В расчете на любовь

Глава 28 Женское счастье

К Ефе я решила отправиться незамедлительно. Мне нужна была подруга — и как можно быстрее. Ильяне я уже жаловалась, ее точка зрения мне очень даже понятна. Между мной и супругом она выберет супруга, хотя в участии мне не откажет. Ее право. Она счастлива в браке, ее муж — достойный человек. Скорее всего, на ее месте я бы вела себя так же.

Вообще очень просто отличить удачный брак от неудачного. Если муж и жена всегда выбирают друг друга — значит, между ними и уважение, и любовь. Откровенно говоря, даже будучи влюбленной в Анатоля или Ратмира, я выбирала… себя. Я у себя одна, и никакой мужчина не заставит меня пожертвовать своим комфортом. Кроме Николаса, пожалуй. И… кроме Барги. Я вдруг четко осознала, что с этой дурацкой свадьбой я впервые в жизни уступила мужчине, прогнулась, позволила поставить себя в неудобное положение. Ради дружбы? Ну нет, здесь нечто большее. Он мне очень-очень нравится, я вспоминаю его постоянно. И скучаю. Мне хочется, чтобы он был рядом прямо сейчас. Я бы уткнулась ему в плечо и пожаловалась на несправедливость этого мира.

Но приходится быть сильной. Особенно — отстаивая права на собственное авто, небрежно брошенное прямо посреди мощеного камнем двора. Потому что едва я только попыталась в него сесть, как прибежал какой-то молоденький полицейский и замахал руками:

— Это авто господина Туманова!

— С чего бы? — прищурилась я. — Это мое авто. Мне подарил его генерал Ермилин. Весь Вышецк о том знает.

— Был приказ…

— Покажите мне бумагу. С печатью генерала.

— Устный приказ, — быстро поправился юноша.

— Тогда это не приказ, а пустые разговоры, — отрезала я. — Это мое авто, и я на нем сейчас уеду.

— Я не позволю!

— И что вы мне сделаете? — изумилась я. — Ударите? Или, быть может, застрелите? Или ляжете под колеса? Так я не из тех, кто боится вида крови. Особенно чужой.

— Сударыня, что вы себе позволяете? Как вы разговариваете с представителем правосудия?

— Арестуйте меня, — фыркнула я. — Если у вас на то есть приказ. С печатью.

И с силой оттолкнув парнишку, я ловко запрыгнула на шофэрское место. Свысока взглянула на неудачника и дернула рычаг. Мотор утробно зарычал. Я снова дернула рычаг, нажала педаль и… авто поехало назад. Прямо на полицейского! Я нечаянно! Я не планировала! Впрочем, вышло очень даже неплохо. Он едва успел отскочить в сторону, споткнулся, грохнулся на землю, поднимая кучу пыли и непотребно ругаясь. Остановить меня он теперь никак бы не смог. Злорадно нажав на клаксон, я наконец разобралась с управлением и бодро покатилась в сторону дома Ермилиных. Пора бы мне запомнить, что в минуты душевных расстройств лучше за руль не садится. Обещаю впредь быть осторожнее!

Прохожие изумленно на меня глазели. Мужчины приподнимали шляпы, дамы таращили глаза и жеманно хихикали, прикрываясь веерами и перчатками. Распугивая собак, голубей и мальчишек пронзительным гудком, я, разумеется, обращала на себя всеобщие взгляды и упивалась этим. Пусть смотрят. Пусть потом сплетничают. Мне как воздух нужно людское внимание.

Когда-то я мечтала стать актрисой или танцовщицей, но твердо знала — папенька не позволит. Для него это — позор. С одной стороны девушки подобных профессий недалеко ушли от куртизанок. А может быть, и не ушли вовсе. Все знают, что хорошенькие актрисы не прочь завести богатого покровителя. А с другой — кто сказал, что они чем-то хуже дам из высшего света? Там у каждой второй есть любовник, да не один. Просто они не выставляют это напоказ. Но разве тайный грех чем-то отличается от явного? Да я и сама почти семь лет была фавориткой государя! И все мое отличие от актрис состояло в том, что играла свою роль я не на подмостках театра, а в государевом дворце! Откровенно говоря — тот еще цирк!

Но если спать с государем отец мне никак не мог запретить, то, чтобы пойти в актрисы или танцовщицы, мне требовалось его письменное разрешение. Жаль, конечно. Но корзины цветов и восторженные поклонники у меня и так есть. А без аплодисментов я как-нибудь обойдусь.

Помахав рукой знакомому офицеру, я лихо, даже не притормозив, свернула на Полотняную улицу, едва не задела пожилого мужчину в цилиндре на углу Малиновой и Офицерской (а надо было господину по сторонам смотреть!), а потом, поднимая клубы пыли, резко остановила мобиль возле дома Ермилиных. Постучалась в калитку, которая тут же приветливо распахнулась.

Ефа выбежала мне навстречу и расцеловала в обе щеки.

— Я так за тебя испугалась! — звонко, на всю улицу воскликнула она. — Пойдем же скорее, твой сын ужасно скучал!

— Мне можно его увидеть? — ахнула я. — Но Иван Яковлевич запретил…

— Никто не смеет запретить матери обнять своего сына! — свирепо ответила Ефа. — Я бы умерла, если бы у меня отобрали ребенка!

И она мимолетно коснулась рукой своего живота. Значит, с ребеночком все в порядке. Прекрасно! Я за нее рада.

Ник выбежал ко мне, едва я переступила порог дома. Завизжал радостно, влетел в распахнутые объятия, повис на шее. Не думала, что он так обрадуется. А что самое странное — и представить не могла, что у меня хлынут ручьем слезы. Я сжимала в объятиях хрупкое тельце, рыдала и целовала его. Я так его люблю! И не позволю ни Снежину, ни Ермилину, ни Туманову отобрать у меня сына!

— Мама, почему ты плачешь?

— Потому что очень-очень волновалась за тебя, мой сладкий. И скучала.

— А папа сказал, что я тебе не нужен.

Меня словно окатили ледяной водой. Я застыла, пытаясь осознать его слова. Слезы мгновенно высохли.

— Папа? — прохрипела я. — Но твой папа далеко.

— Он приходил ко мне, — признался Ник, крепко вцепившись в мою руку. — И звал меня с собой. Но я не пошел. Ефа мне говорила, что ты меня любишь и очень-очень расстроишься, если со мной что-то случится.

Я с благодарностью взглянула на побелевшую икшарку. У нее дрожали губы.

— Сюда приходил чужой человек? — тихо спросила она. — В мой дом?

— Мы разговаривали через забор, — ответил Ник бесхитростно. — Я не открыл ему дверь, хоть он и очень просил. Это был мой папа, я его узнал.

Подхватив сына на руки и крякнув от его тяжести, я выразительно поглядела на Ефу:

— Ты уже приготовила ужин? Могу помочь.

— Да, поговорим на кухне. Ник, ты пойдешь с нами?

— Не-е-ет! — сын тотчас вывернулся у меня из рук. — Я пойду к Гори играть в солдатиков! Мама, я хочу домой! Можно мы потом пойдем домой?

Я прикусила губу. Мне отчаянно хотелось его забрать, но если уж Снежину хватило наглости появиться возле дома генерала, то кто помешает ему прийти ко мне в гости? Очевидно, дознаватели его не узнали. А похитить человека очень просто — это я узнала на своем опыте.

— Ефа, можно я сегодня останусь ночевать у тебя? — умоляюще взглянула я на подругу. — Хочу, чтобы Ник был в безопасности.

— Я приготовлю спальню на втором этаже, — тут же согласилась Ефа. — Не волнуйся. Будете спать вместе.

Ника это вполне устроило, он просиял, чмокнул меня в щеку и умчался во двор, а я процедила сквозь зубы очень тихо:

— Я его убью.

— Ратмира? — проницательно уточнила Ефа. — Зарежешь? У меня есть кинжал, острый, как проклятье матери, я тебе подарю.

— Лучше застрелю, — свирепо оскалилась я. — Чтобы наверняка.

— Тогда я пойду с тобой, — кивнула икшарка. — Месть — это святое. Этот человек заслуживает смерти.

Я покосилась на нее с опаской. Неожиданная и своевременная поддержка!

Под навесом летней кухни было тихо и даже уютно. Я радовалась привычному, такому домашнему покою. Вечная как икшарские горы Марьямь месила тесто, Ефа собиралась рубить мясо, а я села на стул рядом с большим столом.

— Так где ты пропадала? — как ни в чем не бывало спросила меня Ефа. — Рассказывай быстрее.

Я и рассказала — с самыми яркими подробностями. И про дом в скале, и про старуху, и про Барги. И про то, что вышла за него замуж.

— Ты мне веришь?

— Разумеется! — кивнула Ефа. — И, кажется, знаю, куда увез тебя Зариан. Похоже, что это недалеко от Джури, там часто строили дома в скалах. Говоришь, там осталась твоя одежда? Надо бы послать туда солдат, чтобы доказать твои слова.

Я с уважением кивнула. Мне бы это и в голову не пришло!

— Это хорошо, что ты стала женой Андрэса. Слово женщины, к тому же чужеземки, ничего не стоит против княжеской клятвы. Зариан хоть и не слишком родовит, но довольно богат. У него много друзей. Тебя даже слушать бы никто не стал. Но с родом Барги будут считаться все. Они ведь — потомки царей. Ты очень удачно вышла замуж, Альмира.

Я фыркнула и напомнила:

— Мне это было не нужно.

— Даже самой сильной женщине нужен мужчина, — возразила Ефа серьезно. — Не для того, чтобы командовать ею, а чтобы заботиться и защищать. Когда-то все было по-другому. В Икшаре правили женщины, а мужчины им подчинялись. Это было благодатное время, время процветания. В Икшаре писали книги, строили дворцы, слагали песни, сажали сады. Но потом все изменилось. Мужчины сильные и жестокие. А мудрость всегда склоняется перед силой… Возможно, когда-нибудь все изменится, но до тех пор, пока миром правит мужчина, не прекратятся ни войны, ни голод, ни убийства.

— Если в Икшаре правили женщины, то почему же сейчас они такие бесправные у вас? — зачарованно спросила я.

— Те времена еще не забыты, — просто ответила Ефа. — И мужчины очень боятся потерять свою власть. И чем больше страх, тем ниже положение женщины в доме. В деревнях у девочек нет даже теплой одежды. Им не положено покидать дом зимой. Разве что за водой сходить — но это быстро. Не успеют замерзнуть. И дети сейчас принадлежат не той, кто их носил, рожал и кормил. Если женщина все же решит уйти от мужа, детей она забрать не имеет права.

— В Урусе не так, — сообщила я. — В Урусе никто не смеет забрать ребенка у матери. Хотя и разводы бывают очень редко.

— Я знаю, — кивнула Ефа. — За это я тоже люблю урусцев. Они гораздо больше ценят своих жен, матерей, сестер и дочерей. Я ведь пришла в этот дом совсем глупая. Язык не знала, читать не умела. Сына родила, второго родила, научилась говорить, понимать, а мужа боялась ужасно. Пряталась под окнами и слушала учителя Стефана, пыталась рисовать буквы на земле. Иван увидел и меня за руку привел в классную комнату. Велел и меня учить. Потом спрашивал, каких мне учителей нанять, я попросила, чтобы считать меня учили, а потом истории и языкам чужеземным.

— У нас всех девочек так учат. И в университет принимают.

— Если бы у меня дочь была, я бы тоже ее в университет отправила! — пылко воскликнула Ефа. — Чем женщина умнее, тем счастливее.

Я бы с ней поспорила, но зачем? Вот мой механик, Ладушка, — умнейшая девица. И в автомобилях разбирается, и в прочих механизмах, и в университете училась, а что толку? Руки по локоть в масле, на фартуке пятна, на носу копоть. Может, у нее вот такое счастье и есть?

Счастье-то у каждого свое. Для меня — это внимание мужчин и высокое положение в обществе. Для Ильяны Тумановой — спокойная жизнь под крылышком грозного мужа. Для Марушки Долоховой — краски и кисти. Для Ефы — учеба, дети и свой дом.

В чем-то, конечно, икшарка права. Всем нам, оказывается, для счастья нужен человек, который нас будет оберегать. На плече которого сладко спать. Который вытрет слезы и расскажет сказку, когда страшно. Сказки, конечно, для всех разные — но без них сложно.

И у меня есть такой мужчина. Раньше не было, а теперь есть. Тот, кто укроет меня от всех бурь своей меховой накидкой и перемотает израненные ноги единственной рубашкой. Тот, который примчится на выручку хоть бы и из-за гор. Тот, которому я нужна.

И будь я проклята, если упущу свое счастье!