Сон на яву

13

Мэтью написал письмо своему брату Роману Агилару, в котором с отчаянной мольбой просил о помощи. Слова, выведенные дрожащей рукой, были пропитаны неподдельным страхом и безысходностью. Финансовые проблемы, словно стая голодных волков, неумолимо окружали его со всех сторон. Долги, которые раньше казались далёкой и туманной угрозой, теперь сжимали горло холодной, безжалостной удавкой, лишая воздуха, надежды и возможности спокойно вздохнуть. Будущее казалось не просто неопределённым, а пугающей, непроглядной бездной, готовой поглотить их без остатка. В этом хаосе отчаяния единственным лучом света, слабой, но упрямой искрой, оставался Роман, успешный и состоятельный владелец процветающей плантации в самом сердце Техаса.

Отец и дочь, измученные тягостными тревогами Мэтью и маленькая, но удивительно проницательная Эмили, жили в мучительном, изматывающем ожидании ответа. Каждый день тянулся бесконечно долго, как вечность, наполненный гнетущей тревогой, разъедающей душу, подобно неумолимой ржавчине, и едва теплившейся надеждой, хрупкой и уязвимой, как слабая свеча на ветру, готовая погаснуть от любого дуновения.

Они лихорадочно перебирали в голове все возможные варианты решения проблем, отчаянно пытаясь найти хоть какую-то лазейку, хоть какой-то выход из этой, казалось бы, безвыходной ситуации, подобно двум мышкам, попавшим в хитроумную мышеловку. Они обсуждали продажу старого, обветшалого дома, который помнил ещё их счастливые времена, наполненные смехом и беззаботным весельем, дома, ставшего свидетелем их любви и семейного тепла. Они рассматривали возможность подработки, любой, даже самой изнурительной и низкооплачиваемой, лишь бы она приносила хоть немного денег, чтобы хоть немного облегчить гнетущее бремя долгов. Даже временный отъезд Эмили к бабушке, в тихую деревушку за сотни километров, обсуждался как возможный, хоть и болезненный вариант, чтобы хоть немного облегчить финансовое бремя.

Боясь самого худшего исхода событий — полного разорения, потери всего, что им дорого, всего, что было нажито с таким трудом, потом и кровью, — они всё же цеплялись за слабую надежду на помощь Романа, как утопающий хватается за соломинку, понимая её хрупкость и ненадёжность, но не имея другого выбора, другого шанса на спасение. Эта мысль, хоть и слабая, уязвимая, но столь необходимая, не давала им окончательно утонуть в пучине отчаяния, не позволяла тьме поглотить их души.

И вот, наконец, в тот долгожданный день, когда казалось, что надежда вот-вот угаснет окончательно и мрак поглотит их полностью, оставив лишь пустоту и разочарование, пришло письмо из далёкого Техаса. Конверт, толстый и плотный, словно наполненный не только словами, но и самой сутью надежды, пахнущий незнакомыми травами, свободой и щедрым техасским солнцем, словно сам по себе вселял оптимизм, разгоняя сгустившиеся тучи сомнений и тревог.

Внутри, на дорогой плотной бумаге кремового оттенка, чётким и твёрдым почерком Роман Агилар заверял, что сделает всё возможное, чтобы помочь Эмили и Мэтью, что их благополучие — его первостепенная задача, его нерушимая цель. Его слова были наполнены искренней заботой, ощутимой даже на огромном расстоянии, и непоколебимой готовностью прийти на помощь, жертвуя своим временем, своим комфортом, всем, что потребуется, чтобы вытащить брата и племянницу из этой ямы отчаяния. Эта долгожданная весть, словно целебный бальзам, разлилась по израненным душам Мэтью и Эмили, залечивая старые раны, нанесённые жизненными невзгодами, и вселяя уверенность в завтрашнем дне, уверенность в том, что они не одиноки в своей борьбе, что есть кто-то, кто готов протянуть им руку помощи.

Мэтью, обессиленный долгой и изнурительной борьбой с невзгодами, измученный безысходностью, чувствуя себя измотанным и опустошённым, прижал свою любимую дочь к груди и заплакал. Это были слёзы облегчения, слёзы глубокой благодарности, слёзы человека, который наконец-то увидел свет в конце тёмного туннеля, долгожданный проблеск надежды, зарождающейся, робкой надежды на лучшую жизнь, на спокойствие и благополучие, на возможность просто жить, не боясь каждого нового дня.

Не теряя ни минуты, сразу после прочтения и многократного перечитывания письма, словно пытаясь убедиться в его реальности, словно боясь, что это всего лишь прекрасный сон, который вот-вот рассеется, оставив их в ещё большей пустоте и отчаянии, они начали собирать вещи для долгого путешествия в Сан-Фелипе, небольшой тихий городок в штате Техас. Это место, откуда, как говорится, рукой подать до «Кипарисовых вод» — так поэтично и многообещающе называлась плантация, принадлежавшая Роману Агилару, место, где, как они надеялись, их ждала новая жизнь, новая надежда, новая возможность начать всё с чистого листа.

Они отправились в путь на стареньком, но ещё крепком автомобиле, который был для них больше, чем просто средством передвижения, — он был символом их прежней жизни, свидетелем их радостей и горестей, верным спутником во всех их приключениях и злоключениях. Они были полны решимости и смутной, но такой необходимой надежды на новую жизнь, которая, как они верили, ждала их вдали от прежних бед и разочарований, от назойливых кредиторов, постоянно напоминавших о долгах, и тягостных воспоминаний, преследовавших их повсюду, словно навязчивые кошмары.