Убежище

Черт.

Я натягиваю спортивные штаны, пока мы мчимся в комнату Айви.

— Айви!

Маленькая головка высовывается из шкафа. В каждой руке у нее по плюшевой игрушке.

— Собачка!

Харпер обессиленно опускается на край детской кровати. Ее тело дрожит от облегчения. Я бы присоединился к ней, если бы не раздавил эту чертову мебель.

— Боже мой, нам нужен монитор получше, — выдыхает она.

— Иисус. Точно, — сердце все еще колотится. Воспитание, блядь, убьет меня.

На телефон приходит сообщение. Я провожу рукой по волосам.

— Ты должна перестать меня отвлекать, — шепчу Харпер, потому что мне нравится ее подкалывать. — Я пропустил четыре звонка от Михаила и два сообщения от Полины.

Она фыркает: — Еще чего.

Покачав головой, иду в другой конец комнаты и звоню Михаилу, пока Харпер слушает, как Айви рассказывает о том, что она нашла в шкафу.

— Ты вообще когда-нибудь включаешь свой телефон?

— Я тебе тут же перезвонил. И позволь напомнить, что, когда ты только женился на Арии, до тебя было не дозвониться. Потерпи немного.

— Нет. Отвечай на звонки, когда звоню тебе, или я переселю ее в отдельный дом.

Я качаю головой.

— Ты опустишься до такого только для того, чтобы не дать мне выиграть?

— Ты даже не представляешь.

— Ты позвонил только для того, чтобы нагрубить за то, что я не отвечаю на звонки?

— Нет. Я позвонил, чтобы сказать, что сегодня утром Ария родила.

— Ух ты, ты и правда не мог дождаться, да? Поздравляю! Это потрясающе. Один?

Он смеется: — Один.

— Значит, мы квиты?

— Пока.

Мы отключаемся, и я поворачиваюсь к Харпер. Мое сердце замирает, когда я вижу Айви у нее на коленях, листающую книжку с картинками.

— Пора собираться, Харпер. Давай оденем ее и спустимся к Полине. Она сказала, что поможет нам первую неделю.

— Мишка, — говорит Айви с широко распахнутыми глазами, указывая на картинку пушистого медвежонка на обложке. Затем она переводит свой маленький пальчик на Харпер. — Мама.

Харпер улыбается, ее глаза слезятся.

— Верно, малышка, — поднимает взгляд на меня, ее голос немного дрожит. — Она всегда звала меня мамой. Приемные родители были к этому очень внимательны. Так что там с Михаилом?

— Ария родила.

Она так резко роняет книжку, что у Айви округляются глаза.

— Что? И ты мне не сказал? Честное слово, вы, мужчины!

— Что? Ты едва знакома с ними.

— Но они теперь семья! И у них родился ребенок! — Она задумчиво прищуривается. — Неудивительно, что ты так на меня набросился этим утром.

Я закатываю глаза.

— Напомню, что инициатива исходила от тебя.

Она отмахивается: — Мальчик? Девочка? Сколько весит? Как назвали?

Дерьмо. Я пожимаю плечами: — Без понятия.

Она смотрит на меня, будто не понимает, как так можно. Наверное, это те вещи, которые женщины сразу хотят знать, когда узнают о новорожденном.

— Послушай, нам пора. Хотя, знаешь, иди переоденься, а Полина поднимется и поможет мне ее одеть.

Она хмурится.

— Что такое?

— Я хочу сама ее одеть. Не хочу уходить, Алекс.

— Мы скоро вернемся, обещаю. Можешь ее одеть, если быстро соберешься сама.

— Я могу не мыть голову! Мне не нужно много времени.

Она вскакивает с кровати и берет Айви за руку, как будто я только что сказал, что мы едем в Диснейленд.

Не знаю, смогу ли когда-нибудь по-настоящему понять женщин.

Я стою, скрестив руки, наблюдая за ними. Харпер открывает комод, который Полина купила вчера, и достает два наряда.

— Какой выберем? — говорит она. — Розовый или фиолетовый? — Айви указывает на розовое, и Харпер кивает. — Хороший выбор. Иди сюда, и давай подготовимся к встрече с тетей.

Когда мы все одеты, спускаемся на кухню. Полина буквально ходит из угла в угол.

— Боже, я думала, вы никогда не спуститесь! Мне не терпится познакомиться с тобой, Айви! — Она приседает и машет Айви. — Привет, милая. Меня зовут тетя Полина.

— Эльза! — говорит Айви, с широко распахнутыми.

Эльза?

Харпер и Полина начинают смеяться.

— Кто-нибудь объяснит мне шутку? — бурчу я.

Харпер улыбается: — Эльза — диснеевская принцесса. Она довольно известна благодаря своим голубым глазам, блондинистым волосам и голубому платью.

Ладно, это даже мило.

— Полина, Эльза, как угодно, сегодня мы начинаем собеседования с нянями. Хочу, чтобы они прошли несколько этапов вопросов и проверок. Поможешь?

— Конечно! — Полина протягивает руку и помогает Айви забраться на стул. — Хочешь позавтракать?

Айви кивает. Что-то во мне ослабевает, но я не могу определить, что именно. Здесь, на маленькой кухне, уютно. Даже как-то по-домашнему. Сердце колотится в груди от осознания того, что в наших силах сделать эту жизнь лучше.

— Нам обязательно уходить? — спрашивает Харпер, прикусив губу. — Она такая милая, и я хочу позавтракать с ней.

— Да. Я все подготовил для нас, и мы должны закончить. Обещаю, что потом мы проведем с ней много времени. Даже сходим в какой-нибудь магазин в торговом центре и купим шарик или что-то еще.

Харпер старается скрыть улыбку.

— Алекс, на твоем лице отразилась настоящая боль, когда ты сказал — торговый центр.

Полина нарезает банан на маленькие кружочки и качает головой: — Впечатляет, брат. Очень впечатляет. Но не забудь, ты обещал маме, что мы пообедаем вместе.

— Я когда-нибудь что-нибудь забываю?

Полина задумывается над этим и, наконец, качает головой.

— Определенно нет.

— Отлично, — бормочет Харпер.

Я слегка дергаю ее за прядь волос.

— Пойдем.

В плотном лесу за домом воздух густой, пропитанный запахом влажной земли; слой хвои и листьев глушит быстрые шаги Харпер. В ее облике — противоречие, как в чуде, собранном по кусочкам, — нежная с виду, но с невыраженной силой внутри. Она явно взволнована.

— Ты не представляешь, как сильно я этого хотела, — говорит она, ее глаза сияют. Она практически вибрирует от возбуждения. — Однажды я нашла пистолет отца, и держать его в руках было невероятно… пока он не застал меня и не избил.

Избил.

Я запомню это.

Не то чтобы Коля тоже не наказывал нас, если мы баловались с оружием, но это другое.

— Запомни: безопасность превыше всего, когда держишь в руках оружие, — говорю, осматривая нашу импровизированную площадку для стрельбы. Мишени — это просто стальные пластины с концентрическими кругами, но они полезны. Такие же использовал Коля, когда учил нас.

— Ладно, рассказывай правила, — говорит она, сложив руки за спиной.

— Ты меня дразнишь? — спрашиваю, вся игривость исчезла. Она должна воспринимать это серьезно.

— Дразню тебя? — ее глаза широко распахнуты. — Я слушаюсь и повинуюсь, учитель.

Она определенно издевается.

Смотрю на нее серьезно: — Сейчас не время для шуток, Харпер. Есть правила по обращению с огнестрельным оружием, и они не обсуждаются.

— Алекс, я не собираюсь махать пистолетом или расчесывать им волосы, — она закатывает глаза.

— Закати глаза на меня еще раз. Ну же, попробуй.

Это привлекает ее внимание. Она сглатывает, и ее щеки вспыхивают розовым румянцем.

— Ладно, я внимательно слушаю.

— Хорошо, — мой голос тверд, здесь нет места для компромиссов. Это серьезное дело. — Первое. Всегда, всегда веди себя так, будто пистолет заряжен. Мне все равно, если ты лично убедилась, что в нем нет патронов, ты должна натренировать себя обращаться с каждым оружием так, как будто оно заряжено. Поняла?

Резкий кивок: — Поняла.

— Второе. При обращении с огнестрельным оружием, например, когда заряжаешь или разряжаешь, всегда направляй его в безопасном направлении.

Еще один кивок.

— Третье. Никогда, ни при каких обстоятельствах не направляй пистолет на то, что ты не готова уничтожить. Это не средство для предупреждений. Когда стреляешь, ты стреляешь, чтобы убить. Только опытные стрелки могут позволить себе нечто иное.

— Поняла.

Пока что она идеальная ученица. Ее серьезный кивок отражает мой собственный настрой.

— Четвертое. Держи палец подальше от спускового крючка, пока прицел не будет наведен на цель и ты не будешь готова выстрелить. Если не быть внимательной, можно случайно спустить курок. Это случается даже с опытными стрелками, достаточно секундной потери концентрации. Ты все усваиваешь, Харпер?

— Все пистолеты заряжены, даже если они не заряжены, всегда направлять оружие в безопасное направление, прицеливаться только на то, что хочешь уничтожить, палец на спуске, когда готова стрелять, — она кивает. — Запомнила.

Я сдерживаю одобрительный рык: — И наконец, всегда обращай внимание и помни, что находится перед целью, по обе стороны от нее и особенно позади. В зависимости от типа используемого патрона пули могут пролететь далеко за пределами цели. Всегда думай на шаг вперед.

— Логично. Я не забуду, — ее голос звучит с той самой ответственностью, которую хотел видеть. Я киваю, смягчившись, и отступаю, чтобы мы могли приступить.

Кладу тяжелый пистолет ей в руку, ожидая, что придется медленно и аккуратно вести ее через процесс. Это мой кастомный 1911 ACP 45 калибра, тот самый, который отец подарил мне на восемнадцатый день рождения.

— Этот пистолет невероятно мощный. Пуля крупного калибра, мощнее, чем у большинства пистолетов, даже тех, что используются в полиции. Он создан, чтобы калечить и убивать. При выстреле пистолет сильно откатится, так что приготовься к отдаче.

Я ожидаю, что она будет держать его осторожно, как будто это дикое животное, готовое укусить. Думаю, ее руки могут дрогнуть, пока она привыкает к весу и к ответственности, которую несет оружие. Но все происходит совсем не так.

Как только пистолет касается ее ладони, она мгновенно преображается.

Воздух вокруг нее словно начинает потрескивать и меняться, как будто металл пистолета притягивает ее к себе магнитной силой. Оружие кажется продолжением ее самой. Стойка меняется, и возникает аура уверенности. Едва заметное расширение глаз говорит о том, что она тоже это чувствует. Как будто сбрасывает с себя старую кожу, обнажая свое истинное лицо.

Я никогда не видел ничего подобного.

Харпер была рождена, чтобы держать в руках оружие.

Делаю шаг назад.

Я собирался встать позади нее, чтобы показать, как держать пистолет, как стоять. Собирался напомнить, чтобы она была осторожна.

Я ничего не говорю. Она знает. Каким-то образом она знает, как правильно его держать, и выровнять прицел.

С абсолютным спокойствием Харпер поднимает оружие. Ее стойка безупречна, в ней сочетается грация и смертоносная точность. Нет ни малейшего колебания, ни капли страха, только звук ее дыхания, обволакивающий нас в густом лесу.

Она стреляет.

Пуля со свистом разрезает воздух и попадает точно в центр мишени с такой силой, что стальной диск звенит, словно колокольный звон. Без промедления она снова стреляет, и снова, каждая чертова пуля попадает точно в центр.

Ее меткость почти сверхъестественна. Инстинктивная способность контролировать мощную отдачу просто захватывает дух.

Смотрю на нее в недоумении. Мне понадобилось три сотни выстрелов, чтобы хоть немного освоиться с этим же пистолетом.

Медленно, на ее лице расползается улыбка.

— Вау, — выдыхает она, поворачиваясь ко мне, опуская пистолет. — Боже мой. Потрясающее ощущение. Это было так же легко, как дышать. Я думала, будет намного сложнее.

Недоверчиво качаю головой.

— Не может быть, что это был твой первый раз. Никто не стреляет так сразу с первого раза. Ты мне соврала?

Ее нахмуренные брови предупреждают, что затронул больное место. Я не забыл пощечину. Она не лжет.

— Ты что, шутишь? Когда, черт возьми, у меня была возможность пострелять из пистолета? Я же говорила, однажды взяла пистолет отца, и он чуть не убил меня за это, — ее взгляд смягчается. — Хотя, это было как…

— Как что?

Она сглатывает: — Как будто это продолжение меня, — с удивлением смотрит на пистолет. — Как будто… я создана для этого.

Я смотрю на нее с восхищением и уважением.

Все мои братья отлично владеют оружием благодаря бесконечным тренировкам и годам учебы. Но врожденный талант есть только у одного из них — у Никко. Его мастерство неповторимо. Он единственный, кого я знаю, кто говорит об оружии, как о любви.

— Ты серьезно? — спрашиваю, потому что не знаю, что еще сказать.

— Смертельно серьезно. Мы так и будем стоять здесь и болтать, или я могу еще пострелять?

Устанавливаю банки одну за другой, чтобы она могла сбивать цели. Я наблюдаю, покачивая головой от недоверия, как моя жена стреляет с мастерством абсолютного профессионала. Выстрел за выстрелом, ни одного промаха. Взгляд не колеблется. Я начинаю видеть ее такой, какая она есть на самом деле: сила, с которой нельзя не считаться. Ее умение и ловкость с оружием выходят за рамки практичности. Это настоящее искусство. Она словно Моцарт с 1911-м.

Непревзойденная. Захватывающая дух. Меня возбуждает просто наблюдать за ней.

— Брось пистолет, — хрипло говорю я.

Она поворачивается ко мне, ее щеки пылают, а глаза яркие и широко распахнуты, будто только что вернулась с пробежки по пляжу.

— Что?

— Брось его, — повторяю. — Сейчас же.

С неохотой оставив пистолет, она подходит ко мне, и я достаю телефон.

— Никко?

— Да?

— Как скоро ты сможешь приехать?

— Пятнадцать минут. Я у Михаила. Ты в порядке?

Я сглатываю: — Да. Возьми свое оружие и все необходимое. Мне нужно тебе кое-что показать.

Сбрасываю звонок и кладу телефон рядом с пистолетом. Когда она подходит ко мне, я зарываюсь пальцами в ее волосы и откидываю голову назад. Прерывистый стон еще больше возбуждает меня. Меняю хватку, поднимаю ее и поворачиваюсь так, чтобы линия деревьев скрывала нас от посторонних глаз. Мы одни в густой тени леса.

Без лишних слов опускаю ее вниз и наклоняю над низко висящей веткой. Одной рукой удерживаю на месте, другой резко стягиваю с нее леггинсы и трусики. Раздвигаю ее ноги, достаю член и проверяю на сколько она влажная. Удовлетворенный, вхожу в нее одним резким движением.

Ее голова откидывается назад, руки цепляются за ветку. Я жестко и молча беру ее, пока тело не начинает дрожать подо мной, и я не кончаю внутри нее.

Когда мы заканчиваем, тяжело дыша и обессиленные, она поворачивает голову и смотрит на меня через плечо: — И что это было?

— Наблюдать, как ты стреляешь, — самое сексуальное зрелище, которое я когда-либо видел.

Ее улыбка озаряет все лицо: — Правда?

— Правда, — отвечаю, застегивая молнию. — А мой брат приедет сюда, потому что он стреляет лучше, чем я.

Он стреляет лучше всех.

На самом деле, это мы еще посмотрим.

Я собираю в кулак ее волосы на затылке и крепко целую.

— И когда будешь с ним, не забывай, кому ты принадлежишь.

Ее нижняя губа выпячивается.

— Почему он? Почему ты не можешь научить меня?

Я наклоняюсь и целую ее в щеку, потом в челюсть, потом снова в губы.

— Потому что ты стреляешь лучше меня, принцесса.

На ее губах играет улыбка, в глазах вспыхивает возбуждение от всего, что только что произошло: — Знаю.

Я шлепаю ее по заднице: — Ах, да?

— Да.

Наклоняюсь и шепчу ей на ухо: — Он здесь. Я видел, как подъехала его машина. Помни, как мой член был внутри тебя. Ты все еще влажная из-за меня. Запомни, что ты моя.

Когда Никко подходит, его острый, оценивающий взгляд скользит по Харпер с такой интенсивностью, что кого-то другого это могло бы испугать. Но Харпер только улыбается ему.

— Что нужно? — спрашивает он меня.

— Видишь ту мишень?

Он ворчит.

— Это была ее первая попытка.

Он усмехается: — Серьезно?

— Серьезно.

— Да ладно? — его голос явно скептичен. — Давай проверим.

Не говоря ни слова, он подходит к мишеням и заменяет их на серию гораздо меньших, сложных по форме и узору пластин.

— Покажи мне.

Харпер кивает, спокойная и сосредоточенная, пока Никко объясняет задачу, которая станет вызовом даже для опытного стрелка: — Сначала ты попадешь в самую маленькую мишень на краю. — Эта мишень выглядит крошечной отсюда. — Затем, без паузы, переключишься на другие цели, которые я установил. Они спроектированы так, чтобы имитировать непредсказуемое движение. В реальной жизни на мишенях нет нарисованных центров.

Она закатывает глаза, что заставляет его сжать челюсти, но она моя жена, а не его. Он может отвалить.

— Если справишься с этим, я установил взрывную мишень на самом дальнем расстоянии. Попадешь в нее — получишь взрыв в награду. И, — с неохотным кивком добавляет он, — мое уважение.

Задача непростая. Черт, я бы сам провалил ее. Мое сердце колотится от гордости, когда она поднимает оружие и просто кивает: — Поняла.

Без малейшего колебания она нацеливается. Ее тело вновь сливается с пистолетом, как будто они единое целое. Она нажимает на спуск, и пули со звенящей точностью пробивают воздух, поражая каждую чертову мишень.

— Черт, — бормочет Никко себе под нос. — Kak ona etomu nauchilas'?

— Ona ne uchilas', eto vrozhdennyy talant.

Я задерживаю дыхание, когда Харпер нацеливается на взрывную мишень. Она так далеко, что кажется насмешкой, но ее решимость почти ощутима.

Она стреляет. На мгновение наступает тишина, а затем поляна оглашается звуком взрыва.

Никко качает головой: — Ни хрена себе, Харпер. Где ты научилась стрелять?

Ее глаза блестят.

— Алекс научил меня.

— Харпер, — в моем голосе звучит веселье.

Никко усмехается.

— Могу я попробовать другой пистолет? — спрашивает она. — Хочу немного поиграться.

Никко бросает на меня оценивающий взгляд.

Я киваю ей: — Да, детка. Выбирай.

Она берет кастомный Glock 19 Никко с серебристым затвором и прицелом с красной точкой. Облизывает губы, и когда принимает стойку, глаза Никко расширяются, он тихо ругается, словно в благоговении. Он видит то же, что и я.

— Попробуй сбить шишку на самой верхушке, — говорю я. На верхней ветке сосны одиноко висит шишка.

Кивнув, она целится и стреляет. Шишка взрывается, кусочки падают на землю.

— Ни хрена себе, — шепчет Никко.

— Да, — начинаю смеяться, качая головой. — Ты единственный, кого я видел, кто может так стрелять, брат.

— Она слишком хороша для обычной стрельбы по мишеням, — говорит Никко. — Забудь об этом. Мне нужно отвезти ее в «Скрытый Знак».

«Скрытый Знак» — это частное, секретное место, которое Коля придумал для наших тренировок.

Воодушевленная признанием Никко и адреналином от побед, Харпер явно готова поднять планку. Она выбирает ряд сложных целей и называет их: — Верхний левый угол, фиолетовая мишень.

Бах.

— Центр справа.

Бах.

Каждый выстрел звучит отчетливо, ее смех смешивается со звуком пуль, попадающих в цель. Она не просто радуется — торжествует, осознавая, что нашла свою суперспособность.

— Слушай, ты же понимаешь, что этому нельзя научить, да? — спрашивает Никко. — Так что даже не думай о том, что она тебя обманула. Блядь. С такими навыками рождаются, брат.

Я киваю.

— Знаю, — качаю головой и усмехаюсь без радости. — Отец избил ее за то, что она прикоснулась к пистолету, и даже не понял, что у него было прямо под носом.

Никко рычит: — Я всегда ненавидел этого урода.

— Это точно.

Наблюдаю, как Харпер продолжает стрелять. Она не делает перерыва. Это завораживает, будто смотреть на танец пальцев опытного пианиста по клавишам или плавное скольжение фигуриста по льду.

— Харпер, — зову ее с легкой улыбкой и ноткой предупреждения. — Помни, смысл в точности, а не в том, чтобы выпендриваться. Ты все еще держишь в руках чертов пистолет.

Но Харпер лишь подмигивает мне, ясно давая понять, что не собирается сбавлять темп. Она нацеливается на цель настолько далекую и труднодостижимую, что попасть в нее было бы почти чудом.

— Харпер, — делаю шаг к ней. — Сейчас ты просто красуешься.

— А, да? — игриво отвечает она. — Ты собираешься что-то с этим сделать?

— Харпер, — предостерегаю я. — Нужно напомнить тебе про безопасность?

Она на мгновение замирает и бросает на меня быстрый взгляд, словно мои слова наконец прорезали азарт игры.

— Это обещание, Алекс?

Она все еще мокрая с моей спермой внутри, но, похоже, ей нужен отпечаток на заднице, чтобы напомнить, кто здесь главный. Ей чертовски нравится бросать мне вызов, маленькая проказница.

Никко ухмыляется рядом: — О, брат, у тебя много работы, не так ли?

Я стону, хотя чувствую, как гордость наполняет грудь.

— Ты даже не представляешь, — бросаю на него острый взгляд. — Оставь это между нами, Никко. Михаил скоро узнает, но пока только мы.

Никко кивает: — Понял. Ты обеспечишь ее всем необходимым?

— Обязательно.