Убийство ворон

Глава двадцать седьмая. Катарина

Ругаясь, я прижимаю ладони к глазам. Все, что я вижу, — это цифры на тыльной стороне век. Счета. Так много гребаных аккаунтов.

Но ни один из них не является тем самым.

Корво специализируются на финансовых преступлениях. Мы можем избавиться от любых грязных денег, превратить их в аккуратно сложенные стопки чистых наличных. Мы также можем зарабатывать деньги там, где это необходимо. Вместе с этим поставляется определенный набор дополнительных навыков. А именно, взлом.

Потягиваясь, я отвлекаюсь от экранов передо мной и наливаю себе еще кофе, игнорируя дрожь в груди, говорящую о том, что я выпила слишком много чертова кофеина за день. Я отсиживалась в своем кабинете в здании Корво с тех пор, как вернулась со встречи с отцом. Искала способ избежать ультиматума, предъявленного мне.

Приказ использовать молодую девушку, чтобы разрушить семью Фаско жестоким, ужасающим образом.

В нашем мире деньги — это все. Власть. Престиж. Заявление.

Без этого у тебя ничего нет. Нет голоса. И уж точно нет способа платить свои взносы.

Если я только смогу найти доступ к учетным записям Фаско, я смогу манипулировать ими. Перемещать их. Опустошать их, если потребуется.

Все зависит от того, насколько Джованни готов вести переговоры, когда его деньги окажутся в моих руках.

Но Фаско не глупы. Ни одна из семей Cosa Nostra таковой не является. У каждого заблокированы счета, слой за слоем обеспечивается лучшая защита, которую только можно купить за деньги и влияние американской мафии. Надежная, для всех, кроме самых опытных специалистов. Важная защитная мера, когда ваши конкуренты, блядь, самые лучшие.

Мои хакерские навыки неплохие. На самом деле, более чем приличные. Но чем больше я пытаюсь обойти края, аккуратно снимать слой за слоем проклятый слой за слоем, тем больше это меня бесит. Такой работой нельзя заниматься без терпения. И сегодня я совершенно выбита из колеи.

Осторожный стук в дверь выводит меня из себя еще больше. Я отказалась от тренировки, решив пропустить свое расписание на день в пользу того, чтобы запереться здесь и попытаться разобраться с тем, что кажется чертовски неустранимой проблемой. И я дала Тони строгие инструкции не пропускать ни одного ублюдка.

— Что? — Рявкаю я, открывая дверь. И затем застываю.

Стефано Азанте заполняет дверной проем. Он такой чертовски высокий, что его голова почти касается дверного косяка, когда он загораживает свет. Одетый в элегантный черный свитер и темные джинсы, он держит руки в карманах и бросает взгляд в мою сторону, а затем отводит его. — Если сейчас неподходящее время, я могу уйти.

Я молча отступаю, и он ныряет в комнату. Он ничего не говорит, оглядываясь вокруг, замечая пустой стол, экраны. Я сажусь, откидываюсь на спинку кресла и протягиваю руку, чтобы выключить их. — Почему ты здесь? — Спрашиваю я.

Он никогда сюда не приходил. На самом деле, я не думаю, что когда-либо видела его за пределами общих помещений или наших совместных занятий в качестве наследников. Азанте, как правило, держатся особняком, их часть кампуса находится на другой стороне.

Они не напрашиваются на неприятности, почти такие же молчаливые, как их лидер. По крайней мере, в кампусе.

Стефано оборачивается и смотрит на меня. Его темно-карие глаза такие темные, что зрачки словно сливаются с ними. — Я пришел посмотреть, все ли с тобой в порядке.

От его слов, от глубокого, басового тона его голоса моя кожа натягивается. Низкий, почти ласковый.

Как будто я жертва. У меня волосы почти встает дыбом.

— Отлично, — холодно отвечаю я. — Я бы спросила, как Сальваторе, но, честно говоря, мне похуй.

Если только он не был на грани мучительной смерти. Тогда я бы, наверное, отпраздновала. К сожалению, он вряд ли умрет от раны, которую я ему нанесла.

На мгновение рот Стефано приподнимается в изумлении. Но вскоре это исчезает.

— Тебе нужно быть осторожной, — тихо говорит он. — Он этого не забудет, Катарина.

Мои глаза сужаются. — И все же ты здесь, предупреждаешь меня о своем собственном отце.

Он смотрит в окно. — Мы не выбираем нашу семью. И никто не захотел бы стать его врагом, если бы знал, на что он способен.

Честно говоря, это немного драматично. — Мы — мафия, Стефано. Я бы сказала, что мы все способны быть большими злыми волками.

Он хмурится. — Он гораздо больше, чем это. Я пришел предупредить тебя. Тебе решать, что с этим делать. И… Я хотел извиниться. Этого не должно было случиться.

— Ну, так случилось. — Я указываю на дверь. — Я ценю твои извинения, Стефано. Правда. Но если твой отец захочет снова прийти за мной, у меня будут наготове ножи. Он меня не пугает.

Сальваторе может вставать в гребаную очередь. Кажется, она растет с каждым днем.

Я зову Тони войти, когда Стефано уходит так же тихо, как и появился, все еще немного ошеломленная этой встречей. — Я говорила или не говорила, что меня нельзя беспокоить?

Тони переминается с ноги на ногу. — Извини, Кэт. Когда речь идет о наследнике, трудно сказать «нет». Легко обидеть и все такое. Он оставил свое оружие у нас.

Хм. Мои брови приподнимаются от этой информации. — Значит, когда заявится Джованни Фаско, ты просто махнешь ему, чтобы он проходил? Приятно это знать.

Тони быстро поднимает взгляд. — Это другое. Азанте — союзники.

Вздыхая, я почти отмахиваюсь от него, но тут мне приходит в голову идея. — Есть ли у нас среди нынешних набранных особенно талантливые хакеры? Я имею в виду самых новых прибывших.

Он хмурится. — Я думаю, может и есть. Но лучше спросить Винсента.

В этом есть смысл, учитывая, что он несет за них общую ответственность. — Выясни. Скажи ему, чтобы прислал мне любые варианты.

— Будет сделано. — Он остается на месте, и я снова поднимаю взгляд. — Теперь ты можешь идти.

Пока я продолжаю работать, проходит безрезультатный день, но я ничуть не приблизилась к тому, чтобы найти точку входа, когда, наконец, собираю вещи. Ночь начинает сгущаться, когда я ухожу, направляясь в столовую. Я потерялась в своих мыслях, все еще прорабатывая в голове схемы, возможные варианты.

Удар внезапен. Что-то жесткое обвивается вокруг моей шеи, яростно дергая, сбивая меня с ног и оттаскивая назад, пока я задыхаюсь, застигнутая врасплох болью. Глухие удары и стоны эхом отдаются вокруг меня, пока я отчаянно пытаюсь просунуть пальцы между веревкой и кожей.

Удушение — это не та смерть, которую я бы выбрала. Если я не успею высвободиться до того, как они сдавят мою сонную артерию или яремную вену, я труп.

Такое чувство, что я борюсь часами, и по краям моего зрения начинает сгущаться тьма.

Я проигрываю. Меня манит бессознательность, тяжелое, всеобъемлющее ощущение, которое ослабляет мои конечности, когда моя рука начинает опускаться.

Сердитый крик, и мое тело сворачивается, как марионетка, оседая на землю. Темнота отступает, когда я задыхаюсь, конечности сильно дрожат, когда я делаю вдох.

— Кэт – Кэт!

Тони бледнеет, когда трясет меня за плечи. Я думаю, что он стоит на коленях, мелькают вспышки драки позади него, фигуры, снующие между деревьями. — Господи, помогите!

Я трясу головой, пытаясь избавиться от жужжания, когда присоединяется все больше голосов, все больше лиц смотрят на меня сверху вниз. — Вы их засекли?

Они пялятся, и я пытаюсь сказать это снова. — Вы их взяли?

Слова звучат отрывисто. Искаженные и странные, как будто каждое слово слишком длинное, чтобы мой язык смог их выговорить. Но Тони понимает. — Д-да. Мы взяли их. Двое мертвы. Один ранен.

Трое.

Это, блядь, не очень то честно.

Я поднимаю пять пальцев. — Дай... мне...

— Оцепите место! — Рявкает Тони. — Позовите Доменико. Никого не впускать и не выпускать.

Его пальцы нежно ощупывают поврежденную кожу на моей шее, и он шипит сквозь зубы. — Это выглядит действительно плохо. Тебе нужно в больницу.

Я качаю головой. — Ч-четыре.

Четыре минуты. Четыре минуты сосредоточения на том, чтобы вдыхать и выдыхать воздух, приспосабливаться к боли в шее. Онемение в моих конечностях отступает, сменяясь ощущением жжения.

— Твои глаза, Кэт, — дрожащим голосом шепчет Тони. — Они... кровеносные сосуды...

Я киваю, чтобы показать свое понимание. Его лицо немного проясняется.

Я чувствую себя... разбитой. Как будто мне действительно нужно в больницу.

Но сначала я должна кое-что сделать.

Мои четыре минуты истекают слишком быстро. — Помоги... мне подняться.

Мой хриплый голос едва слышен. Тони наклоняется, чтобы поднять меня, но кто-то успевает раньше.

— Я держу тебя, — бормочет Дом. Он просовывает руки под меня, и я не уверена, кто дрожит — я или он. — Спокойно.

Когда он осторожно поднимает меня, поддерживая, я жалею, что попыталась пошевелиться. Я сгибаюсь пополам, меня тошнит, когда Дом собирает мои волосы. Жидкость разбрызгивается по твердой, утрамбованной земле благодаря моей кофеиновой диете. Сдерживая стон от боли в горле, я выпрямляюсь. Тони отводит от меня взгляд, как будто смущенный.

И теперь я действительно чертовски зла.

— Где? — Я спрашиваю шепотом и Тони кивает мне за спину. С помощью Дома я делаю несколько неуверенных шагов, проверяя равновесие. Мне это понадобится.

Когда покалывание в ногах отступает, я похлопываю его по руке. — Хорошо.

Он отпускает меня без вопросов, и я медленно подхожу к тому месту, где один из Азанте стоит на коленях. Дуло пистолета упирается ему в затылок, и он плюет на землю, когда видит меня. Петля, которой он тащил меня по земле, перед ним. — Чертова дьявольская сука. Почему ты просто не сдохнешь?

Я чувствую, что могу упасть, поэтому остаюсь на месте. — Жаль разочаровывать.

Тела двух мужчин, напавших на меня, лежат рядом с ним, и его взгляд продолжает останавливаться на них, и деваться в сторону. — Давай уже.

Он ожидает, что я убью его.

Я протягиваю руку, и кто-то вкладывает в нее пистолет. Я сжимаю палец на спусковом крючке и жестикулирую. — Надень веревку себе на шею.

Затем он колеблется. Глаза в панике бегают по сторонам, как будто до него доходит осознание. — Я...

Когда я киваю, Дом выходит из-за моей спины. Он поднимает веревку, вертя ее в руках. На его лице написано насилие, когда он надевает петлю на голову мужчины, затягивая ее туже, пока тот не начинает хрипло дышать. Туже.

— Достаточно.

Дом тут же ослабляет ее, и мужчина ахает. Его глаза блестят и влажны, когда он поднимает на меня взгляд. — Пожалуйста...

— Еще раз.

На этот раз он воет, звук резко обрывается, когда Дом дергает его еще сильнее. Его глаза выпучиваются, вены багровеют, кровеносные сосуды лопаются в белках глаз.

Точно так же, как он поступил со мной.

— Хватит.

Дом протягивает мне конец веревки, и я дергаю за нее, привлекая его внимание. В уголке его рта скопилась слюна. — Вверх.

В моей хватке почти нет силы, но она мне и не нужна. Веревка свободно болтается, когда он шаркает вперед, мой пистолет обеспечивает ему необходимый стимул, пока мы медленно направляемся к столовой.

Дом остается рядом со мной, его рука на моем локте. — Ты справишься?

Я мрачно киваю.

Кажется, прошла целая вечность, пока мы добрались до дверей. Вороны открывают их, бесшумно, пока он протискивается сквозь них. Теперь немного быстрее. Как будто впереди спасение.

Возможно, он вспоминает людей, которых я отправила обратно. Связанных, пристыженных, но живых.

Людям требуется несколько мгновений, чтобы заметить. Чтобы увидеть веревку. Пистолет в моих руках.

Состояние моего гребаного лица.

А потом раздается шепот, люди встают, чтобы посмотреть. Зал полон, и когда мы проходим мимо столика Фаско, кто-то кричит, узнавая нас.

Я игнорирую их, полагаясь на Дома и Ворон, которые прикроют мне спину.

Я сейчас не в том положении, чтобы вести битву на два фронта. Я едва могу держаться прямо, но заставляю себя выпрямить спину и ставить одну ногу перед другой.

Все встают, когда я подхожу к помосту. Данте хватается за стол, костяшки его пальцев побелели. Лучиано пристально смотрит мне в лицо. Даже Стефано встает.

Джованни скрещивает руки на груди, но я вижу что-то в выражении его лица, когда мы поднимаемся по ступенькам. Возможно, удивление.

Как будто он не ожидал, что я выживу.

Мужчина падает на колени. Я вижу, как он дрожит, вижу, как его плечи сгибаются внутрь. Я подхожу к нему сзади, прикладываю пистолет к его затылку и смотрю Джованни Фаско в глаза.

— Вспомни, кто зажег спичку, — прохрипела я. Его лицо напрягается.

И тогда я нажимаю на спусковой крючок.

Кровь разбрызгивается по ступенькам, кровь и мозги, и тело падает вперед. Со стороны стола Фаско раздается крик, и я думаю о тех, кто будет скорбеть сегодня вечером. В последующие дни. Одна, единственная, короткая мысль.

Это все сочувствие, которым я сейчас располагаю.

Мне требуется больше времени, чем хотелось бы, чтобы обойти его. Чтобы мои туфли покрылись его кровью, пока я медленно, чертовски медленно подхожу к столу.

Лучиано молча выдвигает пустое среднее сиденье, и я сажусь на него, моя шея ноет. Я кладу пистолет перед собой.

Мои глаза обшаривают безмолвный зал.

Никто не встречается со мной взглядом.

Даже Фаско.

Не сейчас, когда я медленно расправляюсь с едой, которую приносит мне Дом, его лицо сурово. Он знает, что лучше не предлагать мне что-нибудь мягкое, даже когда мой желудок сжимается от страха при виде этого. Каждый кусочек сопровождается жгучей, дикой болью, когда я пытаюсь есть.

Но я доела всю свою гребаную тарелку.

И когда я снова выхожу, каждая Ворона встает и следует за мной по пятам, все, что я оставляю после себя, — это тишину и смерть.