В расчете на любовь

Глава 33 Сила любви

Раздался выстрел, у меня заложило уши. Комната наполнилась дымом. Я открыла глаза: попала? Я попала?

— Идиотка! — раздался вой Снежина, и я едва не зарыдала от разочарования.

Ну что я за дура! Промахнулась!

А потом вдруг грохнул второй выстрел, и все закончилось.

Сорвались с места дознаватели, закричали, засуетились. Меня оттолкнули в сторону так яростно, что я больно ударилась плечом о стену. А что, собственно, произошло? И кто стрелял еще раз? А Ратмир — получается, он мертв, раз все вокруг ожили?

— Пропустите! — прозвучал родной голос. — В сторону!

Рядом со мной оказался Андрэс, крепко сжавший меня в объятиях и шепнувший на ухо:

— Умница! Ну какая же ты умница!

На несколько мгновений я позволила себе уткнуться ему в плечо и даже чуточку всплакнуть. Все-таки я страшно перепугалась сейчас. За него — особенно. Но чтобы он не возомнил о себе невесть что, я сморгнула слезы и яростно его оттолкнула.

— А с вами, мой драгоценный, мы поговорим позже, — прошипела я.

— О чем ты?

— Лжец и негодяй!

— Мирэ…

— Вы мне врали! Все кончено, Барги. Я вас больше не люблю. Не смейте ко мне прикасаться.

Он отшатнулся, побледнев как полотно. Я злорадно ухмыльнулась ему в лицо.

— Ненавижу лжецов!

И, растолкав локтями толпу дознавателей, я решительно взглянула на Снежина.

Он был окончательно, бесповоротно мертв, но убила его не я. Вряд ли я смогла бы разнести ему затылок. А ведь Ратмир был прав, зрелище преотвратное. Этот остекленевший взгляд и потоки крови я, пожалуй, еще долго буду видеть в кошмарах. Закружилась голова, к горлу подступила тошнота, я пошатнулась и не упала лишь потому, что Туманов подхватил меня за плечи.

— Девятый уровень, вы только подумайте, — пробормотал сокрушенно дознаватель. — Интересно, Ник унаследовал хоть каплю дара от отца?

— Надеюсь, что нет, — выдохнула я с отвращением. — Ужасный, ужасный дар.

— Целый отряд подчинить своей власти! — не слушал меня Туманов. — С ума сойти! И у нас были артефакты! Вот это силища! Никогда такого не видел. Надеюсь, что больше и не увижу.

Я только крепче стиснула зубы, борясь с тошнотой.

Боже, что скажет на это Ник? А князья Снежины? А Матильда, в конце концов?

Чуть позже выяснилось, что никто ничего не скажет. Официальный отчет гласил, что Снежин был убит во время задержания. Про позор дознавателей и мое участие в этом безобразии не было сказано ни слова. Имя князя Барги, кстати, тоже нигде не было упомянуто. Разумеется, кому надо, все рассказали досконально. Но в газетах напечатали лишь сухие факты: блестящая операция, задержание государственного преступника, смерть при попытке сопротивления. А героем стал, разумеется, Туманов. Именно он поставил жирную точку в этом непростом деле.

Георг Павелевич принимал вполне заслуженные поздравления и готовился к присвоению очередного звания. Поди, еще и на орден рассчитывает. И на вознаграждение. Не сказать, что он этого не заслужил.

А только я все равно с ним не разговаривала. Выгонять из своего дома, разумеется, не стала, ведь с ним пришлось бы выставить и Ильяну с дочерью, но обиду не скрывала. А вот к генералу Ермилину у меня вопросов не было, он меня в Вышецк не заманивал и под моей крышей не ночевал. Отношения у нас с ним были чисто деловые, его недоверие я легко простила.

Впрочем, долго сердиться я никогда не умела и мстительной меня назвать было сложно. К тому же Туманов сломался первым.

— Давайте мириться, Альмира Вионтьевна, — жалобно попросил он меня после целой недели холодного молчания. — Признаюсь, я дурак. А вы — истинная героиня. Ну хотите орден?

Я высокомерно отвернулась, хотя предложение было заманчивым. От ордена я бы не отказалась.

— Я все понял, — продолжал Туманов еще более виновато. — Нужно было вам все рассказать с самого начала. Но я опасался, что вы все еще под влиянием Снежина. Такая любовь ведь не проходит бесследно.

— Я вовсе его не любила, — поспешно ответила я и с досадой прикусила губу. Вот и закончилась молчанка.

— Теперь я понял, — с облегчением кивнул Туманов. — Вы любите Барги, верно?

— Люблю, — безнадежно подтвердила я. — Но, кажется, все испортила. Он не появляется уже целую неделю.

Прозвучало как-то жалко. Но что поделать, я действительно не находила себе места! Я рассчитывала, что Андрэс будет просить у меня прощения, принесет цветы или даже какой-нибудь ценный подарок. Я вот сережки страсть как люблю… Сто лет уже новых себе не покупала! И кольцо серебряное я с пальца сняла, потому что… потому что всерьез собиралась родить ему ребенка! Но Барги не пришел. Неужели я перестаралась?

— Появится, куда денется, — поспешил успокоить меня Туманов. — Он очень занят.

— Чем же, позвольте спросить?

— Во-первых, он должен привезти в Вышецк второго Снежина. Мишеля, младшего брата нашего менталиста. Во-вторых, разобраться с Зарианом. А в-третьих, узнать, что такого случилось в Икшаре с Ратмиром, раз его дар вырос до таких масштабов. Заметьте, Альмира, это совершенно секретная информация, но я ее от вас не скрываю. Надеюсь, вы понимаете, что никому нельзя об этом рассказывать.

Меня его слова ничуть не утешили, только еще больше разозлили.

— Так значит, Барги с самого начала работал на вашу службу? — прошипела я.

— Именно так. Он сотрудничает с нами очень давно. Мы даже платим ему неплохое жалование. Конечно, этот прохвост одновременно защищает интересы своей родины, но пока у него неплохо получается держать баланс. Отменный стрелок — из тех, кто одной стрелой убивает двух вальдшнепов.

Я насупилась. Ведь врал же, всегда мне врал! Что же, думал, что я не узнаю?

— Настоящая любовь не терпит лжи! — надула губы я.

— Кто вам сказал такую глупость? — удивился Туманов. — Любовь всегда лжет, скрывает, недоговаривает. Но не чтобы причинить зло, а оберегая и защищая. Мать обманывает своих детей, что она не голодна, отдавая им последний кусок хлеба. Муж продает оставшиеся от деда часы и приносит деньги в дом, а жене врет, что часы потерял. Женщина молчит о прежних любовниках, чтобы не расстроить нынешнего возлюбленного. А ваш Барги…

— Трус и подлец. И не любит он меня вовсе.

— Я никогда не видел мужчину, так обожающего свою женщину. Впрочем, я тоже вру. Видел и не раз. Долохов, к примеру. Или Озеров. Или княжич Синегорский. Да что там, я и сам Ильяну люблю больше собственной жизни. А уж за улыбку дочери отдам все на свете. Знаете, почему настоящая любовь случается лишь раз в жизни, Альмира?

— Нет, — зачарованно уставилась на него я. Было так странно видеть этого всегда сурового и закрытого мужчину таким искренним и беззащитным.

— Потому что сжигает дотла душу и сердце. Она горит так ярко, так пылко, что если вдруг погаснет, если ее задует ветер смерти или погасит измена, спасать будет уже нечего. Ни души, ни сердца больше не останется. Один пепел.

— А вы романтик, Георг Павелевич.

— Истинно так, Альмира Вионтьевна. И доволен этим.

Я хмуро потерла виски. Голова вновь разболелась. Это к дождю. Лето закончилось. Клянусь, это было самое длинное лето в моей жизни.

— Так я прощен?

— Если у меня будет орден, — смилостивилась я. — И, разумеется, у Андрэса тоже. Хотя… знаете что? Пусть лучше у Андрэса будет два. Я переживу, а им будут гордиться и дядюшка, и вся родня.

Я уже знала, что именно Андрэс застрелил Снежина. Как-то не слишком прилично получилось: мой нынешний возлюбленный убил любовника бывшего. Но я не переживала из-за такой мелочи. В конце концов Барги нас всех спас. Он настоящий герой.

Да, я была права. На нем был родовой амулет, почти такой же, как тот, что он подарил мне. И воздействие ментальной магии было весьма ослаблено. Маг меньшего уровня и вовсе не смог бы ни к чему принудить ни Андрэса, ни меня, но Снежин оказался слишком силен. Даже древние артефакты не смогли справиться. А все же и я, и Барги смогли поднять пистолет. Только я позорно промазала, а Андрэс стрелял в упор, прямо в затылок Ратмира.

Конечно, Туманов злился, считая, что лучше бы Барги менталиста просто оглушил. Тогда можно было бы снова надеть на него блокирующие оковы и потом основательно допросить. Целый и почти невредимый Снежин рассказал бы куда больше, чем труп с половиной головы. Но тут я была с дознавателем не согласна. Ратмир был слишком опасен, чтобы оставлять его в живых. Однажды ему уже удалось сбежать, кто знает, не провернул бы он эту шутку снова? К тому же мы доподлинно не знаем границ его дара. Впрочем, теперь не узнаем никогда.

Зато теперь я могу не опасаться за безопасность сына. И первым делом я поехала в дом Ермилиных и забрала Николаса домой. Довольно, нагостился уже. И без того я упустила так много времени! Я крепко подозревала, что Ник тоже окажется менталистом. Нужно успеть объяснить ему, что власть и богатство — не самое важное в жизни. Жаль, что я сама поняла это слишком поздно.

За окном сгустились тучи, прозвучал первый раскат грома. По крыше забарабанил дождь. Я уже знала, что грозы тут, в горах, не чета ливням в Большеграде, шумным, но безобидным. А уж с противной затяжной моросью Севера и вовсе не сравнятся.

Первая гроза в Вышецке напугала меня едва ли не до икоты. Сверкали молнии, все грохотало, с неба лился настоящий водопад. Но закончилась буря быстро, снова выглянуло солнце. Как ни странно, ничего не смыло, даже деревья почти не поломало. И крыши у домов остались целы. Интересно, сегодня будет такое же ненастье? Надо скорее закрывать окна!

— Мама, расскажи мне сказку, — раздался тоненький голосок сына.

Он почему-то совершенно не боялся непогоды.

— Давай сначала закроем все окна, — кивнула я. — А то нальет нам полную гостиную воды — как в прошлый раз. Помнишь, тогда у нас были мокрыми все ковры, а тапки плавали, как корабли в море?

Ник радостно закивал головой, а Туманов усмехнулся в усы:

— Я сам закрою все окна, Альмира, не беспокойтесь. Идите спать.

— Благодарю вас.

Крепко сжав ладошку сына, я поднялась в его спальню, почти даже не вздрогнув от оглушительного раската грома, кажется, сотрясшего мой прекрасный дом. Ничего, и это пройдет. Дождь закончится, утром снова взойдет солнце и высушит лужи. А потом вернется Барги, не может он не вернуться. И мы поговорим с ним спокойно. Как взрослые люди. Потому что истинная любовь сильнее всего на свете. Даже ментальной магии.