Выбор сердца

Глава 21

Земфира бегала по театру, но все без толку. Нигде ни Баро, ни Люциты, ни Кармелиты. И главное — никто не знает, где они. А Бейбут додумался, сказал, что, согласно старинной цыганской поговорке, “шоу должно продолжаться”. Потом пояснил, что в связи с перебоями в подаче электроэнергии номер “Смертельные ножи” действительно чуть не стал смертельным. Но, к счастью, жертв нет! В общем, представление продолжается! На сцене — чечетка. Бьют Степан и дети! Причем не его!

Ха-ха-ха!

Сумасшедший Бейбут!

Земфира начала методично заглядывать во все гримерки… Наверно, где-то тут девочек уложили отдыхать.

— Не может быть! — закричала Люцита. — У нас только Миро ножи бросает. Ну, то есть раньше это Бейбут всегда делал. Но потом он на конферанс ушел.

— Постой, Люцита! — сказал Баро неожиданно спокойно. — Тут, похоже, дело намного серьезнее. — Зарецкий повернулся к Кармелите. — Доченька, скажи мне, почему ты решила, что ножи метал не Миро?! Костюм, движения — все точь-в-точь.

— Нет, папа, не все. Во время номера я чувствовала по нему, по его замаху, что это не Миро.

— Кармелита, извини, но, по-моему, ты просто переволновалась…

— Нет же. Я, в конце концов, перед седьмым броском посмотрела ему в глаза.

— В глаза? В этом номере?!

— Да. И поняла, что это не Миро. Глаза были другие — злые, колючие.

— Дочка. Ну, что ты: “глаза злые, колючие”. Детство какое-то…

— Папа, ну почему ты мне не веришь? Да в конце концов-то! Если это был Миро, где он сейчас? Почему он не подошел ко мне, когда свет вырубился?! Где он? Почему его нет здесь и сейчас?

Баро замолчал. Да, действительно. В этой суматохе он и не подумал, а где же Миро?

Земфира дернула дверь очередной гримерки. Та была закрыта. Цыганка хотела пойти дальше, но услышала какой-то шум за дверью — чье-то тяжелое дыхание.

Странно, зачем во время представления кому-то запираться изнутри? Ну, разве что бедовый Сашка с Маргошей могли спрятаться. Но нет, на любовную возню эти звуки не похожи.

Прости Господи, Земфира нагнулась и посмотрела в замочную скважину. Увидела только краешек дивана. И на нем чьи-то ноги в сапогах. Совсем непонятно. Кто бы это мог быть? И вообще, чья это гримерка? Кажется, кажется…

Не может быть!

Миро!

Но ведь только что он был на сцене. Хотя… А был ли? На сцене работал мужчина в маске. Ножи бросал совсем как Миро. А потом, когда свет включили, почему он не подошел к Кармелите?..: Значит, на сцене был не Миро!

А Миро здесь, в своей гримерке. И, может быть, тоже ранен. Так что нужно торопиться!

Земфира начала ломиться в комнату.

А дальше… То ли замок оказался таким некрепким, то ли испуг за судьбу Миро был так велик, но дверь она вышибла очень быстро.

Миро лежал на кровати.

— Боже, Миро! Миро! Что с тобой, сынок?! Земфира начала тормошить его. Но Миро никак не реагировал. О, нет, только не это… Мальчик наш, ты же уже пережил одно ранение.

— Миро, не пугай меня! Цыганка приложила ухо к его груди.

Сердце билось спокойно и ровно. Земфира изумилась еще больше:

— Ты спишь, что ли?!

И вдруг, в одну секунду, Земфира поняла все. Кто-то усыпил Миро. Надел его маску, чтобы вместо него бросать ножи в Кармелиту. Или… Или в Люциту, которая обычно выступает в этом номере?!

Значит, нужно найти их. Это уже не шутки. Это очень серьезно!

Узнав все, Баро начал действовать быстро и энергично.

Прежде всего, вызвал “скорую помощь” для… Даже трудно сказать, для кого.

Для всей юной троицы.

В первую очередь, конечно, для Миро. Пусть разберутся, чем он надышался. А вдруг не обычного эфира, а какой-нибудь другой гадости? Да еще и в каких количествах? Но врачи сразу успокоили. Сказали, что запах хлороформа для них родной — они его за версту чуют. Так что за богатырское здоровье Миро можно не беспокоиться. Если уж его легкие в прежние времена как-то пулю пережили, то теперь небольшая порция усыпляющего для него вообще пустяки! Отоспится — встанет как новенький. В самом худшем случае голова будет немного побаливать.

С Кармелитой тоже все в порядке. Небольшой шок. Но все уже прошло. Пусть до завтра отлежится, книжку почитает.

А у Люциты действительно есть растяжение голеностопа. Но, судя по тому, что нога не сильно распухла, совсем небольшое. Нужно забинтовать эластичным бинтом — и все! Ну, разве что, если есть боль…

“Есть! Есть! — закричала Люцита. — Есть боль, да еще какая!”

Ну, раз есть боль, то хорошо сделать рентген. Вдруг там трещина или вообще перелом какой-нибудь косточки. В ступне их много. Но это не срочно. По крайней мере, в областной центр везти не стоит. До завтра терпит.

Только после этого родители — Баро, Бейбут, Земфира и примкнувшая к ним Рубина, успокоились.

Только Бейбут отвел приятеля в сторону и спросил:

— Баро, а зачем ты вызвал гаджо? Тут же Рубина. Ил” ты в наших шувани уже совсем не веришь?

— Верю, — серьезно ответил Зарецкий. — Только всякие эти хлороформы — не цыганское средство. Так что в чем — в чем, а в этом гаджо полезней любых наших шувани! А к Люците с Кармелитой, конечно, можно было их не пускать. Да уж ладно… Это им в дополнение к гонорару — пусть почувствуют свою важность!

И Бейбут в очередной раз оценил мудрость Баро.

Все разошлись. До конца представления Люцита с Кармелитой остались одни в каморке.

— Да… — негромко вздохнула Люцита. — Не сложилось у меня сегодня.

— Что у тебя не сложилось? — спросила Кармелита.

— То есть не у меня, а у нас. Представление не сложилось. Я вон ногу подвернула, а тебя вообще чуть не убили…

— Люцита, я тебе кое-что скажу, только ты не пугайся, ладно?

— А что случилось?

— Мне кажется, что Рыч хотел убить тебя.

— Почему?

— Вот смотри, если бы ты не подвернула ногу, то у щита стояла бы ты, а не я. Может быть, поэтому он и испугался, растерялся, увидев, что стою я, а не ты…

“Да, — подумала Люцита. — Все разворачивается именно так, как мы и расчитывали. За исключением одного. Обо всем этом мне сама Кармелита рассказывает”.

А вслух спросила:

— За что ему меня убивать?

— Не знаю… Могло вас что-нибудь связывать?

— Да нет, конечно, ничего. Хотя… Крутился он у нас в таборе. Но люди говорят: просто по общению тосковал после того, как его твой отец с работы выгнал.

И тут Люцита вспомнила, что Миро видел Рычау нее в палатке.

Черт!

Значит, нужно первой об этом рассказать, чтобы Кармелита узнала ее версию, а не вариант Миро.

— Да-да, точно. Он даже как-то ко мне в палатку зашел. Весь такой несчастный… Знаешь, а мне кажется, что ему было важно убийство само по себе.

— Да что он, маньяк, что ли? И почему тогда не убил?

— Испугался. Ожидал увидеть у щита одного человека. А потом увидел другого. В мозгах что-то щелкнуло — вот и бросил мимо… — Люцита прикусила язык и сжалась в ожидании разоблачения — как же она так неловко сказала: “Мимо”.

Получается, точный бросок для нее — это нож в Кармелиту! Так, что ли? Вот сейчас именно так собеседница ее и спросит…

Но Кармелита была так занята своими мыслями, что не придала последней фразе особого значения.

Баро подошел к молодому охраннику, заменившему Рыча. Хотел к нему обратиться. И вдруг подумал: как странно, он даже не помнит, как зовут этого парня. Раньше обращался как-то вроде: “Эй, послушай”. Но с тем заданием, которое он решил дать этому пареньку, такое обращение уже не проходит.

— Друг, извини, я забыл, как тебя зовут.

— Федор, — солидным баском ответил охранник.

— Ах да! Ну конечно, Федор. Прости. Сам видишь, тут такое творится. Свое имя забыть можно… Так вот, Федор, ты ж не просто так. Тебя ведь всем этим охранным премудростям учили?

Новичок кивнул головой, подчеркнуто небрежно, как в таких случаях обычно делают отличники.

— Учили! Так что бери, ну, в смысле — нанимай себе в помощь еще троих ребят. Потолковее. Одного оставь вместо себя — в пару к тому, что дом сторожит. А с двумя другими… Срочно найди Рыча. Срочно! Хоть из-под земли достань!

Федор замялся, не решаясь спросить:

— Баро, но неужели это… Рыч мог… и хотел убить Кармелиту?

Зарецкий строго посмотрел на охранника. Взгляд этот означал: “Я уже дал тебе задание. Больше никаких вопросов!”

— Найди мне Рыча!

— Хорошо, — на этот раз правильно ответил новичок.

Кармелите надоело лежать в каморке. Она встала — пошла погулять. А у Люциты нога так разболелась, что она вообще На нее ступать не могла.

Кармелита направилась прямиком в гримерку к Миро.

Тот все еще спал.

Соня!

Кармелита аккуратно коснулась его щеки.

— Миро… вставай! Просыпайся, Миро! Ты меня слышишь?

Миро глубоко вздохнул, тихонько застонал. Потом мелко захлопал ресницами. И с большим трудом, как будто делал тяжелую работу, раскрыл глаза.

Уставился непонимающим взглядом на Кармелиту, на свою гримерку.

Резко вскочил. И тут же схватился за голову, начал тереть виски.

— А почему я здесь?.. И ты тоже? У нас же представление идет! Премьера…

— Представление уже заканчивается.

— А со мной-то что? Черт, башка раскалывается…

— Ничего особенного, просто проспал.

— Как проспал? — от изумления Миро дал петуха — голос сорвался на визг.

— Ну, не совсем проспал. Тебя усыпили… — Как?

— Как — не знаю. А вот чем… Врачи сказали — хлороформом. А меня чуть не убили.

— Кто? Как?

— Тот, кто встал на твое место в маске. Метал в меня ножи. А потом свет погас, кто-то рубильник выключил.

— Значит, их было двое. Хоть кого-то поймали?

— Нет, темно было, все за меня перепугались.

— А кто, кто в тебя бросал ножи?

— Мне кажется, это был Рыч.

— Что? Доберусь я до этой твари…

— Ничего, Миро, не беспокойся. Отец уже сказал кому нужно.

— Но ты-то, ты-то хоть цела?

— Целехонька. Только знаешь… мне показалось, что он пожалел меня, что у него дрогнула рука… А может, это все от неожиданности. Кто знает, вдруг он в Люциту метил?

Миро задумался, стал вспоминать что-то. Но голова так болела, что сосредоточиться было абсолютно невозможно. И Кармелита сама пришла на помощь:

— Люцита уже рассказывала, что он в последнее время возле табора часто вертелся. И даже в палатку к ней заходил.

Вот теперь Миро сразу вспомнил лихие, злые глаза Рыча. И Люциту в его руках… Черт их разберет, что тут творится. И в кого метил Рыч.

Может, и вправду Люцита наговорила ему чего-то (а она это может!). А он теперь совсем психованный, вот и решил поквитаться. Или же просто вздумал попугать Кармелиту. И даже не столько ее, сколько отца — Баро!

И все же Максим не удержался, пришел к Свете.

— Свет, может, поговорим?

— О чем? По-моему, между нами все ясно?

— Нет, не все. Мне лично не все ясно.

— Максим, о чем ты говоришь? Что еще у нас не ясно? Как только Кармелите чуть-чуть поплохело, ты сломя голову бросился к ней.

— Света, да как тебе не стыдно?!

— Мне — стыдна?

— Да. Тебе! Это называется “поплохело”? В нее ножи бросали в темном зале. Или ее жизнь тебе уже абсолютно безразлична? А мне казалось, она твоя подруга…

Света пристыженно опустила глаза. Что тут скажешь — погорячилась.

— А что с ней было?

— В итоге — все нормально. Просто обморок.

— Понимаешь, Максим, не в этом дело. Не в том, что ты выскочил на сцену к Кармелите. И не в том, что я от тебя убежала. А просто… Я думаю, мы очень поспешили, решив быть вместе.

— Света, мне кажется, мыс тобой все уже обсудили.

— Да, Макс, обсудили. Конечно, мы с самого начала знали, что нелюбим друг друга. Хотя казалось… Казалось, что дружба может перерасти в любовь. А сейчас кажется, что нет…

— Почему? Ведь времени прошло совсем мало…

— Да, конечно, только вот я думала, что мы оба свободны. Но после того, что произошло сегодня…

— Света! Светочка, — Максим кричал так, как будто она находилась не рядом с ним, а в соседней комнате, — а что сегодня произошло? Что случилось? Мы с Кармелитой больше не вместе, и ты об этом знаешь. И я не понимаю, почему нельзя помочь человеку — между прочим, нашему с тобой другу, — если ему вдруг сделалось плохо? А?

— Максим, ну зачем ты обманываешь себя?! Ты ведь знаешь, что всегда, когда ты будешь находиться рядом со мной, думать будешь все равно о Кармелите.

— Свет, а почему ты решаешь за меня?

— Хорошо, я не буду решать за тебя. Но тогда сам прислушайся к своему сердцу. И ответь мне честно: что, неужели в нем не осталось никаких чувств к Кармелите?

Максим промолчал.

— Вот видишь. Ты не решаешься ответить. А даже если когда-то снова решишься сказать: “Нет! Не осталось!”, я уже не поверю. И уже одно это нам все испортит. Так что… Лучше уходи…

Максим молча ушел.

Света осталась одна, долго смотрела на портрет Максима. Подошла к нему, замерла. Но рвать не стала. Просто сняла его и спрятала — подальше, среди старых эскизов.