Убежище

Я бегу, ветки трещат под ногами, но, как бы ни старалась, он не отстает от меня.

Оглядываюсь через плечо — просчитанный ход, которого мне лучше было избежать. Этот быстрый взгляд назад стоил драгоценных секунд, и теперь Александр почти настиг меня.

Вскрикиваю, когда чувствую, как его пальцы касаются моих волос. Перепрыгиваю через упавшее дерево и быстро пролезаю в узкий проем в заборе, через который он не сможет пройти. Я тихо смеюсь, когда слышу, как он ругается и врезается о забор. Не то чтобы хотела причинить ему неудобства, но я еще не готова остановиться.

Когда бегу, он всегда бросается в погоню. В этом есть что-то прекрасно первобытное и эротичное, и мне это нравится.

Я вырываюсь на поляну, ускоряя шаг, ровно в тот момент, когда он перелезает через забор и приземляется на ноги. Это так красиво — видеть необузданную мужскую силу, что почти замедляюсь, чтобы он поймал меня. Но вместо этого резко разворачиваюсь на пятках и мчусь еще быстрее.

Моя нога цепляется за что-то на поле, и я падаю. К счастью, приземляюсь в цветочное покрывало. Теперь, когда упала, он поймает меня за считанные секунды. Игра окончена.

— Вот ты где, маленькая проказница, — говорит он тем самым рычащим голосом, от которого меня бросает в жар.

Его дыхание сбито, руки упираются в бока, словно он пытается прийти в себя. Падает рядом со мной, захватывает мои запястья своими большими, сильными руками и прижимает их к земле по бокам.

— Ты знаешь правило.

— Может, и знаю, — шепчу, предвкушение разливается по моим рукам, нервам и всему телу.

— Раздевайся.

Если я провоцирую его, то по правилам мне разрешено бежать. Если он меня ловит, по правилам получает право на все остальное.

— Прямо здесь, посреди поля? — спрашиваю с легким оттенком возмущения.

Он хлопает меня по заднице.

— Немедленно, пока я не сорвал с тебя одежду и не потащил тебя домой голой.

— А какой пример это подаст твоей дочери?

— Она бы тебя не увидела. Я бы завернул тебя в свой плащ. — Он действительно так поступил бы.

Я раздеваюсь, не сводя с него глаз. Он уже твердый, а я мокрая. Через несколько секунд мы катаемся в траве, мои руки цепляются за его плечи, а его — за мою талию. Мы теряемся друг в друге, пока не насытимся, тяжело дыша на цветочной ложе.

Он лежит рядом.

— Помнишь тот первый день, когда я поймал тебя?

— Это ключевое воспоминание, выгравированное в моем сознании навечно. Как я могу забыть?

— Я помню, как удивлялся, почему ты такая чертовски быстрая. Теперь я знаю. Ты просто вундеркинд.

— Благодарю.

Мы лежим среди цветов, пока солнце не начинает садиться и на нас не опускается прохлада. Кажется, я даже немного задремала. Эти беззаботные дни после смерти моего врага и исчезновения моей семьи были наполнены исключительно покоем.

Я ходила за покупками с Мариаленой, а затем мы съездили в Бостон, чтобы познакомиться с остальной ее семьей. Хотя, думаю, теперь это и моя семья тоже. К счастью, меня больше не тошнит, и мои посещения врача проходят идеально. Вся семья так взволнована. Екатерина уже начала предлагать мне сделать покупки, хотя говорит, что по русским традициям покупать что-либо для ребенка заранее — плохая примета. Это немного осложняет дело, потому что у итальянцев свои правила, но ничего страшного.

— Нам пора домой, — говорит он, приподнимаясь на локте. С растрепанными волосами и блестящими глазами он почти выглядит юношей. И все же в Александре Романове всегда будет что-то жесткое, что говорит о том, что его невинность давно утрачена. Но в браке и с детьми, в его характер вернулась игривость.

— Мне бы этого хотелось.

— Что ты думаешь о поездке в Тоскану осенью? У тебя еще есть несколько месяцев до рождения ребенка. Мы могли бы посетить винодельню Росси…

— Ох. Идеально.

Когда идем домой, держась за руки, я удивляюсь, как могла пытаться убежать от единственного мужчины, который когда-либо любил меня.

Я счастлива, что он наконец-то поймал меня.