Воплощение

21. БОЛЬ И УДОВОЛЬСТВИЕ

Тяжёлые объёмные тучи стягивались вдали, пока такси петляло по дороге к моему дому — в поместье Блэкберн. Я не переступала порога того дома с тех пор, как погиб дядя. Я бы так и продолжила избегать его, но сейчас у меня не было иного выбора.

Хоть я и пребывала в шоке, растерянности и подавленном состоянии из-за поведения Доминика, для себя я твёрдо решила, что не пролью ни слезинки. Не стану плакать из-за него. И вообще из-за кого-либо.

Когда такси остановилось на дорожке перед домом, я оплатила поездку и вышла из машины. Мысли утекли к тому дню, когда я только-только приехала в Холлоу Хиллс год назад, и дядя ждал меня на крыльце. Что-то царапало душу, пока я шла по той же самой дорожке и поднималась по тем же самым ступенькам. Он словно был здесь — стоял на крыльце и ждал моего возвращения.

И, честно говоря, это довольно жуткое ощущение.

Достав ключ, я открыла дверь и вошла внутрь с прямой спиной и накалёнными нервами.

Я даже не стала включать свет. Просто стояла посреди тёмного коридора, отрывисто дыша. По пути сюда я пыталась убедить себя, что я сильная и мне хватит духу вернуться сюда, а затем находиться в этом доме одной… но вот я здесь и думаю, не лучше ли было рвануть в мотель.

«Тьфу. Это просто дурацкий дом. Просто жилое помещение с мебелью, которое ничего не значит», — ворчала я сама на себя, ногой захлопывая входную дверь.

Вот только это тот самый дом, где всё началось. Где я узнала, кто я на самом деле и кем мне суждено стать. Здесь я познала ту часть себя, о существовании которой даже не подозревала. Оглядываясь в прошлое, на всё, что произошло ранее, и всё, что я узнала сегодня о Всадниках, я невольно задумалась о том, что меня сюда привела сама судьба.

Ну, типа полный круг, возвращение к истокам и всё такое.

Поднявшись по лестнице, я заглянула в комнату, бывшую когда-то дядиным кабинетом. Всё там было либо сложено в коробки, либо накрыто белой тканью, создавая впечатление, что в доме живут только призраки. В какой-то мере так и есть. Жизнь покинула поместье Блэкберн.

Часть дома умерла вместе с дядей.

Отшатнувшись назад, я продолжила путь по коридору, пока не дошла до собственной спальни. Толкнула дверь и включила свет. Моя комната была в том же состоянии, что и дядин кабинет. Пустая. Бездушная. Заброшенная.

Сердце потяжелело, стоило мне вспомнить свой первый день здесь. Какой гигантской казалась мне комната. Сколько надежд я возлагала на свою новую жизнь. Затем мне вспомнилось, как Трейс пришёл сюда, чтобы поговорить со мной. Как мне хотелось ударить его… и поцеловать.

Я окинула взглядом комнату. Безжизненные воспоминания были привязаны к каждой вещи. Лёгкие как пёрышко и в то же время тяжёлые как свинец. Я сорвалась с места и бросилась срывать простыни, накрывавшие буквально всё, выпуская из оков мебель и все воспоминания. Свернула все простыни в ком и бросила за дверь в коридор.

«Так намного лучше», — подумала я, вытирая ладони о бёдра. Телефон звякнул в кармане, и я тут же вытащила его, чтобы прочитать сообщение. В глубине души я надеялась, что это Доминик опомнился и решил извиниться.

«Нормально добралась?»

Номер был неизвестным. Я написала в ответ: «Кто это?»

Следующее сообщение пришло буквально через несколько секунду: «Прости. Это Трейс. Калеб дал мне твой номер».

Я не знаю, как долго я простояла так, тупо глядя на его имя, но затем всё-таки ответила: «Я в порядке».

Убрала телефон в карман, но тут же достала и добавила: «Спасибо, что спросил».

Мысли образовали ураган к тому моменту, когда я доползла до кровати и опустила голову на подушку. Ситуация с Домиником уже не давала мне покоя, не хватало ещё и Трейса, внезапно вылезшего посреди ночи. Но оба они меркли в сравнении с главной катастрофой, затмившей всё, от которой моё сердце нервно колотилось: четыре всадника апокалипсиса, также известные как четыре занозы в моей пятке.

Уж не знаю, стоит ли верить Присцилле, но нельзя отрицать, что её слова хорошо ложились на всё, что рассказал мне Совет. Нечто ужасное направляется сюда, и я не могла избавиться от ощущения, что непременно окажусь в эпицентре. Как всегда, чёрт возьми.

Как я до такого докатилась?

Если бы только всё сложилось иначе… Если бы я не пролила кровь той ночью, высвободив тем самым Люцифера; если бы Заклинание Сокрытия не разрушилось; если бы я вообще никогда сюда не приезжала…

Мои веки становились тяжёлыми, словно на них давил весь груз моих несбывшихся желаний. Холод пустого дома пронизывал кости, словно искал себе новый дом. Я перевернулась на бок и свернулась калачиком, цепляясь якорем за реальность.

За свою судьбу.

За судьбу, что следовала за мной по пятам чёрной дымкой.

Нет смысла плакать над пролитым молоком или пытаться исправить то, что уже сделано. Я давно уже устала от этой тщетной борьбы, без неё намного лучше.

Если Доминик хочет быть с Присциллой, то и без него мне тоже лучше.

Завтра отправлюсь к Совету. Буду готовиться к противостоянию с новым злом. Когда справлюсь с одним, займусь следующим. И снова, и снова, пока не дойду до конца. Потому что я Воин, и меня так просто не сломать.

Меня ничто больше не сломает.

Я очнулась некоторое время спустя. Остатки ночных кошмаров липли к коже, подобно мокрой ткани. Я не могла вспомнить, что именно мне снилось; всё было как-то хаотично и путанно. Но я отчётливо помнила огненно-рыжего коня, топот его копыт по асфальту, когда он пронёсся мимо меня, и его безликого наездника, вооружённого местью и великой целью.

Мы Четыре Всадника.

Час пробил.

Странные слова всадника эхом повторялись вокруг меня, будто доносились из другого места и времени. Чутьё говорило, что это пророческий сон. Что это нечто большее, чем бредни бессвязного сна, которые моё больное сознание всё никак не отпускает.

Всадники приближаются.

В мою балконную дверь постучались. Я ахнула от испуга, прижав руку к груди, где бешено билось сердце. Взглянула на часы и отметила, что время было три часа ночи.

Кому, чёрт возьми, пришло в голову навестить меня именно сейчас?

Я вылезла из кровати и осторожно приблизилась к двери, как будто ожидала увидеть первого всадника, гарцующего на заднем дворе поместья. Выглянула в окно.

Ладно, это всё-таки не всадник, но я была не меньше поражена внезапным появлением Доминика. Поражена. Возмущена. Не важно.

Я распахнула дверь и прожгла его взглядом.

— Что-то потерял?

Он убрал руки в карманы и сказал:

— Нам надо поговорить, ангел.

— Разрази меня молния! — Я прижала ладонь к груди, изображая удивление. — Поверить не могу, что ты сумел оторваться от сисек Присциллы и проделать весь этот путь до сюда.

— Очень смешно. — Он наморщил лоб, хмуро глядя на меня. — Я могу всё объяснить, если только ты меня…

— Оставь свои объяснения при себе, — ответила я и уже собиралась захлопнуть дверь перед его носом, но он в последний момент успел выставить ногу.

— Всё не так, как ты думаешь, — сказал он, открывая дверь шире, пока я продолжала давить с другой стороны.

— Убери ногу, или я её тебе отрежу, — прошипела я.

И это не было пустой угрозой. Я реально могла. Мой клинок — если ударить под нужным углом и приложить достаточно сил — запросто мог раздробить кости. Про туфли я вообще молчу.

Я уже делала это раньше.

— Помнишь, что я тогда тебе в отеле рассказывал про связь с прародителем?

Его взгляд был тёмным и пытливым, хмурая складка между бровей не распрямлялась ни на секунду.

Слово в слово, но ему об этом знать не обязательно.

— Смутно. Что-то там про глубокую связь.

Он убрал ногу и выпрямился.

— В общем, всё несколько сложнее.

Его загнанный взгляд заставил меня притормозить. Всего на секундочку я опустила защитный барьер и открыла доступ нашей связи. Меня тут же накрыло болью, ощущением полного бессилия и… душераздирающей тревогой.

По позвоночнику пробежал холодок.

— Пригласи меня, ангел.

Его глаза были тёмными, как два греховных омута, но взгляд оставался нечитаемым, как непробиваемая стена.

Одинокая бабочка облетела моё сердце — напоминание о том, что однажды данное приглашение не может быть отозвано. Я не стала раздумывать. Отступила назад и потянула на себя дверь.

— Входи.

Он смотрел прямо мне в глаза, и в его омутах мелькнула непонятная эмоция, пока он переступал порог. Вместе с ним вошёл аромат тёмного шоколада и дорого виски, наполнивший мои лёгкие и слегка успокоивший мои нервы.

Он осмотрелся, отмечая все детали. Взгляд задержался на кровати, перед тем как вернуться ко мне. Я всё это время не сводила с него глаз, даже когда закрывала балконную дверь. Он облизнул нижнюю губу, когда я прислонилась к двери и подняла брови.

У него должно быть серьёзное оправдание произошедшему.

— Так ты объяснишь мне, почему Присцилла сейчас у тебя дома, а мне пришлось вернуться сюда?

Кивнув, он снял куртку и перекинул её через спинку моего стула.

— Тебе лучше присесть, — предложил он, выдвигая стул из-за стола.

Не знаю, что он собирается мне сказать, но у меня уже от волнения подкосились колени. Чёрт. Я старалась не поддаваться страху.

— У неё есть что-то против тебя? — спросила я, не сдвинувшись со своего места у двери. — Она тебе угрожает?

Мне нужны ответы. Срочно.

— Она моя прародительница, ангел, — подавленно ответил он, будто это всё объясняло. А это ни фига не объясняло!

— И? Причём тут это, чёрт побери? — рявкнула я. Страх сменился яростью.

— При том, что, если Присцилла захочет поселиться у меня дома, она это сделает. — Его кадык дрогнул. — Согласен я или нет.

Я недоумённо смотрела на него пару секунд, пока до меня не дошёл смысл его слов. А осознание опустошило меня изнутри.

— Хочешь сказать, что она может…

Я даже в мыслях не закончила это фразу, не то что вслух.

То, что вытекало из этого предположения, было слишком тяжело, чтобы вот так просто его допустить.

— Как моя прародительница она способна использовать на мне внушение, если захочет. Я стараюсь не давать ей повода. — Он пересёк небольшое пространство и остановился передо мной, чуть наклонившись, чтобы заглянуть в мои глаза, полные ужаса. — Практика показала, что мне лучше не провоцировать её.

Я замотала головой и открыла рот, чтобы сказать что-то в ответ, но ничего путного на ум не пришло. Что вообще, чёрт возьми, можно на это сказать?

Он по сути признался мне, что Присцилла может полностью подчинить его — лишить свободы воли и превратить в свою марионетку. В отличие от Доминика, она не станет терзаться муками совести.

Как же всё сложно…

— Я уверен, что смогу справиться с Присциллой, — поспешил заверить он, чтобы я не переживала. Не. Выйдет. — Мне уже удавалось раньше, но нам надо быть осторожными. По крайней мере, пока она здесь. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы она тебя заприметила, — продолжил он низким голосом, полным дурного предчувствия, пока его большой палец гладил меня по щеке. — Если она хоть на секунду заподозрит, что ты значишь для меня больше, чем она, для неё это станет вызовом. И она ни перед чем не остановится, чтобы победить.

Подавив желание откликнуться на его прикосновения, я сощурила глаза.

— Хочешь сказать, что она попытается убить меня, если узнает о твоих чувствах ко мне?

Она не сможет, даже если сильно захочет, но не суть.

— Именно. Поэтому я так вёл себя в поместье.

Вспомнив его наплевательское отношение ко мне, я недовольно посмотрела на него.

— Поверь мне, любимая, это бьёт по мне сильнее, чем по тебе, — сказал он. Его глаза были полны грусти и сожаления. Я чувствовала, как его эмоции обволакивают меня, подобно тёплому одеялу, в которое заворачиваешься после того, как промок насквозь. — Меньше всего на свете я хочу, чтобы ты страдала из-за меня, ангел. Я думал, ты это знаешь.

— Знаю. — Я кивнула, понимая, что он просто таким образом пытался меня защитить. Надо было доверять своей интуиции. Доминик всегда ставил меня превыше всего остального, даже собственной жизни. — Так какие наши дальнейшие действия? Ты уже придумал, как мы от неё избавимся? — спросила я, желая поскорее разобраться со всем этим. Серьёзно, услышанного мне хватило. Присцилла Бомон должна исчезнуть. Навсегда.

Он отвёл взгляд.

— Вообще-то я надеялся, что ты позволишь мне самому разобраться.

Я засмеялась. Он же не серьёзно?

— Ты шутишь, да? Ты же не думаешь, что я просто останусь стоять в стороне?

— Я не хочу тебя впутывать.

Его взгляд помрачнел, пригвоздив меня к стене.

— Ты пытаешься защитить меня или её? — спросила я.

Ну, я ведь знаю, что связь с прародителем вызывает глубокие, сложные чувства. Так что невозможно совсем уж исключать такую вероятность.

— Меня обижает сам факт того, что ты спрашиваешь, — отрывисто произнёс он, с явным раздражением. — Присцилла очень сильна, но хуже того, она ещё и умна. Она никогда не делает ход, не будучи уверенной в результате.

Я не совсем понимала, что это значит, да и мне было как-то плевать. Ну, подумаешь, она вся такая сильная и умная. И что? От неё всё равно надо избавиться.

— Да будь она хоть гроссмейстером, стреляющим магией из своих сисек. В любом случае она всего лишь Воскрешённая, Доминик. А значит, нет ничего такого, чего не могли бы решить кол в сердце или горстка огненной пыли в лицо.

Я пожала плечами, как будто мы говорили о сущем пустяке. Для меня по сути так оно и было. Одним демоном больше, одним меньше.

— Возможно, к этому всё и идёт, — мрачно согласился он. — Но пока что это не вариант.

Я дважды прокрутила его слова в голове.

— Почему?

Эта женщина, если её вообще можно так назвать, способна полностью держать его под контролем, по сути превратив его в свою марионетку. Для этого ей всего лишь нужно потянуть за ниточки, а этот идиот хочет пока повременить?

— Надо действовать осторожно и согласно плану. Если поторопимся, ничем хорошим это для нас не кончится.

С каких это пор Доминик выжидает, осторожничает? Он всегда первым бросался на рожон. Что-то не так. Можете называть это чуйкой, женской интуицией, но он что-то умалчивает, и мне это совсем не нравится.

— Что ты от меня скрываешь? — спросила я. Мой взгляд и голос были холодными и жёсткими, как камень.

— Ангел…

— Не ангелкай мне, Доминик. Я знаю, что ты чего-то недоговариваешь. — Чутьё подсказывало мне. — Если ты отказываешься быть честным со мной, то предлагаю на этом закончить. Я не смогу быть с тобой, если я тебе не доверяю.

Да, я использовала его чувства ко мне против него же, но я говорила это искренне.

Доминик медлил, разглядывая моё лицо. Затем провёл рукой по светлым волосам и устало вздохнул.

— Я полагаю, что ей известно, как спасти Ромео, — в итоге произнёс он и расправил плечи. — Если мне удастся продержаться с ней несколько дней и усыпить её бдительность, возможно, я смогу выудить из неё информацию.

Я потёрла рукой грудь, словно пытаясь унять странную ноющую боль, вызванную его признанием. То есть, возможно, всё-таки есть способ спасти Трейса, и Доминик… Доминик готов рискнуть жизнью, чтобы его выяснить.

— Ты пойдёшь на это ради меня? — поражённо спросила я, потому что… чёрт, ну он же подвергает собственную жизнь опасности. С другой стороны, сколько раз он уже рисковал ради меня? Разве он не доказывал раз за разом свои чувства ко мне?

— Я пойду абсолютно на всё ради тебя, ангел.

Он поднял мой подбородок.

Небольшой кусочек стены, которую я воздвигла вокруг своего сердца, откололся и упал на пол. Я знала Доминика и знала, что он легко мог бы утаить это от меня, особенно учитывая, чем это грозит для наших отношений. Но не стал. Более того, он был намерен рискнуть собой ради шанса добыть нужную информацию ради меня. Он проделал большой путь от монстра, каким он был раньше. И я невольно за это открыла ему своё сердце чуточку больше.

Что касается самой зацепки, оказавшейся как гром среди ясного неба… Я всё ещё не переварила эту информацию. Часть меня хотела ухватиться за эту призрачную надежду, прижать к груди и никогда не отпускать. Другая часть меня, более приземлённая, посчитала, что это звучит слишком хорошо, чтобы быть правда.

— А как же то, что сказал Один? О том, что мы ничем не можем помочь Трейсу? — спросила я, не спеша цепляться за ложную надежду. Слишком больно будет падать с небес на землю, если это всё окажется полной хренью.

— Быть может, это некромант ему уже ничем не поможет. Но Присцилла — Заклинательница, ангел. И очень могущественная. — Гром грянул за окном. Я подпрыгнула от неожиданности. Доминик же продолжал: — Она утверждает, что знает заклинание, которое могло бы вернуть ему память без негативных последствий для его разума.

Я душила в себе надежду, а та брыкалась и рвалась на свободу.

— Ты ей веришь?

— Сложно сказать. — Его мышцы челюсти напряглись. — Если способ есть, то Присцилле он известен.

— Но? — спросила я, отметив его неуверенность.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Но её цена будет высокой.

По моему позвоночнику снова пробежал холодок. Ну конечно, кто бы сомневался.

— Как она вообще об этом узнала?

— Увы, некроманты никогда не славились умением хранить секреты. Один сообщил ей, с какой целью мы его искали. Собственно, поэтому она и решила заявиться сюда. — Он спрятал руки в карманы и усмехнулся, но совершенно безрадостно. — У неё уже тогда возникли подозрения.

— Насчёт чего?

— Насчёт того, почему вдруг я помогаю Воину. — Его челюсть была напряжена, как треснутый мрамор. — Мне нужно было убедить её, что наши отношения не взаимны, что я преследую исключительно собственные интересы.

— Вот как. — Даже знать не хочу, какие именно. Мне было важно только одно: — И что, она купилась?

— С Присциллой всегда сложно сказать наверняка, — ответил он; в его взгляде проскользнуло раздражение. — Скажем так, у неё много шляпок в гардеробе и ещё больше масок.

Мне не понравилось, как это прозвучало. Волна тревоги нахлынула на меня. Это слишком опасно. Слишком рискованно. Чем больше мы говорим о ней, тем меньше мне хочется ввязываться в эту игру с ней.

— Так что, какие наши дальнейшие действия? — спросила я, постепенно осознавая всю дерьмовость ситуации. — Ты ведь не можешь просто вернуться туда? Что, если она что-то заподозрит? Что, если она использует внушение, чтобы затащить тебя в постель?

Его губы дрогнули в едва заметной ухмылке, которая тут же пропала.

— Тебе не о чем переживать, ангел. Я знаю, как вести себя с Присциллой. Пока я подыгрываю ей, ничего страшного случиться не должно.

— Не должно?

Я изогнула бровь. Мне нужно что-то более надёжное, чем это. Честно, мне всё это дико не нравится. Риск слишком велик, а гарантий никаких.

И в чём именно заключается это подыгрывание?

— План не идеальный, но это, возможно, единственный шанс помочь твоему Ромео… И не временно, а навсегда. — Он слегка приподнял брови, встречая мой встревоженный взгляд. — Ты же хочешь этого, разве нет, ангел?

Из комнаты внезапно будто выкачали воздух, его явно не хватало, чтобы наполнить мои лёгкие. Если я соглашусь, чтобы он вернулся в поместье — буквально отправлю его в распахнутые объятья Присциллы, — я подвергну его жизнь смертельной угрозе. А этого я не хочу ни при каких обстоятельствах. Но если я откажусь, если запрещу ему к ней приближаться… то упущу свой единственный шанс спасти Трейса от тикающей бомбы в его голове.

То есть по сути мне придётся рискнуть Домиником ради призрачной возможности спасти Трейса.

Смогу ли я пойти на такое?

— Должен быть какой-то другой способ, — ответила я, мотая головой. Я проглотила подступающую тошноту. — Если Присцилла знает, как это сделать, наверняка она не одна такая.

Доминик склонил голову, соглашаясь.

— Такая вероятность есть.

И снова этот взгляд. Нерешительность отразилась в его глазах, как будто он не знал, стоит ли договаривать или нет.

— Но?.. — спросила я, точно зная, что это «но» есть.

— Но это не точно, ангел. А даже если и есть ещё кто-то, кто знает, совсем не факт, что мы успеем его найти.

Я прикусила щеку изнутри, пытаясь решить, как правильнее было бы поступить. Что бы я ни выбрала, один из них окажется под угрозой. К горлу снова подкатила горькая желчь. Я не могу выбрать между Трейсом и Домиником. И не стану выбирать. Должен быть другой способ.

— Я не могу тебя о таком просить, Доминик. Я люблю Трейса, правда, но видят небеса, я люблю и тебя тоже. Если с тобой что-нибудь случится, если что-то пойдёт не так, я…

Мои слова были прерваны его губами, смявшими мои в поцелуе. Он целовал меня так страстно и жёстко, словно всю жизнь ждал возможности коснуться моих губ. Моя спина ударилась о дверь позади меня. Он запустил пальцы в мои волосы и углубил поцелуй, превращая его в нечто первобытное.

Не знаю, сколько прошло секунд, минут или часов и дышала ли я всё это время, но к тому времени, как он разорвал поцелуй и улыбнулся, я уже задыхалась и жаждала большего. Его лоб был прижат к моему, его рука лежала на моём затылке. Я перевела дух и посмотрела ему в глаза.

— И в честь чего это? — спросила я; мой голос звучал едва громче шёпота.

Его взгляд скользил по моему лицу, когда Доминик ответил:

— Ты никогда раньше мне этого не говорила.

— Не говорила чего? — переспросила я. В голове стоял туман, я ещё не отошла от нашего чертовски горячего поцелуя. Нет, серьёзно, в этот момент я имя своё забыла. Джемма Как-там-дальше?..

— Что ты меня любишь, — тихо ответил он. Его слова щекотали мои губы.

— Оу.

Реально?

— Оу? — передразнил он, вскинув бровь и разглядывая меня так, словно надеялся найти все остальные мои мысли на лице.

— Ну… я не ожидала, что ты придашь этому такое значение. — Я попыталась пожать плечами, сделать вид, что в этом нет ничего такого. — Мне казалось, это очевидно.

Он мрачно хмыкнул.

— С тобой ничего не бывает очевидно, ангел. — Он провёл большим пальцем по моей челюсти, держа моё лицо в своих ладонях. — Ты вся состоишь из парадоксов, и мне бы хотелось провести остаток жизни, пытаясь разгадать их все.

— Доминик Хантингтон, так ты ко мне неровно дышишь? — улыбнулась я и мазнула губами по его губам, наслаждаясь этой близостью между нами, этой мимолётной передышкой от всего безумия, царящего вокруг.

Он застонал напротив моих губ, его чёрные омуты затягивали меня. Я была охвачена пламенем. Доминик вдавил меня всем телом, исключив то крошечное расстояние, что разделяло нас. Я чувствовала каждый дюйм его тела, прижатого к моему. Он раскрыл мои губы и вкусил меня.

Всё вокруг прекратило своё существование. Поддавшись порыву, я обхватила руками его шею и затем ахнула, когда он заключил меня в объятья. Не отрываясь от моих губ, он повёл меня к кровати и опрокинул на спину. Я упала на матрас и чуть отпружинила, весь воздух вылетел из лёгких.

Я приподнялась, чтобы посмотреть на него. Клыки Доминика удлинились. Пока он расстёгивал рубашку, его глаза скользили по моему телу, словно он уже представлял всё то, что собирается со мной сделать. Мой пульс участился от одной мысли о том, что именно это может быть.

От всех этих фантазий…

— Ты, вне всяких сомнений, самое удивительное, роскошное создание, которое я когда-либо видел, — сказал он, срывая рубашку и бросая её на пол. — Ты хоть представляешь, что ты со мной делаешь?

Моя кровь взбудораженно пульсировала.

— Расскажи мне.

— Твои губы не дают мне спать по ночам, — произнёс он без раздумий, расстёгивая ремень. Его горящие глаза ни на секунду не отрывались от моих. — Я всё время думаю о том, что мог бы с ними сделать. Где бы я хотел их ощутить…

У меня перехватило дыхание, когда он наклонился ко мне и, ухватив за талию, повалил на спину, вдавливая своим телом.

— От твоей груди у меня закипает кровь в венах. — Он наклонился к моему декольте и поцеловал открытый участок кожи, выглядывавший из-под футболки. — Такая упругая, — промурлыкал он, стягивая футболку через мою голову. — Такая податливая.

Чуть сменив позу, он скользнул рукой между нашими телами и развёл мои ноги.

— А здесь, — продолжил он, проводя рукой по краю моих джинсов и расстёгивая пуговицу, — мой рай обетованный.

Я выгнула спину, когда он справился с молнией и коснулся меня там так, как умеет только он.

— Такая горячая… — прошептал он, вводя палец внутрь, дразня меня. — Такая сладкая…

Тихий стон сорвался с моих губ сначала из-за движений его пальцев, затем снова из-за его губ на моём животе. Его язык оставил пламенную дорожку от пупка к шее.

— Но твои глаза… — сказал он, дойдя губами до моего подбородка и резко остановившись. — От твоих глаз я теряю голову. Каждый раз.

Я была уверена, что буквально взорвусь, если он отстранится хоть на секунду. Поэтому я вцепилась в его волосы и впилась в его рот, целуя его яростно, жадно, и всё моё тело извивалось под ним.

Он раскрыл мои губы, и его язык скользнул в мой рот, смакуя меня, как свой любимый бренд виски. Тихий рык вырвался из его груди, я сжала кулаки в его волосах, чтобы сдержаться и не выкрикнуть его имя. Чтобы не дать ему отстраниться ни на дюйм.

— Убери руки за голову, — приказал он мне, выдыхая прямо в губы. Я тут же послушалась. Его горячим, страстным голосом можно было заставить горы сдвинуться. От этого жара могла расплавиться моя кожа до самых костей.

Его взгляд опустился к моим ключицам, и судя по порочной улыбке на его губах, он явно уже раздевал меня глазами. Решал какую часть меня он хочет вкусить в первую очередь. И, словно определившись с выбором, наклонился к моей талии. Его руки забрались под мои уже расстёгнутые джинсы и стянули их вместе с трусиками. Его рот прокладывал дорожку из обжигающих поцелуев следом, пока не вернулся обратно.

Мои пальцы вернулись к его волосам. Мне хотелось касаться его мягких прядей, хотелось трогать его везде, сжимать в объятьях, но он быстро перехватил запястья и снова приказал держать руки за головой.

— Но я хочу прикасаться к тебе, — заныла я. Мои пальцы чуть ли не умоляли об этом.

— У тебя ещё будет такая возможность, ангел. Наберись терпения.

Его губы спустились к основанию моей шеи. То с языком, то без. Его руки скользнули за мою спину и расстегнули лифчик.

Его глаза вспыхнули при виде моей обнажённой груди.

— Боль или удовольствие?

Его губы прижались к моей груди, целовали и лизали, а руки властно сжимали.

— Боль.

Сама не знаю, почему я так ответила, и чего именно мне хотелось, но в этот самый момент, наедине с Домиником в моей старой спальне под покровом ночи, я чувствовала, что могу попросить о чём угодно.

Он вскинул голову и встретил мой взгляд. Его глаза были затуманены. Даже стало жутковато. На секунду я испугалась, не совершаю ли я ошибку, не открыла ли я сейчас случайно ящик Пандоры. Но этот страх тут же затмило предвкушение. Я была охвачена желанием целиком и полностью принадлежать ему.

— Боль так боль, — ответил он и раздвинул мои ноги.

Его рот впился во внутреннюю сторону моего бедра, зубы прикусили нежную кожу, подбираясь всё ближе к средоточию моего желания. Его поцелуи были жёсткими, с укусами, но не повреждали кожу.

— Так? — спросил он.

Нет. Я хочу, чтобы он прокусил до крови.

— Жёстче.

Он провёл языком по своим клыкам и снова склонился между моих бёдер. Его зубы вонзились в мою плоть, как нож в масло. Моя спина изогнулась, с губ сорвался крик боли, но, как всегда, эта боль быстро улетучилась, сменившись особым видом удовольствия, которое нельзя назвать иначе, кроме как ядовитым.

Запредельно сладкое, но в больших дозах смертельно опасное.

Пока его рот поглощал мою кровь, руки продолжали двигаться между моих ног. У меня перехватило дыхание, когда он прижал большой палец к моей горошинке и несколько раз обвёл её, перед тем как вновь ввести палец в моё лоно.

Моё тело выгнулось, когда знакомая волна жара начала подниматься из центра груди, распространяясь до кончиков пальцев и грозясь затмить все остальные чувства. Чем быстрее двигались его пальцы, тем мощнее становилась эта волна, и я уже не могла выдержать все эти ощущения. Сдавленный стон сорвался с моих губ, и это было похоже на взрыв, на гигантское цунами, обрушившееся на берег.

Оторвав рот от моей бедренной артерии, Доминик поцеловал меня между ног и снова приподнялся на руках. Всё внутри меня завибрировало, когда его бёдра устроились между моими.

— Боль или удовольствие? — снова спросил он. Его губы нашли мой сосок, и я уже не могла ни о чём думать. Внешний мир полностью растворился, как будто его никогда и не существовало.

Я не хотела, чтобы эта волна заканчивалась… Я хотела забраться на неё и плыть так всю жизнь.

— Удовольствие.

На его губах заиграла сексуальная ухмылка, и он начал входить в меня. Моё тело тут же откликнулось, плотно сжимая его. Поначалу он двигался медленно, осторожно наполняя меня, постепенно растягивая, но его движения стремительно ускорялись, не встречая сопротивления.

Схватив меня за бёдра, он перевернул нас. Я оказалась сверху. Я растерялась на секунду, не зная, что и как делать, поскольку мы ещё не пробовали эту позу. Словно почувствовав мои сомнения, он сжал мои бёдра и задал движения, направляя меня вперёд-назад. Я нашла ритм, который мне нравился, а дальше страсть взяла верх над разумом. Словно моё тело само знало, что нужно делать, как нужно двигаться, чтобы получить желаемое.

Распластав ладони на его груди, я запрокинула голову и раскачивалась туда-сюда по всей его длине, чувствуя, как внизу живота нарастает знакомое покалывающее ощущение. Доминик застонал подо мной, его пальцы сильнее впились в мою кожу, когда я задвигалась быстрее.

Мой мозг окончательно отключился, пока то самое покалывание становилось всё больше, всё сильнее. Кажется, я сделала что-то, что ему очень понравилось, или издала какой-то звук, который завёл его ещё больше, потому что он сжал мои бёдра и прошептал:

— Блядь. Ты невероятная.

Я впервые услышала, как он матерится. Я аж резко опустила голову и поймала его взгляд.

Он смотрел прямо на меня, его глаза были полны желания, страсти, обожания. Я затерялась в вихре его эмоций, продолжая двигать бёдрами. Так было даже интимнее — когда мы смотрели друг другу в глаза в этот самый уязвимый момент. Я видела в его глазах любовь, и она наполняла меня, обволакивала, согревала в своих объятьях.

Но я не хотела смотреть ему в глаза. Это слишком интимно, слишком откровенно.

Слишком для меня.

Я зажмурилась, двигаясь жёстче и быстрее, пока я не почувствовала, как это сладкое покалывающее ощущение приближает меня к кульминации.

— Взгляни на меня, ангел, — приказал он. И я послушалась, хотя мне было больно смотреть ему в глаза.

Он поднял руку и поймал мою шею, притянув к себе. Я распласталась на нём, его губы смяли мои, он начал сам врываться в меня снизу, и под этим новым углом ощущения были до невозможности восхитительными. И эти его глаза… затянутые дымкой, они поймали меня в свой плен, как будто он волк, а я его жертва. Они подвели меня к самому краю и затем столкнули с обрыва.

— Я люблю тебя, — сказал он, и что-то внутри меня взорвалось.

Горячее тепло разлилось по моему телу, пока мы лежали вдвоём, и Доминик прижимал меня к себе, его губы всё ещё не отпускали мои, пока я выкрикивала его имя в ночи.

Он кончил вскоре следом за мной, а затем просто держал меня в своих объятьях. Наши грудные клетки поднимались и опускались, вдавливаясь друг в друга, пока мы постепенно приходили в себя после пережитой эйфории.

И возвращались в реальность, где меня ждал ад на земле.