Сделка с врагом. Ответ на измену

9.

Кортеж из двух машин, нашей и охраны, въезжает в распахнутые кованые ворота загородного имения и тормозит на полукруглой, вымощенной брусчаткой парковке.

Не дожидаясь помощи водителя, открываю свою дверь и выбираюсь на улицу.

Слышу хлопок и, обернувшись, замечаю, что Зотов повторяет всё то же самое.

— Ты разве остаешься? — интересуюсь, когда, отдав короткое распоряжение подчиненному, муж направляется следом за мной в дом.

Еще вчера днём этот вопрос показался бы мне неуместным, но не теперь. За сутки слишком многое изменилось.

Близкий человек превратился в чужака, чьи поступки я не понимаю и не хочу понимать. Он унизил меня, опошлил наш брак, но вместо того, чтобы извиниться, пошел дальше — выдвинул сумасшедшие требования, уверенно полагая, будто я всё проглочу. Покапризничаю для вида и смирюсь.

Право слово, смешно. До горечи. Потому что выходит: не только я не знаю своего мужа, но и он не знает меня.

— А куда я по-твоему должен отправиться на ночь глядя из собственного дома?

Сиплый голос дергает за нервы и заставляет напрячься.

Хмыкаю и качаю головой.

— К любовнице, Ром. Но, если хочешь, мы можем, пока не развелись, продолжать звать ее работой. Работа-Кира — и всем всё понятно.

Честное слово, если бы Зотов уехал к Измайловой, мне было бы легче. Вот такой парадокс. Рядом с ним теперь душно. Даже смотреть в его сторону не хочется.

Роман не отвечает, да и у меня желания продолжать разговор нет.

Захожу в дом и первым делом скидываю босоножки на высоком каблуке. Ноги, почувствовавшие комфорт, устало гудят. Несколько раз поднимаюсь на носочки и опускаюсь, чтобы размять стопы, и беру направление в кухню. Прежде чем подняться в свою новую комнату, решаю захватить с собой стакан воды.

Усталость дикая. Одна радость, бесконечный дурной день вот-вот закончится.

— Арина, подожди, — муж перехватывает за руку, обрывая моё движение, и разворачивает к себе. — Думаю, тебе нужно выпить. Ты слишком напряжена.

Тянет меня в сторону бара.

— Это что? Своеобразное успокоительное, после которого ты начнешь меня распекать за то, что я твою шл”ху обидела? Нет, спасибо, обойдусь, — выкручиваю запястье, чтобы Зотов освободил. — Я устала и хочу спать. Отпусти.

Впервые за все время его прикосновения мне не нравятся. Не хочу его рук на своем теле.

Но вырваться не могу. А еще он меня напрягает, потому что смотрит странно.

Рома ловит мой взгляд, внимательно изучает... и отпускает.

— Хорошо. Спать, значит, спать. Утро вечера мудренее. Поговорим завтра .

Спать? Он... он что? Собирается со мной спать?

Видимо, на моем лице отпечатывается такой ужас, что Зотов отводит взгляд. Потом ухмыляется:

— А в чем проблема, Арина? Ты — моя жена, я — твой муж. Всё по-прежнему. То, что тебе стало известно про Киру — ничего между нами не меняет. Я был с ней и раньше, а потом приходил к тебе. Просто тогда ты не знала. Так что, считай, ничего не изменилось.

Ничего не изменилось?

Серьезно?

Смотрю на него, как на пришельца с двумя головами.

Какая мерзость.

— Даже не думай, — еле слышно ворочаю пересохшими губами и отступаю к лестнице.

Черт с ней, с водой. Из-под крана попью, не отравлюсь. Не могу больше находиться в одном помещении с Романом, хочу поскорее убраться.

Радуюсь уже тому, что Зотов за мной не идет, а остается в гостиной. Неторопливо шагает к дивану, стягивает галстук и бросает на него, а после направляется в сторону бара.

Ну да, отчего бы не расслабиться. У него же всё прекрасно. Это у меня жизнь с ног на голову перевернулась.

В нашу спальню залетаю на несколько минут, только чтобы снять платье, накинуть халат и взять сменное белье. Оставаться надолго в ней не планирую. В гостевой первым делом запираю дверь и иду в душевую.

Срочно требуется смыть с себя всю грязь, в которую с какой-то маниакальной упертостью весь день окунал Зотов. Хорошо окунал, потому что вот сейчас реально довел до точки.

Забираюсь в кабинку, включаю воду, горячую настолько, чтобы вытерпеть жар, хватаю гель, мочалку и начинаю себя тереть. Сначала спокойно, потом сильнее, и еще сильнее.

Наступает откат. Я остервенело скребу себя, скоблю и царапаю кожу, словно так могу стереть вонючую мерзость, в которую меня макнули головой, и реву.

Реву со всхлипами, а потом навзрыд. Захлебываюсь слезами, переживая разочарование и предательство.

Перед глазами проносится вчерашний день, сладкая парочка, их поцелуи, угрозы мужа, ненависть Измайловой, ее беременный живот.

Какая мерзость, грязь, фальшь.

В какой-то момент силы покидают, и я просто опускаюсь на поддон, поджимая под себя ноги. Сколько так сижу, позволяя слезам беспрепятственно катиться по щекам и смешиваться с каплями воды, не знаю. Выбираюсь, когда понимаю, что всё, батарейки сели. И если не выйду, так и усну в позе эмбриона.

Чтобы встать на ноги, не поскользнуться и не упасть, принимаю просто-таки титанические усилия. Обматываю тело простыней и медленно ковыляю к кровати.

Засыпаю, как только голова касается подушки.

Просыпаюсь от грохота. Дверь под ударом то ли ноги, то ли плеча Зотова проламывает часть откоса коробки и отлетает в стену.

Муж приближается и опускается на кровать, притягивая к себе.

— Тише, Ариш, тише... все хорошо... тебе просто дурной сон приснился... сон слышишь... всё будет хорошо, тш-ш-шшиш, родная.

Что? О чём он говорит? Какой сон?

Сознание еще покрыто хмарью, доходит с трудом.

— Ты плакала. Через дверь всхлипы услышал.

Хмурюсь, тянусь потереть глаза. А щеки действительно мокрые.

Гад! Вот до чего довел. Уже и во сне покоя нет.

— Уходи, — сиплю.

Не могу его видеть. Не хочу.

— Арина... посмотри на меня, — голос глухой, но требовательный..

Не подчиняюсь. Мотаю головой. И руки его от себя отодрать пытаюсь

Не выходит. Он сильнее.

— Ты почему в мокром полотенце лежишь? Заболеть решила? — переключается на иное. — Снимай немедленно.

Рывком приподнимает и сдергивает ткать в пару движений.

Снова сопротивляюсь.

— Не трогай меня! — бью по рукам. — Нет! Не трогай!

Тошно. Гадко.

— А ну успокойся! — встряхивает.

Дергает за волосы, несильно, но голову я запрокидываю. Пользуется моментом.

Мгновение, и его губы обрушиваются на мои.

От неожиданности приоткрываю рот, позволяя его языку хозяйничать. А через секунду накрывает понимание, что он вот также целовал её... а теперь меня.

Брезгливость прошивает разрядом. Фу! Нет.

Отбиваюсь, верчу головой, отбрыкиваюсь, пытаюсь увернуться, но он не даёт.

Держит крепко. Руки в запястьях фиксирует. Как игрушкой вертит.

Задыхаюсь, мычу, ужом извиваюсь, пытаясь отпихнуть.

Отрывается, только когда с силой прикусываю зубами его нижнюю губу.

— Не надо, пожалуйста, — сиплю, пару раз глотнув так нужный воздух.

Снова в грудь толкаю.

Прищуривает бешеные глаза и головой качает.

— Надо, Арина. На-до. Не отпущу.

Зотов опрокидывает меня на кровать, одной рукой зажимает над головой запястья, второй ведет вдоль тела вниз.

Замираю.

Он же не станет?

Нет! Не станет.

Просто попугает и отпустит... правде же, да?

Н-нет?

— Не надо так, Рома.

Вырываюсь, когда накрывает понимание, что он не шутит. Отбиваюсь, визжу, царапаюсь, пытаюсь его скинуть.

Господи, ну не может же он меня... после нее.

Грязь. Какая же грязь.

— Рома, пожалуйста... не надо... Рома... - шепчу.

Мне не стыдно за слезы. Я готова молить и уговаривать. Только бы отпустил.

Голова кружится. Знобит и колотит. Если он не остановится, я..

— Я твой муж, Арина. А ты моя жена... всё будет хорошо.

Снова целует не замечая, что я не отвечаю, что всё равно продолжаю сопротивляться. Что бесконечно повторяю одно и то же, как молитву.

— Рома, не делай этого... пожалуйста... не надо, Рома... пожалуйста.

Не слышит Меня не слышит:

Есть только он и его желания.

Их он исполняет. Берёт своё. Ломает. Подчиняет.

Отворачиваю голову, чтобы не видеть его лица. Это лицо не мужа, маска предателя. Страшного человека, которого я не знаю. Не с ним я знакомилась у дяди на вечере, не в него влюблялась, не ему говорила «да».

Плачу беззвучно. Слезы стекают по вискам, когда тело прошивает болью. Не физической, нет. Физически меня будто нет. Ничего не чувствую. Больно эмоционально.

Я просто растоптана его поступком. Убита наповал.

Сколько всё длится, не знаю. Не воспринимаю действительность. Не анализирую.

Не думаю. Не оцениваю. Не существую.

— Арина, запомни, ты моя, — заявляет чужак через какое-то время. Он поворачивает к себе мое лицо и пытается поймать взгляд. — Никакого развода не будет. Я тебя не отпущу, поняла?!

Слова звучат жестко. Роман тянется к губам. Наверное, хочет поцелуем заклеймить и поставить точку. Не выходит. Меня скручивает Желчь поднимается по пищеводу. Рот наполняется вязкой слюной и горечью. Прикрываю рот рукой, почти сваливаюсь с кровати и на подкашивающихся ногах спешу в санузел.

Успеваю вовремя. Рвет нещадно. Мне так дурно, что все мысли о произошедшем уходят на задний план.

Как умываюсь, пью всунутую в руки воду и добираюсь назад до кровати — не особо осознаю. Мыслей нет. Сил нет. Чувств нет. Даже то, что Роман не уходит, а ложится рядом и к себе на грудь притягивает, уже не заботит.