест! Он обессиленно рухнул, навалившись всей тяжестью своего тела, но сразу же откатился в сторону, прижав меня к себе. А я замерла, пытаясь понять, что же смущало и вместе с тем вызывало восторг и дарило блаженство, и откуда эта уверенность, что именно так все и случится?

- …Желанная?! Это ты!? – я резко села, непроизвольно поморщившись.

Мне казалось, что я крикнула, на самом деле, от волнения перехватило горло, и вырвался невнятный хрип. Витор, не шелохнувшись, внимательно смотрел на меня и будто чего-то ждал.

- Это ты!!! – уже не сомневаясь, сказала я. – Те сны! Это был ты!

- Узнала, синеглазка? – тепло улыбнулся он в ответ и, наконец, расслабившись, осторожно положил мою голову себе на грудь и обнял.

- Так не бывает! – растерянно проговорила я, прижимаясь к нему.

- Я так долго ждал тебя! – повторил он когда-то уже сказанные им слова.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к мысли, что Витор и есть тот самый незнакомец из моих снов.

- Почему ты ушла тогда? – вдруг спросил он, осторожно убирая прядь волос с моего лица.

- Я не могла остаться, потому что была не одна. Мы тогда жили с Виктором, и вдруг такой откровенный сон. Это было неправильно, - сумбурно пояснила ему.

Я напряглась, почувствовав себя неловко, и вновь попыталась сесть.

- Понимаю, - он не позволил мне отстраниться, только крепче обнял меня и стал покрывать легкими поцелуями мое лицо.

- Мне было ужасно стыдно, потому что с ним я не испытывала того, что чувствовала с незнакомцем. Я еще решила тогда, что в жизни все по-другому, а такие невероятные ощущения бывают только во сне, - откровенно призналась я, расслабляясь под его поцелуями и подставляя шею.

- Вот как? – удивился он, уделив этой части тела должное внимание. – Довольно необычное толкование снов.

- Для неопытной женщины – как раз обычное, - невнятно возразила я, потому что он уже прокладывал дорожку из поцелуев к груди, и мое дыхание сбилось - Ну, а ты, наверняка, воспринял этот сон, как предсказание, и стал активно искать незнакомку среди окружавших тебя женщин, - предположила я, стараясь скрыть нотки ревности, которую испытывала, хотя и понимала бессмысленность и нелогичность этого чувства в данной ситуации.

Витор замер и вдруг рассмеялся:

- Я даже не думал, что настолько предсказуем, - а потом заглянул мне в глаза: - Прости! Знаю, это звучит глупо, но я искал тебя! - он еще крепче прижал меня к себе. - И, наконец, нашел!

- А когда ты понял, что я – та самая незнакомка из снов? – спросила его.

- Когда меня потянуло к тебе со страшной силой, не думал я ни о какой незнакомке, - усмехнулся Витор. – Все мысли были только о тебе, Джулиана, и хотел я только тебя! А вот, когда ты меня поцеловала, те ощущения из снов вернулись. Я тогда подумал: «Вот мы и встретились, желанная моя!», но тебе ничего не сказал, боялся, что не поверишь.

Мы надолго замолчали.

- Джулиана, мне надо уходить, - через какое-то время смущенно сказал Витор. – Не хочу ставить тебя в неловкое положение, пока мы не поженились.

Вздохнув, согласно кивнула и тоже начала одеваться. Откровенно говоря, меня мало волновало то, о чем беспокоился жених, но для родителей было важно соблюдение общепринятых здесь правил и норм, а расстраивать их мне хотелось меньше всего.

Я стояла перед зеркалом, спиной к Витору, он помогал мне застегнуть платье на спине и смотрел на мое отражение.

- Чему ты улыбаешься? – спросил он.

- Вспомнила о леди Эдриган, она сказала, что куда-то спешит и ушла через черный ход. Готова поспорить, что и вернулась она таким же образом, то есть, официально она все это время находилась в доме вместе с нами, следовательно, приличия были соблюдены. До чего мудрая женщина! – восхитилась я.

- Я еще в дороге обратил внимание, что она мало напоминает своих сверстниц, которые чаще всего не в меру любопытны и болтливы, - согласился со мной Витор.

Поздно вечером родители вернулись домой, и за ужином отец рассказал, что происходило во дворце, когда мы с Витором отправились в горы. Король не стал рисковать жизнью наследника, потому что он любил сына и потому, что королева не могла больше иметь детей. И он выпустил указ, в котором были перечислены все требования дочери.

Перед этим король собрал своих ближайших советников и в условиях строжайшей секретности показал записку Гертруды и пожелал выслушать их. Мнения придворных разделились, большинство из них были настроены категорично и выступали против отказа от земель, они не поверили, что Гертруда осуществит свои намерения.

Оставшись наедине с братом, доведенный до отчаяния Элгар спросил его:

- Как бы ты поступил на моем месте, Вилмор?

- Я бы выбрал жизнь ребенка, - искренне ответил герцог. – Но нельзя нас сравнивать, ведь ты не просто отец, ты – король, на тебе лежит ответственность не только за сына, но и за все королевство. В чем ты можешь быть уверен, брат, так это в том, что какое бы решение ты не принял, я буду считать его единственно верным, и останусь на твоей стороне.

Через некоторое время король выпустил указ. Он был зачитан собравшимся специально для этого случая послам в присутствии короля, который сидел с окаменевшим лицом. Он лично подтвердил все пункты злополучного документа и принес клятву, на чем настаивала его дочь. Все иностранные послы были шокированы, поскольку не понимали причин поступка короля, ведь о похищении принца официально объявлено не было, правда, слухов все равно не удалось избежать.

Я рассказала отцу о том, что произошло в горах.

- То есть, король Аракаса и принцесса читали указ? – уточнил отец.

Я нехотя кивнула, понимая, к чему он клонит.

- Почему же не вернули мальчика? – растерянно спросил герцог. – Элгар же сделал все, как требовала Гертруда, несмотря на недовольство возмущенных советников.

- Дариэль и принцесса планировали лишить королевство наследника, чтобы после смерти Элгара захватить Ливазию полностью, - раскрыла я коварный план венценосной кузины.

- То есть, Гертруда с самого начала обманывала отца, не собираясь возвращать Сэнди? – не в силах понять поступок принцессы, расспрашивал он.

- Судя по всему, именно так, - подтвердила я.

- То, что она сделала, не укладывается в голове, - сетовал отец. - Откуда в ней это? Элгар не может понять, почему дочь так поступила с ним!

Откровенно говоря, меня это позабавило. То есть, то, как принцесса поступала с другими: обманывала, манипулировала, компрометировала, попросту, позорила, пыталась убить, Элгар мог понять, его это даже веселило, ну, во всяком случае, не беспокоило и не напрягало. А вот когда дело коснулось лично его, сразу же возникло непонимание: почему? За что? По его глубокому убеждению, он не заслужил такого отношения! Как будто все те, над кем она издевалась, заслужили это!

Отец принцессы, который относился к проступкам дочери снисходительно, как к детским шалостям, так и не понял, что такие, как Гертруда, делают что-либо, исходя исключительно из собственной выгоды. Для них нет особой разницы родной это человек или чужой, они вспоминают о родстве, если им нужно извлечь из этого выгоду, другими словами, попользоваться родственниками, точно так же, как обычно пользовались посторонними. И если родной по крови человек становится помехой для извлечения выгоды, его устраняют, как и любого другого.

Конечно, ничего этого я отцу не стала говорить, мне не хотелось его расстраивать, да и вряд ли это что-то изменило бы, но, на мой взгляд, Элгар был не намного лучше Гертруды, и не без его помощи она стала оголтелой эгоисткой. Король так и не понял, что дочь превзошла его в жестокости и порочности.

Но даже на фоне драматических событий, коснувшихся всех обитателей королевского дворца, я не собиралась менять свои планы.

- Отец, нам нужно поговорить о сроках свадьбы, - обратилась я к герцогу. – Я бы хотела, чтобы она произошла, как можно раньше.

- Свадьбу можно сыграть через четыре месяца после помолвки, не ранее, - вмешалась матушка.

- Этот срок обязателен для всех? – загрустила я.

- Да, - подтвердила Флоренс. – То есть, если быть точным, за исключением королевских особ, король сам назначает или утверждает дату своей свадьбы.

- Значит, четыре месяца, - резюмировала я, тяжело вздохнув.

На следующий день я поделилась своей печалью с Витором, он озадаченно выслушал меня, потом рассмеялся, но посмотрев на мое обиженное лицо, поспешил исправиться и стал успокаивать:

- Джулиана, милая, мы с тобой столько всего вместе пережили, и просто переждать эти месяцы, зная, что никто больше не будет пытаться разлучить нас, а впереди ожидает только счастье, мы сможем довольно легко.

Мой жених был прав, я не видела больше препятствий на нашем пути к счастливой семейной жизни. На следующий день Витор предложил мне отправиться к его отцу, графу Крузу Бурвиту. Я согласилась, мои родители отнеслись к этому с одобрением, так как сами не могли покинуть столицу. Отец понимал, что Элгар сейчас, когда не надо больше беспокоиться о сыне, начнет осознавать масштаб потерь королевства, и ему потребуется поддержка брата. Я предложила Флоренс поехать с нами, и она с радостью согласилась.

В поместье графа Круза Бурвита мы прибыли вечером. Он встречал нас на крыльце, мы поднялись по ступенькам и остановились перед ним.

- Отец, разреши представить тебе мою невесту, леди Джулиану, дочь герцога Вилмора Берксона, подданного Ливазии, - торжественно произнес Витор.

Круз удивленно выслушал сына, а потом лицо его озарила улыбка:

- Мне очень приятно снова видеть Вас, леди Джулиана, тем более, в новом качестве.

- Благодарю, Ваше Сиятельство. Я тоже рада снова встретиться с Вами, тем более, при столь радостных обстоятельствах, - ответила ему.

- Виконтесса леди Флоренс Эдриган, подданная Картара, наш друг, - представил нашу спутницу Витор. – Она любезно согласилась поехать с нами.

- Рад приветствовать Вас, леди Эдриган, друга родных мне людей в своем доме, - произнес Круз, с интересом рассматривая чуть смутившуюся женщину.

- Благодарю Вас и надеюсь, мое присутствие не доставит Вам хлопот, - ответила она. – И, пожалуйста, зовите меня Флоренс, Ваше Сиятельство.

- В таком случае, никаких титулов, мне бы хотелось, чтобы Вы звали меня по имени – Круз, - моментально отреагировал граф.

То, с какой заинтересованностью, эти двое смотрели друг на друга, заметила не только я, Витор с улыбкой терпеливо ждал, когда отец пригласит нас в дом и перестанет расспрашивать Флоренс о том, как она доехала, какими ей показалась дороги, не слишком ли она утомилась в пути. Виконтессу же нисколько не смущали вопросы Круза, она охотно отвечала на них, при этом щеки ее покрылись румянцем от столь пристального внимания.

Перед тем, как собраться за столом, Витор с отцом уединились в кабинете, где он рассказал отцу о коварстве и бесславной кончине Дариэля и Гертруды. Круза неприятно поразило поведение этой парочки, что, собственно, и не удивило Витора.

- Помолвка короля – это его очередная ошибка. Мне казалось, что поступки Дариэля, обусловленные его эгоизмом и неумением разбираться в людях, я уж не говорю о несдержанности, невозможно превзойти по степени цинизма и безнравственности, но ливазийская принцесса перешагнула все возможные барьеры непристйности и погубила их обоих, опорочив при этом многих: прежде всего, себя, а также короля Аракаса, своих родителей, - прокомментировал старший граф рассказ сына.

- Теперь это очевидно всем, кому об этом известно, - согласился с отцом Витор.

- Тебе повезло с Джулианой, сын. От других она отличается истинным благородством, - произнес Круз. – Я наблюдал за ней, когда их кортеж останавливался здесь по дороге в Картар на королевский отбор. Первое, что она сделала, когда приехали кареты и обоз, проследила, как разместили раненых, и сама промывала им раны и делала перевязки, пока не прибыл лекарь. Это было необычно, я видел, с какой благодарностью относились к ее заботе воины, и с каким пренебрежением – ехавшие с ней леди.

Витор с удивлением и гордостью слушал отца, ему ничего не было известно об этом, а тот продолжал:

- Она с сочувствием относилась к раненым и равнодушно – к косым взглядам и насмешкам своих спутниц. Я еще подумал тогда, что если Генри выберет ее, то не ошибется, эта девушка достойна быть королевой.

- Я тоже так думаю, отец, - легко согласился Витор. – Кстати, Генри предложил ей стать его невестой, только Джулиана отказала ему, сказав, что сердце ее принадлежит другому.

В глазах Витора светилась нежность, он испытывал истинную радость, говоря о любимой.

- Ты не перестаешь удивлять меня сегодня. Раз она выбрала тебя, значит, любит по-настоящему, - улыбнулся граф, глядя на счастливое лицо сына. – Да ведь и ты любишь ее, просто глаз с нее не сводишь!

- Люблю, - признался Витор.

За ужином была непринужденная обстановка, с лиц Круза и Флоренс не сходили улыбки. В обычно печальных глазах графа появился блеск, он с трудом отрывал взгляд от Флоренс, которая всякий раз, когда смотрела на него, мило краснела.

- Скажите, Джулиана, а Ваши родители не были разочарованы тем, что Вы, дочь герцога, предпочли графа королю? – вдруг спросил меня Круз.

- Дело в том, что и отец, и матушка хотят, в первую очередь, чтобы я была счастлива, а в этом деле титул - не главное, и потом, они до сих пор очень трепетно относятся друг к другу, поэтому не просто не возражали, а были рады за меня, - ответила ему.

- И я тому свидетель, - добавила Флоренс. - А еще хочу заметить, что чувства Витора и Джулианы столь сильны, что они как ни стараются, не могут скрыть их, и для герцога и герцогини Берксон это явилось определяющим фактором для согласия на создание семейного союза их дочери с Вашим сыном.

- А как Вы считаете, Флоренс, что имеет большее значение: титулы или чувства? – спросил отец Витора гостью и напряженно замер в ожидании ответа.

- Титулы – это хорошо, только вот они не являются гарантией счастья в отличие от настоящих глубоких чувств, - с грустной улыбкой ответила Флоренс.

Круз задумчиво посмотрел на нее, но ничего не сказал. Эти двое уже немолодых людей не могли скрыть симпатии друг к другу, но, видимо, боясь ошибиться, были осторожны в проявлении своих чувств, тем не менее, продолжали внимательно присматриваться друг к другу. Это длилось до вечера следующего дня, за ужином Круз сообщил, что предложил Флоренс руку и сердце, она согласилась, но просила не спешить об объявлении помолвки, они решили сделать это после нашей свадьбы.

Я от души поздравила Флоренс и Круза, так мило засмущавшихся от моих восторгов, а вот у Витора возникли сомнения, правда, он их озвучил мне, когда мы остались вдвоем.

- Тебе не кажется, что пары дней недостаточно для принятия такого решения? – спросил он меня, и в голосе его слышалось беспокойство.

- Леди Эдриган – мудрая женщина, которая хорошо разбирается в людях, - сказала я. - Если она считает, что сделает твоего отца счастливым, значит, так и будет. Посмотри на него внимательно! Ты можешь вспомнить, когда его глаза так сверкали? И потом, в их возрасте вряд ли имеет смысл осторожничать и терять время!

- Да, отец будто проснулся и стал прежним: жизнерадостным и уверенным в себе. Таким я его не видел с тех пор, как Дариэль обвинил его в поражении в войне с Картаром, - согласился Витор.

Через день прибыл гонец из столицы с посланием, в котором говорилось, что в связи с гибелью короля Дариэля графа Круза Бурвита ждут во дворце для решения вопросов государственной важности. В письме сообщалось, что точно такое же послание-вызов было направлено графу Витору Бурвиту в Ливазию.

- Почему вас вызывают во дворец? – поинтересовалась я у обоих.

- Честно говоря, я не понимаю. Ну, с отцом–то ясно, он все-таки бывший главнокомандующий, но вот необходимости в моем присутствии во дворце не вижу, - ответил Витор.

- В наших жилах течет королевская кровь, - неожиданно сказал Круз. – Мы ведем свою родословную от короля Арвида, который правил двести лет назад.

Я удивленно посмотрела на графа, а Витор воскликнул:

- Вот почему Дариэль не мог лишить тебя титула!

- Да, советники короля, в том числе и первый советник лорд Бейтер, не позволили ему этого сделать, - подтвердил Круз. – Что касается вызовов во дворец, то полагаю, соберется совет из представителей родов, имеющих кровную связь с королевской династией, чтобы избрать короля, ведь со смертью Дариэля оборвалась его ветвь королевского рода.

Мы решили, что мне и леди Эдриган следует вернуться в Ливазию. Витор хотел сам сопровождать нас, но Круз предложил свои услуги, поскольку считал, что будет правильнее, если из них двоих во дворец поедет Витор. Я не была с ним согласна, но промолчала, так как считала, что отец Витора мудрее и опытнее меня, поэтому лучше знает, как следует поступать в таких случаях.

- Милая, мне так не хочется с тобой расставаться! Отец сказал, что мое присутствие обязательно, хотя мне кажется, что мой голос там ничего не решает. Так, обычная формальность, уверен, что там справились бы и без меня, - с грустью говорил он мне.

- На всякий случай возьми указ Элгара, мне передал его мой отец, когда мы уезжали, - и я отдала удивленному Витору бумагу, подписанную королем. - Возвращайся поскорее, Витор. Я буду скучать.

И мы с леди Эдриган отправились в Ливазию, нас сопровождал отец Витора и четыре охранника. В дороге Флоренс рассказала историю своей жизни, когда, уже будучи помолвленной, узнала почти перед самой свадьбой, что ее жених разорвал помолвку, чтобы жениться на ее кузине и одновременно лучшей подруге, которой она доверяла свои девичьи тайны и откровенно рассказывала о любви к молодому графу.

То ли он не устоял перед чарами кузины, то ли она соблазнила его, а, может, сыграло роль приданое, которое было ненамного, но больше, чем у Флоренс. А на вопрос: почему кузина так поступила, родственница ответила, что ей надоело слушать, как счастлива Флоренс, и она решила проучить влюбленную дурочку, расстроив ее свадьбу, а, заодно, и разбив ей сердце и уничтожив мечты.

Печально было слышать, как обычная человеческая зависть калечит жизни людей, но несмотря ни на что, Флоренс не озлобилась и не замкнулась, а осталась доброй неунывающей женщиной.