В расчете на любовь

Глава 8 Царица

Генерал Иван Яковлевич Ермилин был женат на икшарке, женщине красивой, строгой и молчаливой. Она встретила меня у порога, обожгла странным, внимательным взглядом, коротко поклонилась и исчезла в доме. Я слышала, что она почти не разговаривает по-нашему, но подозревала, что просто притворяется.

Сам же генерал был ее значительно старше, голова его совершенно седа. Шрам на щеке от сабли, рыжеватые усы, веселые серые глаза. И вроде бы улыбается, шутит, рассыпается в комплиментах, а у меня по спине холодок от него. Сразу вспоминаются истории, шепотом рассказываемые в знатных гостиных Севера: как он безжалостно отрезал головы всем икшарским пленным, потому как какой-то икшарец похитил, изнасиловал и убил его первую супругу, а потом отправил эти головы местным князьям для вразумления. Урок был усвоен прочно: больше ни одну женщину горцы не тронули до самого конца войны. И в плен икшарцев с тех пор не брали, убивали на месте. Генерал был мстителен.

И в то же время он совершенно не держал зла на горцев теперь, когда война была окончена. Пятнадцать лет прошло с тех пор, у него и жена икшарка — Ивану Яковлевичу ее отдали в вечные служанки, а он взял и на ней женился.

В Икшаре Ермилина прозвали Бакбак-Деви, Большой Демон. Его боятся и очень уважают, и поэтому в Вышецке и окрестностях тихо и мирно. Икшарцы предпочитают не вспоминать войну. Они с огромными потерями отстояли свою независимость. Еще одна война не нужна ни им, ни нам.

Иван Яковлевич прислал мне приглашение буквально на следующее утро после моего приезда. Не ответить на него было невозможно. Да я и сама мечтала увидеть знаменитого Бакбак-Деви. Мне очень хотелось предстать перед ним в самом лучшем виде, и я полдня выбирала наряд, укладывала волосы, перебирала свои украшения, пока Ильяна Туманова с усмешкой не напомнила мне, что здесь — глубокая провинция. Воспитанная и умная женщина в наряде по северной моде будет диковинкой в любом случае. Итак, голубое муаровое платье с довольно нескромным декольте, жемчуг, гладкая прическа — и я выглядела великолепно. Интересно, удастся ли закрутить роман с бравым генералом? Я хочу, чтобы рядом со мною были только лучшие мужчины! Тем более, я слышала, что жена ему нужна только для того, чтобы заниматься детьми — старшим мальчиком от первого брака и еще четырьмя — от второго.

Но когда генерал ласково улыбнулся, я мигом передумала. Этот хищник мне не по зубам. Такого надо очень любить, а я уже израсходовала свои душевные силы. Нет, лучше останемся друзьями.

Не подозревающий о моих мыслях генерал провел меня в гостиную своего довольно скромного, построенного по икшарским традициям дома. Первый этаж, как здесь и принято, общий. На второй ведет отдельная лестница, туда допускаются только родственники и доверенные слуги. Обстановка же дома вполне современная. Паркет, диваны и кресла, буфет с интересными тарелками-картинами (я такие видела впервые), стол и стулья. Все, как в южных городских домах.

— Признаюсь, я очень соскучился за зиму по светскому обществу, — сообщил мне Ермилин. — Зимой тут — большая деревня. Купальный сезон еще не начался.

— Поэтому вы и строите крытую галерею? — догадалась я. — Чтобы можно было на воды и в холода приезжать?

— Здесь зимой очень ветрено и часто дождливо, — согласился генерал. — Развлечений никаких. Гулять противно, фрукты только сушеные. Даже снега приличного, и того не дождешься. Дождь да ветер, ветер да дождь. Источники горячие есть, но открытые. Вот и уезжают все отсюда подальше.

— Еще и гостиниц совсем мало, — кивнула я. — И дороги ужасные, просто ужасные.

Вот тут я была искренне возмущена. За мной прислали экипаж, но ехать в нем было мучением. Ямы да колдобины! Пешком и то вышло бы быстрее и удобнее!

— Улицы уже начали мостить досками, — утешил меня Ермилин. — Дней через десять вы Вышецк не узнаете. Все высохнет. Можно будет гулять без опасений провалиться в грязь. Вы ведь здесь уже бывали, верно? Сами знаете, что город летом прекрасен.

Да, тут спорить сложно. Цветущие изгороди, солнце, чистейший воздух, целебные источники — мне чрезвычайно нравилось здесь отдыхать. А вот жить… Об этом я прежде не думала.

Видно было, что Ермилин любил эти места, но он — военный. Умеет разрушать и убивать, а вот строить у него получается неважно.

— Я ведь и пригласил вас, чтобы просить о помощи, несравненная Альмира, — словно угадал генерал мои мысли. — Меня предупредили, что вы прибудете надолго, возможно, даже навсегда. Вы — женщина умная и со вкусом. Поможете мне сделать Вышецк жемчужиной Юга?

Надолго? Навсегда? Вот это новость! Я это слышала впервые, но показывать свою растерянность генералу не спешила. Тем более, кажется, он искренен со мною. Я вовсе не против дать ему совет.

— Для начала нужно как можно скорее достроить железнодорожную станцию, — сказала я. — Когда сюда будет ходить паровоз, люди поедут и с Севера. Поверьте, северяне очень хотят тепла.

— Верно, это в ближайших моих планах. Как и театр, и галерея. Еще я подумываю строить лечебницу, где целители будут выписывать не только минеральные ванны и моционы, но и лечить по-настоящему. Сейчас сюда приезжает только молодежь. От этого летом тут атмосфэра… весьма разгульная. А настоящие деньги, они ведь у стариков, Альмира. Таких, как я.

Ермилин испытующе взглянул на меня хитрыми серыми глазами. Да какой же он старик? Он — мужчина в самом расцвете сил! Уверена, и в битве лев, и в постели орел. Но возражать я не стала, прекрасно понимая, что он кокетничает, только улыбнулась вежливо. Нет, с таким зверем я связываться опасаюсь.

— Как вы устроились, несравненная? — Убедившись, что я не отвечаю на его намеки, как ни в чем не бывало продолжил генерал. — Достаточно ли у вас слуг? Нет ли в чем нужды?

— У меня самый прекрасный дом в Вышецке, — живо отозвалась я. — Благодарю, все просто чудесно. Разве что нужно нанять еще одну горничную. В доме сейчас гости, одна служанка не справится.

— Я пришлю вам подмогу, — тут же пообещал Ермилин. — Признаюсь честно, вы нам тут очень нужны, Альмира.

— Я?

— Да. Будете здесь царицею. Таких женщин прежде Вышецк не видывал. Оставайтесь навсегда, и я дам вам все, что пожелаете. У меня довольно денег и силы, но вот с людьми я дружить умею плохо. А мне хочется, чтобы люди сюда возвращались, чтобы в Вышецке открывались школы, мастерские, и с чем черт не шутит, даже университеты! Для этого нужны хорошие, умные головы. И красивые женщины тоже, потому что красота — страшное оружие, ничуть не менее опасное, чем пушка. А в сочетании с умом сравнима с целым бастионом.

Я заморгала. Подобных речей я никогда не слышала. Наконец-то нашелся мужчина, оценивший меня по достоинству. Я для Ермилина — не предмет интерьера, не драгоценная заколка на галстуке. Генерал предлагает мне стать его союзницей, и черт возьми, до чего ж мне хочется согласиться!

— Вы мне льстите, Иван Яковлевич, — с сомнением произнесла я.

— Ничуть. У меня к вам деловое предложение. Заключим договор? Вы остаетесь тут на год, не меньше, и активно участвуете в светской жизни Вышецка. Зовете своих друзей, рассказываете в письмах, как вам нравится этот город, а я… Чего бы вы хотели, прекраснейшая? Чем мне вас подкупить?

— Я хочу автомобиль, — неожиданно брякнула я. — Свой собственный. Держать выезд не вижу смысла. Дорого это и старомодно. А вот личный автомобиль… да еще у женщины — это, согласитесь, вызов.

— Будет вам автомобиль, я немедленно прикажу его выписать, — обрадовался Ермилин. — Это вы славно придумали, я в вас нисколько не ошибся. И шофэр будет, и механика найдем. И улицы придется камнем мостить, но это все равно у меня в планах было.

Я важно кивнула, внутренне взвыв от ужаса. Кто меня за язык тянул? Зачем мне эта вонючая бренчащая повозка, которая постоянно ломается? Я ведь просто назвала самую дорогую и недосягаемую вещь, которая только пришла мне в голову! Впрочем… у Туманова был автомобиль, у Барги тоже, да и еще у некоторых моих знакомцев. Вещь статусная и современная, а этому городишке ничуть не помешает немного технического прогресса. Тем более, меня практически короновали. Значит, и карета нужна соответствующая.

Молчаливая чернобровая жена Ермилина, которую он называл Ефой, принесла чай, хлеб и козий сыр — традиционное угощение этих мест. На столе появились фарфоровые чашки (фабрики Долохова, разумеется), пиалы с вареньями и медом, орехи, пастила и сушеные фрукты, какие-то еще неизвестные, но аппетитные на вид сладости. Все выглядело очень заманчиво.

— Ваша жена всегда сама угощает гостей? — деликатно спросила я, когда Ефа ускользнула за новой порцией лакомств.

— У нее есть слуги, но она не разрешает им даже касаться еды, предназначенной для меня и детей, — пожал плечами Ермилин. — Я не раз говорил, что непривередлив, даже ругал ее, но без толку. У нее свои представления о жизни. Она сама готовит, сама варит варенья, даже чай собирает на горных склонах сама. Разве что одежду мне не шьет, но и то — я люблю форменные мундиры, и убедил ее, что по статусу мне положены фабричные кители и брюки.

Я качнула головой в восхищении. Какая трудолюбивая женщина! Или она настолько любит своего чужеземного супруга? Пожалуй, я буду придерживаться с Иваном Яковлевичем делового этикета, чтобы его жена даже не подумала ничего лишнего. Она же меня зарежет и будет в своем праве!

— Кстати, подскажите мне, что можно подарить Ефе этакого, чтобы ее порадовать? Она совершенно равнодушна и к золоту, и к нарядам. Говорит, что у нее все есть. Это правда, есть. Она — самая богатая женщина в Вышецке. Но мне-то что с этим делать?

— На стекольном заводе Долохова недавно начали выпускать совершенно чудесные бокалы из цветного стекла, — сообщила я, подумав. — Быть может, ей понравится. Но знаете что? Подарите ей лучше себя. Она оценит.

— Это как? — вскинул седые брови генерал.

— Подарите ей один день своей жизни. Только ей. Отдайте детей нянькам. Увезите ее в горы. Поговорите с ней. Выслушайте. Скажите, что цените все, что она делает.

— Так она подумает, что я рехнулся! — изумился Ермилин. — Я никогда такого не делал! Да никто не делает! А что, если она меня бросит и вернется в родительский дом?

— Вы же генерал. Должны уметь рисковать, — пожала плечами я. — Впрочем, можете ограничиться бокалами.

Он крепко задумался, а я налила себе чаю и принялась пробовать варенья. Неужели Ефа и вправду варила их сама? Вот это розовое мне очень нравится. И зеленое. И коричневое. Что это, варенье из орехов? Как экзотично! Прикажу кухарке купить такое на рынке! И травяной чай просто чудесный, терпкий и освежающий.

Когда супруга Ермилина вышла меня провожать, я все же не удержалась и спросила:

— Это варенье из орехов можно где-то купить? Я никогда не пробовала такого.

— Не вздумайте покупать на рынке, — неожиданно живо откликнулась женщина. Я так и думала — она прекрасно знала язык и говорила очень чисто, почти без акцента. — Я пришлю вам в подарок. Настоящее варенье варить долго и сложно. И есть его много нельзя, две-три ложки в день достаточно. Хотите, я научу вас его делать?

Она была очень красива, эта икшарская женщина. Сколько ей, около тридцати? Не намного меня и старше. Смуглая кожа без малейшего изъяна, очень ровные белоснежные зубы, прекрасная фигура (четверо сыновей, говорите?), гармоничные черты лица. Не так часто можно встретить таких красавиц. Мне, наверное, стоит с ней подружиться, если уж я остаюсь в Вышецке на целый год? Зимой тоже захочется с кем-то пообщаться. Варенье, разумеется, я варить вовсе не собираюсь, на это у меня есть кухарка, но Ефе я улыбнулась:

— Буду счастлива. Мы обязательно с вами это обсудим.

Женщина кивнула, явно довольная. Генерал поглядел на нас обеих с некоторым удивлением, но дипломатично промолчал. Должно быть, он тоже не понимал, зачем мне нужно уметь варить варенье.

Уже на крыльце напомнил:

— Жду вас в любое время, госпожа Белянская. Приходите запросто без приглашения.