Сделка с врагом. Ответ на измену

35.

— В реанимацию же не пускают, — озвучиваю всем известный факт — Или ты и за эту любовницу замолвишь словечко перед главным врачом?

Отступаю на шаг и прищуриваюсь. Не избегаю попытки вернуть себе свою конечность, но Арбатов не позволяет. Перехватывает ладонь крепче, запирая в тиски.

Внутри все ноет. И это не только ушибленные ребра дают о себе знать, но и нервы.

Меня от одной фамилии «Измайловы» трясет и подкидывает, а Сатана очередные проверки устраивать собирается.

Тоже мне, нашел время!

— Я не хочу.

— Тш-ш-ш... — мужчина не позволяет договорить. Свободной рукой накрывает мой рот и, дождавшись правильной реакции, то есть тишины, уверенно продолжает. —Арина, давай ты поревнуешь и зубки покажешь попозже. У тебя это очень вкусно получается. Я впечатлен. Честно. Но сейчас нам надо проверить один важный момент, тем более, что время для этого самое подходящее.

— И кто на этот раз будет твоим подопытным кроликом? Опять я?

Крепче сжимаю зубы, чтобы не показать нарастающую головную боль. А еще почему-то хочется плакать.

Эмоциональные качели в купе с сотрясением — тот еще коктейль Молотова. Какой уж тут покой, который прописал доктор. Сплошные американские горки.

Кстати, я как то упустила из виду возможность поплакать на широком плече Арбатова в день аварии. Когда он, молчаливый и напряженный, вошел в палату —совершенно забыла, что хотела жалеть себя, и полностью сосредоточилась на его нестабильном состоянии.

Зато сейчас вот накрывает.

Прикусываю губу и отвожу взгляд в сторону. Еще не хватало выдавать свою слабость. Нет, я сильная. Справлюсь.

— Кроликом будет Кира. А ты будешь охотником.

Сатана костяшками пальцев очерчивает линию скул и подбородка, возвращая внимание на себя, а затем большим пальцем поглаживает мою нижнюю губу и оттягивает ее вниз, вызволяя из плена зубов.

— Давай, Арина, соберись и помоги мне.

Ровный увещевающий тон и серьезный взгляд, который ловит мой и не отпускает.

Почти невесомая ласка и крепкое рукопожатие; холодный цитрусовый аромат и аура властности.

Нет, Руслану Германовичу не нужны угрозы, чтобы подчинять себе других. Вот и я прогибаюсь, сдаваясь его воле без боя.

— Рассказывай. Что делать?

И Сатана рассказывает. Недолго. Сухо.

Озвучивает лишь факты, но так, что я проникаюсь и его изощренной логикой, и его умением просчитывать детали, и его способностью разыгрывать запутанные многоходовки.

Если же вкратце.

— Авария — не несчастный случай. Экспертиза по машине и видеосъемка с трассы уже есть. Возбуждено уголовное дело. Следователь к тебе еще придет, но позже.

Завтра или послезавтра. Решим. Но главное, вчера по всем вечерним новостным каналам показывали вашу с Зотовым аварию. Разбитую в хлам машину крупным планом и работу бригад скорой помощи, которые боролись за жизни обоих пассажиров, находящихся в критическом состоянии.

Хмурюсь, ловя неточность.

— Но я же почти здорова.

Арбатов дьявольски усмехается.

— Это знаешь ты, это знаю я и мои люди, это знает ограниченный круг медперсонала, который будет молчать. Полиция, тем более.

И такая непоколебимая уверенность светится в его глазах, что все вопросы о раздутом самомнении так и остаются неозвученными. Если говорит, значит, отвечает за каждое слово.

— А вот тот, кто тебя заказал — нет. Он не в курсе, — продолжает между тем великий стратег — Так давай устроим ему сюрприз. Воспользуйся фактором внезапности.

Ариш. Продемонстрируй себя Измайловой. Спровоцируй ее.

Натурально осоловело хлопаю ресницами

— Думаешь, это она? — понижаю голос до шепота.

Женщина, беременная, которая должна жить и радоваться будущему материнству, заказывает смерть другого человека? Лезет в криминал, рискуя провести годы за решеткой?

В голове не укладывается.

НУ, не может такого быть…

Нет, с памятью у меня все в порядке. Я хорошо помню ее угрозы. Но слова и дело —это не одно и то же. Это небо и земля.

— Почти не сомневаюсь, что Измайлова — заказчик. А исполнителя мы скоро найдем, не переживай на его счет.

Киваю.

Верю.

— И что мне тогда делать? — сглатываю вязкую слюну и внимательно вглядываюсь в суровое лицо, ожидая инструкций. — Как себя вести?

Мне страшно, потому что если Руслан прав, то любовница Зотова — реально дурная на голову. Но также знаю, что не отступлю. Пора заканчивать этот бред с ненормальной семейкой.

— Будь собой и не волнуйся. Я с парнями тебя подстрахую.

Еще несколько заполошных ударов сердца тону в графитовом взгляде, а затем, не сговариваясь, по-прежнему за руку мы спешим в сторону бокса Романа.

— Макс, сделай так, чтобы в палате Зотова находился телефон с включенными звуком и видеозаписью, — отдает распоряжение Сатана невидимому подчиненному.

— Да, прямо сейчас. Действуй.

Не успеваю переварить услышанное и понять, для чего это нужно, как Руслан уже набирает другого.

— Кирилл, пропустите Измайлову и проводите к реанимации, чтобы не затерялась.

Да, ждем... Медсестра ее встретит.

И вновь очередной звонок.

— Сергей Иосифович, мы будем через две минуты. У нас появились некоторые коррективы. Ну, конечно, решим.

Пока идем, Арбатов обсуждает с врачом предстоящие события, а я все больше поражаюсь его могуществу.

Кто из нас не смотрел фильмы и не видел всегда одну и ту же сцену, как у дверей реанимации разворачивали всех до единого? И родственников, и полицейских, и министров.

— Вам туда нельзя, — и на этом всё сказано.

Уверена, хоть раз видел каждый.

А тут звонит Арбатов, и в святую-святых стерильности собираются пропустить не только меня, но и Киру.

— Ты - страшный человек, — выдаю, качая головой, когда Сатана убирает телефон и бросает на меня свой острый взгляд.

— Тебе бояться нечего, — следует совершенно спокойный ответ и улыбка, от которой мурашки бегут по коже.

Особо углубиться в размышления не успеваю. Дальнейшее происходит то ли слишком быстро, то ли это я соображаю медленно, но однозначно не так, как представляю в мыслях.

Единственное, что четко откладывается в памяти, Арбатов прижимает меня к своему горячему боку и поглаживает по спине, пока беседует с невысоким седовласым мужчиной в голубом медицинском костюме, а затем, в какой-то момент отстраняет, говорит, что пора идти и целует в висок.

Заранее накрутившая себя до легкой паники, вхожу в палату мужа на слегка подрагивающих ногах. Но длится мандраж всего-ничего.

Стоит заметить неподвижно лежащего Романа, подключенного к системе искусственной вентиляции легких и прочей пищащей аппаратуре, а затем Киру, сидящую на коленях и орошающую неподвижную мужскую руку слезами, как все становится на свои места.

Сознание проясняется. Страх отступает.

— Отойди от моего мужа, — произношу, разделяя каждое слово. — А лучше вообще выйди вон.

Сказать, что сюрприз удается — это ничего не сказать.

Измайлова на долю мгновений замирает, а затем медленно поворачивается в мою сторону.

Удивление.

Шок.

Осознание.

И, наконец, ненависть.

Чистая, клокочущая, ничем не прикрытая.

И глаза... сумасшедшие, черные, страшные, с расширенными зрачками.

— Дря-а-ань, дря-а-ань. Как же я тебя ненавижу! — тихий шепот-шелест постепенно нарастает, пока не переходит в крик. — Это ты! Ты должна была сдохнуть, а не он!

Ты…

— Нет, я не должна была умереть. И Ромка не должен, — качаю головой, удивляясь собственному спокойствию. — Зачем нам умирать, если у нас все хорошо? Мы молодые, счастливые, любим друг друга.

— Нет! Нет! Он тебя не любит.

— Любит, Кира, любит. А знаешь, куда мы ехали, когда случилась авария? В ЗАГС.

Ромка уговорил меня забрать заявление. Предлагал оставить плохое в прошлом и начать всё заново. Вдвоем. Только он и я. И больше НИ-КО-ГО.

Господи, как же легко я умею врать, глядя в лицо, искаженное дикой злобой. Играть словами, разбавляя правду вымыслом. А ведь Измайлова ведется. Верит:

— Нет. Нет! — твердит, как заведенная.

— Почему нет? Да. Вот только Ромка поспешил, стал лихачить от радости, — качаю головой, переводя взгляд на неподвижно лежащего Зотова и мысленно прося у него прощение, — не справился с управлением. Он чуть нас не убил.

Боже, что я несу?

— Его вообще не должно было быть в машине! — взрывается доведенная до предела женщина. — Ты должна была ехать одна! Одна! И умереть тоже одна! Ты, а не он! И не случайно, а намеренно! Но ты же, дрянь такая, живучей оказалась... правда ненадолго, — на этих словах Измайлова дико скалится и, опираясь на постель, поднимается на ноги.

Не сразу понимаю, что она задумала, когда та направляется к металлическому столику. А вот когда оборачивается.

— Кира, положи нож, — произношу в попытке образумить ненормальную

— Это ты должна была умереть. Рома МОЙ.

То, как моментально от психов и криков Измайлова переходит на спокойный тон, пугает больше всего. А еще понимание, что до двери, где находится выход, нам бежать одинаково.

Значит, не вариант.

— Не делай глупостей, тебе еще сына рожать и воспитывать, — уговариваю, стараясь не делать резких движений.

— Нашего с Ромой сына, — усмехается брюнетка, делая шаг вперед и бросая взгляд в сторону кровати с Зотовым. — Нам с ним воспитывать. А ты — лишняя.

Больше ничего произойти не успевает Арбатов сносит дверь с одного удара и направляется прямиком ко мне, а двое его людей скручивают орущую и извивающуюся истеричку, стараясь не причинить вреда ее животу.

— Полицию уже вызвали. Прибудут в ближайшее время, — сообщает входящий последним тот самый седовласый врач.

Не знаю, к кому он обращается. Впрочем, мне это и неважно.

— Можно мне в палату? — обращаюсь к Сатане, чувствуя, что ноги почему-то подкашиваются, а в голове начинают долбить не молотки, а кувалды.

Вот тебе и сходила проведать почти бывшего мужа. И ведь даже диагноз не узнала.