Убийство ворон

Глава тридцать седьмая. Лучиано

Я останавливаюсь в дверях, не ожидая увидеть ее там.

Ее грудь вздымается и опускается в тихих вздохах, глаза закрыты. Она не шевелится, когда я закрываю дверь, пока мои ноги пересекают комнату. Не желая пугать ее, я сажусь у ее ног, кровать прогибается под моим весом.

И я смотрю на нее. Всего на мгновение. Просто чтобы насладиться видом ее такой, уязвимой и мягкой, Катарины, которую я не видел уже очень давно. Она всегда так полна жизни, что видеть ее в таком виде кажется близостью, которой я не заслужил.

Я не хочу ее будить, но у меня такое чувство, что она не оценит моего присутствия. Поэтому я встаю, намереваясь оставить ее в покое, но тихий голос заставляет меня застыть.

— Люк?

Я опускаю взгляд, любуясь ее широко раскрытыми карими глазами, распущенной косой с намеком на бронзовые завитки. — Я не знал, что ты здесь. Оставайся столько, сколько тебе нужно. Я сейчас уйду.

Но она качает головой, садится и вытягивает ноги. — Я не хотела засыпать, мне нужно идти. Который сейчас час?

Я смотрю на часы. — Чуть позже полуночи.

Час ведьм. Она немного замедляется, выдыхая с облегчением. — Ох. Хорошо. Это... хорошо.

Я замечаю, что ее пальцы дрожат. Она прослеживает за моим взглядом и сжимает их. — Теперь я не буду тебе мешать.

— Не спеши. — Вместо этого я сажусь рядом с ней. — Хочешь поговорить об этом?

Я вообще не ожидаю ответа. Возможно, саркастический комментарий, своего рода отмах. Но она не дает мне ни того, ни другого.

— Что ты видишь, когда смотришься в зеркало, Люк?

Ее вопрос застает меня врасплох. Когда я опускаю взгляд, она смотрит на стену напротив нас. Поэтому я воздерживаюсь от легкомысленного ответа и трачу минуту или две на то, чтобы все обдумать.

— Я вижу... много вещей. Некоторые из них мне нравятся, а некоторые нет. Но я все равно сталкиваюсь с ними лицом к лицу. В конце концов, кто мы такие, если не последствия наших собственных решений?

Она медленно кивает рядом со мной. — Интересно, случится ли это в конце концов со всеми нами. Если со временем баланс нарушится. Пока, в конце концов, мы вообще не перестанем смотреться в зеркало, потому что в нас самих так много такого, что нам невыносимо видеть.

— Я провел черту, которую не перейду, — тихо говорю я. — Надеюсь, это означает, что в последующие годы я все еще увижу того, кем смогу гордиться. Которым будут гордиться мои дети.

Она напрягается. — А что, если бы тебе понадобилось пересечь эту черту?

Я перевожу дыхание. — Тогда я бы спросил себя, стоила ли награда жертвы. Я не настолько идеалист, чтобы верить, что время никогда не придет. Не в нашем мире. Всегда будет черта, которую нужно пересечь, маленькая ворона. И нам всегда нужно будет делать выбор, пересекать ее или нет. Это бремя, которое мы все должны нести.

Я наблюдаю за ней краем глаза, пока она обдумывает мой ответ. И мне интересно, каковы ее границы дозволенного и чего ей будет стоить пересечь их.

Но прежде чем я успеваю спросить, она встает. — Спасибо. Это место… Оно мне нравится.

— Хорошо. — Я слегка улыбаюсь. — Приходи в любое время.

Она только кивает, ее взгляд отрешен.

А потом она исчезла, как будто ее здесь вообще никогда не было.