Выбор сердца

Глава 31

На выходе из зала Баро пожал руку каждому из присутствующих. Со всех сторон слышалось:

— Не волнуйся…

— Баро, мы его найдем…

— Порядок! Все нормально будет.

После рукопожатий все тут же отправились в город, на поиски. И только Васька задержался возле Баро подольше.

— Баро, я не понял, ты всем сказал, где искать. А я?

— Что ты?

— А мне где искать?

— Вот оно что! Я тебе так скажу: рано тебе пока, подрасти. Это очень опасно, сынок. Понял?

— Нет, не понял! Я цыган! И никого не боюсь!

— Ну тогда помоги… — Баро оглянулся, разыскивая, на кого бы Ваську навесить.

Мимо как раз шел кузнец.

— Вот, Васька, если ты не боишься, то помоги тогда Халадо. Вот он, мимо идет. Эй, Халадо, бери себе помощника.

— Баро, ну чего мальца мне вешаешь? Пусть он лучше здесь останется — театр сторожить. Или идет в табор — женщин охранять.

— Сам женщин охраняй, а я Рыча найду… — серьезно сказал Васька. — Так, Баро, это не разговор. Не по-мужицки. Собрал нас тут. Я все дела бросил…

На этом месте Баро и Халадо еле сдержались, чтоб не расхохотаться.

— Пришел, а ты со мной в игрушки играешь. Говори, где мне Рыча искать. Или я обижусь.

— Эх, пацан! Ну дает! — с восторгом сказал Халадо и пошел дальше.

А вот Баро понял, что ему так просто не отделаться. Наклонился к Ваське и совершенно серьезно спросил:

— Хорошо, Василий, говорим как мужик с мужиком. Ты видел, как мы районы города делили?

— Видел.

— Кто какое место лучше знает, тот туда и идет. Правильно?

— Правильно, — Ваське очень хотелось верить, что с ним действительно разговаривают как с большим.

Но с другой стороны, он очень хорошо изучил этих взрослых. Только расслабишься, они тебя опять пошлют, как ребенка, какой-нибудь ерундой заниматься.

— Так вот, — продолжил Зарецкий. — Ты в Управске где чаще всего бываешь?

Васька задумался. Легко спросить, где. А вот ответить… Он уже весь город вдоль и поперек обегал. И не только город, но и лесок, на краю которого табор расположился. И все же нужно что-то сказать. Вон, Баро согнулся в три погибели, ждет.

“Ладно, — решил Васька, — если уж везде был, тогда нужно выбрать самое интересное место. Или самое красивое. А что в Управске может быть красивей бывшей вертолетной площадки, что над Волгой?”

— Я, Баро, на вертолетке чаще всего бываю, — важно заявил мальчик.

Зарецкий одобрительно кивнул головой.

— М-да, если бы мне было столько лет, сколько тебе, я б тоже, наверно, только там и сидел. Какое место! Какой вид на Волгу, на острова, на другой берег! Ты там, наверно, в песочнице играешь?

Васька издал громкое хмыканье. Только так он мог выразить свое негодование по поводу столь нелепого предположения. Да что ж он, дите малое, в песочнице возиться! Хотя песочница там, конечно, знатная, метров пятнадцать на двадцать. И песочек регулярно свежий подвозят… Только все равно не мужицкое это дело — в песочнице играть!

— Нет, Баро, я не маленький — куличи из песочка лепить. Я туда по скалам лазить хожу.

— Так это ж опасно.

— А-а! Пустяки!

— Хорошо, Василий, тогда слушай мое боевое задание! Иди на вертолетную площадку. Ходи там, где хочешь. Только по скалам, я тебя прошу, не лазь. Еще сорвешься, не приведи Господь. В общем, ходи там, как бы играй. А сам прислушивайся да приглядывайся. Вдруг где Рыч и мелькнет…

— Понятно, Баро. Ты не волнуйся, я как его увижу, так заломаю и к тебе приведу.

— Нет, Васенька. Вот этого делать не надо. Если чего пронюхаешь, со всех ног беги в Зубчановку. Ко мне. Где мой дом, ты ведь знаешь.

Едва Максим ступил на порог ее дома, как Света со слезами бросилась ему на шею.

Максим попытался ее успокоить. Но получалось как-то совсем неловко.

— Свет, Свет, Свет, успокойся. Ну, пожалуйста, слышишь…

— Вот скажи, вот скажи, — произнесла она всхлипывая, — ты тоже считаешь, что я такая порочная, да?

— Та-а-ак… Что там тебе Антон наговорил?

— Много чего. И я считаю, что он прав!

— Да ничего он не прав, Света! Это я дурак, что пошел к нему, предложил поговорить с тобой.

— Почему? Нет, не дурак… Этот разговор очень полезный получился…

— Да черт с ним, с Антоном! Ты скажи, ребенка оставляешь?

— Ну конечно же, — сказала Света, сразу же перестав лить слезы.

— Скажи мне честно, а ты уже не боишься?

— Нет. Понимаешь, это я только сначала испугалась, когда узнала. А теперь я уверена, что очень хочу этого ребенка. Да, это большая ответственность. Но я не боюсь ответственности. Справлюсь! И я это точно поняла только после разговора с Антоном. Есть в нем что-то такое. Он тебя как бы на прочность проверяет.

— Света…

— Подожди, не мешай. Мне нужно выговориться. Света вскочила с дивана и в сильном возбуждении начала измерять комнату шагами.

— Антон сказал, что я не смогу стать хорошей матерью для этого ребенка. И что я использую его как ширму…

— Вот гад!

— Но именно тогда я поняла, что теперь не одна. Что в моей жизни есть еще один человек и еще один смысл. Что я могу кого-то защитить, или кому-то помочь. Стать для кого-то всем! Понимаешь? — спросила Света на выдохе.

— Понимаю, — ответил Максим.

— А Антон… Что Антон? Ему этот ребенок не нужен. Он воспринимает его как помеху, как что-то лишнее. Я одна справлюсь.

— А я?

— А что ты?

— Свет, я хочу, чтобы ты знала: я всегда готов помочь тебе. И я всегда буду рядом.

— Спасибо… Мне очень важно это услышать…

— Вот прямо сейчас. Скажи, что тебе нужно… Продукты? Лекарства? Я принесу…

Максим хлопнул по карману — на месте ли деньги. И пошел к выходу.

— Стой, Максим, мне ничего не нужно.

— Не может быть!

— Ну правда. Загляни. Хоть в холодильник, хоть в аптечку.

— Ничего, витамины лишними не бывают! — и выскочил за ворота.

— Сумасшедший, — сказала Света, с улыбкой глядя на него в окно.

И это прозвучало наивысшей похвалой.

И вот Васька на вертолетке.

Заглянул в песочницу. Но не потому, что хотел поиграть, а для порядка. Ведь Баро сказал все осмотреть! Побегал по песку, разрушил пару куличей (малыши тут же начали орать и пожаловались мамам, тыча в его сторону пальцем), погладил собаку, напугал кошку, бросил пригоршню песка в сторону жирных, ленивых голубей.

И на этом посчитал обзор песочницы законченным.

Перешел туда, где взрослые тусуются. Так… вот ресторан “Волга”. Ну, туда его, конечно, не пустят. А хоть бы и пустили, точнее — хоть бы и сам прошмыгнул, там с его десятью рублями в кармане делать нечего.

А вот ресторан на открытой площадке плавно переходил в аллею со скамейками и фонтанчиками. И вот здесь, пожалуй, можно было услышать что-то интересное. Кто-то сидел за столиком и ждал заказа. А кто-то распивал пиво из принесенных с собой больших бутылок. Но смотрели все в одну сторону — в сторону неторопливой величавой Волги и ее покрытых буйной зеленью островов.

Очень скоро Василий сообразил, что бегать наугад от человека к человеку бессмысленно. Ну что интересного можно услышать от того вон семейства с двумя карапузами за пазухой? Или от этого? И вот от этого? Нет, нужно сначала в людей всмотреться.

Васька начал всматриваться. Никого похожего на Рыча нету. Значит, следует искать его сообщников. А как могут выглядеть сообщники Рыча? Как-то подозрительно. И глаза у них, наверно, злые.

Такие люди на вертолетке нашлись: немного, но были. Во-первых, вон тот мужик на скамейке. Во-вторых, те двое, что начали есть шашлык из сома (ну и запах! А он ведь сегодня не обедал). И еще двое чего-то вокруг фонтана круги наматывают.

Вот их-то всех и нужно прощупать. В смысле — прослушать.

Васька подошел к одинокому мужику на скамейке. Но ничего полезного из него не выудил, потому как объект слежки взял да заснул, пустив струйку слюны на свою рубашку. Ясно. Пива надо меньше пить.

Так, а что эти двое вокруг фонтана ходят? Вася подошел к краю фонтана, начал плескаться в нем. А сам навострил уши в сторону подозрительных типов. И очень быстро понял, что тут тоже, как говорит иногда Бейбут, “дубль-пусто”. Мужья обсуждали свои семейные проблемы. (Ох уж эти взрослые — у них всегда семейные проблемы!) Жены, оказывается, совсем заели: и получку всю отбирают, и пива выпить не дают, и целый день пилят. И самое страшное — иногда даже футбол смотреть не дают: тащат в какие-то дурацкие “гости”…

Остались только вон те двое с шашлыком. С видом самым независимым Васька сел за соседний столик. Сначала мужики обсуждали вкусовые качества рыбы (“нормалек”, “в самый раз”). Потом — вина. А потом… проскользнуло знакомое имя.

— Ну че, Леха, повалили к Рычу, а то ему там без харчей совсем кисло.

Есть! Нашел! Вот — два помощника злодея, одного зовут Леха.

А разве кто-то сомневался в том, что он найдет Рыча?

Сам Васька в этом был абсолютно уверен.

Форс соскучился по дочке, очень соскучился. Снежный ком работы, который подмял и похоронил его под собой, совсем не оставлял ему времени на дочь. Признаться, иногда ненадолго Леонид Вячеславович вообще забывал, что у него есть ребенок. А когда, освободившись, вспоминал — корил себя за это.

Но все же он любил Светку нормальной родительской любовью. Не такой слепой и безумной, как у некоторых двинутых мамашек, а спокойной — отцовской. При этом прекрасно знал и видел все ее недостатки. Разбросанность, невнимательность, большие, не по таланту, амбиции. Хотя последнее, может быть, и не недостаток. Амбиции — это хорошо. Вот только направлять их нужно в правильное русло. Да вот беда — в юном возрасте он отдал Свету в художественную школу. А там преподавала одна сумасшедшая наставница, утверждавшая, что все (все, без исключения) дети талантливы. Умные, правильные дети ей, конечно, не поверили, а вот Света поверила, и с тех пор началось: краски, холсты, одна комната в доме переоборудована под студию…

Если бы перебороть как-нибудь это пустое увлечение, то можно было бы считать, что со Светой, в принципе, все хорошо.

Войдя в дом, Леонид Вячеславович услышал какие-то непривычные, но вполне внятные звуки. Точнее — мелодию. Она даже показалась неуловимо знакомой… Леонид Вячеславович пошел на звук, и в студии обнаружил дочь с саксофоном в руках.

Света играет на саксофоне! Вот это номер.

— Здравствуй, дочка. Не знал, что ты умеешь играть на столь оригинальном инструменте.

Света бросилась к нему, обняла, расцеловала в обе щеки.

— Да ты что, папа, это я еще не умею.

— Ну… все равно не знал.

— А ты многого обо мне не знаешь, — сказала Света, смеясь.

— Даже так?! Не может быть! — рассмеялся в ответ отец. — Я — юрист и все знаю.

— Не все!

— А что, например, не знаю? — насторожился Форс: неужели какие-то неприятности?

— Ну, например, что этот саксофон подарил мне Антон.

— Надо же… — сказал отец озадаченно и в то же время с некоторым облегчением. — А, припоминаю. Ведь это я посоветовал ему сделать тебе оригинальный подарок.

Теперь настал Светин черед удивляться.

— Даже так?! Не может быть! — передразнила она отца. — Не думала, что ты проявляешь интерес к моей судьбе.

— Дочь моя, не режь меня по сердцу. Я все же твой отец, какой-никакой… Ну-ка, скажи, папка у тебя какой?

— Никакой! Сам сказал! — буркнула в ответ Света.

— Светланка, ну чего ты? Не вредничай!

— Я не вредничаю, папа. Просто тебя в последнее время совсем дома не бывает. А одной трудно.

— Хорошо, обещаю бывать чаще. Думаешь, мне приятно ночевать в гостиницах, в поездах или вообще на половичке у клиента? Но что делать — работа такая. Ты только знай — я тебя очень люблю.

— Правда? — просияла Света.

— Конечно… Иногда мне, конечно, бывает с тобой трудно, но это нормально… Вечный конфликт отцов и детей… Так что, мир?

— Мир. И… Папка, ты… ты прости меня, что я с тобой иногда разговариваю грубо… Ладно?

— Перестань… Я же понимаю, что моя дочь — человек взрослый. Ей вон и цветы дарят. Чей это букет в углу стоит, такой красивый?

— Это Максим подарил.

— Сплошные подарки. Только успевай отбиваться от женихов. Такая красавица…

Света прижалась к отцу и зажмурилась от радости. Как здорово, что у нее есть отец, такой сильный и умный, за которого всегда можно спрятаться.

— Папа, как ты мне сейчас нужен… Ты себе даже не представляешь.

— А что… Что-то случилось?

— Нет… то есть… Ну, хорошо, я тебе все расскажу. Только пообещай мне, во-первых, постараться меня понять, а во-вторых, не ругать…

— Я постараюсь понять, только не тяни. Выкладывай, что у тебя.

— В общем, я беременна.

— Что?! Черт! Только этого нам не хватало!

— Папа, вспомни, ты обещал меня понять.

— Да что тут понимать?! Доигралась на своем саксофоне?!

— При чем здесь саксофон?

— При том! Ты хоть знаешь, кто отец ребенка?

— Папа! Неужели ты обо мне так гадко думаешь?

— Да какая разница, как я о тебе думаю… Я сопоставляю факты.

— Какие факты?

— Антон дарит тебе саксофон, Максим — цветы… И кто же из них подарил тебе ребенка?