Сон на яву

40

Эмили, наблюдая за этой сценой, почти физически ощущала исходящее от всех троих напряжение, словно воздух вокруг них стал плотным и колючим, как наэлектризованная атмосфера перед грозой. Она отчаянно надеялась, что её передадут на попечение Хорхе. Ей отчаянно хотелось, чтобы Роман, осознав всю шаткость ситуации, весь трагизм происходящего, отправил её с дворецким подальше от этой удушающей и напряжённой атмосферы, где каждое слово, каждый взгляд казались заряженными электричеством, готовыми пробить любую оборону и нанести смертельный удар.

Она рисовала в своём воображении картину: Хорхе учтиво и сдержанно проводит её по дому, рассказывая об истории «Кипарисовых вод» с обезоруживающей деликатностью и безупречным тактом, присущими лишь аристократам старой закалки, избегая при этом любых личных вопросов и болезненных тем — словно он был опытным капитаном, умело огибающим опасные рифы и избегающим даже намёка на шторм. Ей хотелось услышать его спокойный, ровный голос, почувствовать его невозмутимое присутствие, как островок стабильности в этом хаосе. Но надеждам девушки не суждено было сбыться.

Агилар, не говоря ни слова, лишь бросив короткий многозначительный взгляд на дворецкого, в котором, казалось, читались сожаление и глубокое понимание ситуации, пропустил сына и жену вперед, схватил племянницу за руку и бесцеремонно потащил за собой в библиотеку. От сильной, почти грубой хватки дяди плечо Эмили ныло, а шаги были неуверенными, потому что она старалась не отставать, боясь споткнуться и упасть, чувствуя себя незваной гостьей на чужом празднике жизни, невольной свидетельницей семейной драмы, в которую ее бесцеремонно втянули, превратив в статиста в этом мрачном спектакле. Она чувствовала себя чужой и лишней, словно тень, скользящая по стенам.

— К сожалению, твоё знакомство с «Кипарисовыми водами» начинается с этой ужасной сцены, — вполголоса произнёс он, когда они наконец добрались до библиотеки, оставив позади эхо ссоры, словно зловещее напоминание о происходящем. Его голос звучал приглушённо, словно он делился сокровенной тайной, открывая дверь в мир, полный теней и полутонов, где красота соседствует с уродством, а любовь — с ненавистью, словно он хотел предупредить её о том, что ждёт её в этом доме. — Но раз уж тебе здесь жить, то лучше сразу узнать о том, что тебя, возможно, ждёт. Чтобы быть готовой ко всему… Его слова, словно тяжелые камни, падали в тишину библиотеки, наполняя пространство мрачными предчувствиями и предвещая нелегкое будущее, полное разочарований и тревог, словно он пророчил ей череду несчастий.

Эмили оставалось только подчиниться, чувствуя себя пешкой в чужой игре, марионеткой, дёргаемой за ниточки чужой волей. Её собственное «я» словно растворилось в этой мрачной атмосфере. Девушка шла вслед за дядей, стараясь не отставать, как послушная тень, отбрасываемая его фигурой; её не покидала навязчивая мысль о том, что это, конечно же, далеко не первая ссора между Антониэтой и Эрнесто, что эта сцена — лишь верхушка айсберга, лишь один из многих эпизодов затяжного конфликта. Напряжение между ними ощущалось почти физически, как давно назревавшая буря, готовая разразиться в любой момент, сметая всё на своём пути, как натянутая струна, которая вот-вот лопнет, издав пронзительный и болезненный звук. Она гадала, о чём они спорили на этот раз и какие тайны скрывались за этой враждебностью, какая пропасть разверзлась между ними, что слова стали оружием, а гнев — единственным способом общения, единственным способом выразить накопившуюся боль и обиду. Эта мысль заставляла ее еще сильнее жаждать компании Хорхе и его спокойного, невозмутимого присутствия, его невозмутимости, словно маяка в этом бушующем море эмоций. Ей хотелось найти убежище в его сдержанной мудрости и ощутить хоть немного покоя в этом доме, где мир, казалось, был лишь хрупкой иллюзией, карточным домиком, готовым рухнуть от малейшего дуновения ветра. Она мечтала о тишине и гармонии, о которых, судя по всему, в «Кипарисовых водах» не могло быть и речи.

Когда они вошли в библиотеку, просторную, почти величественную комнату, в которой густо пахло старой бумагой, дорогим воском и едва уловимым ароматом кожи, Роман Агилар наконец отпустил руку Эмили. Прикосновение было странным, непрошеным, и девушка постаралась как можно быстрее забыть об этом. К своему удивлению, она ощутила мимолетное покалывание, которое, казалось, осталось на коже после его прикосновения, словно след от статического электричества. Это ощущение было одновременно неприятным и завораживающим, оставляя после себя смутное чувство беспокойства и любопытства. Она не могла понять, почему такое простое действие, как прикосновение руки, вызвало в ней такую бурю эмоций. Вероятно, дело было в самом Романе, чья аура, как она чувствовала, была наполнена загадками и скрытой силой. Он был словно магнит, притягивающий и отталкивающий одновременно, и Эмили не могла понять, чего от него ожидать.

Книжные шкафы, казалось, тянулись вдоль стен до самого потолка, словно стражи древних знаний, желая поглотить посетителей своими глубинами и увести в мир давно минувших эпох. Переплёты книг, позолоченные и потертые, украшенные тиснёными гербами и витиеватыми названиями, шептали истории о королях и королевах, философах и безумцах, великих открытиях и утраченных иллюзиях. Эмили почувствовала внезапное желание прикоснуться к одному из них, почувствовать вес истории в своих руках. Она представила себе, сколько жизней и тайн хранят эти пожелтевшие страницы, сколько знаний и мудрости заключено в этих кожаных переплётах. В этот момент библиотека казалась не просто комнатой с книгами, а вратами в другие миры и времена, порталом в прошлое и, возможно, даже в будущее. Она почувствовала себя маленькой и незначительной перед лицом вечности, но в то же время ощутила прилив вдохновения и жажду знаний.