Выбор сердца

Глава 7

Сватовство отца и Земфиры Кармелита пережида не очень легко. Но пережила. Потому что в глубине души, несмотря на всю любовь к покойной матери, понимала: иначе быть не может. Нельзя, чтобы столько лет человек жил один.

А потом Кармелита задумалась о своей жизни. И вот тут все было уже гораздо сложнее. Свадьба с Миро, а дальше — бродячая жизнь с табором. И желательно подальше от города Управска, где живет человек по имени Максим…

Вот только — отец… Согласится ли на это великий защитник вековых цыганских законов?

Значит, опять нужно идти к отцу, просить у него “вольную”.

— Отец, — сказала Кармелита, решительно входя в кабинет Баро. — Я хочу уйти из дома. Отпусти меня.

— Иди, — спокойно ответил Зарецкий. — Я сейчас же велю подогнать машину.

Кармелита запнулась, она так долго настраивалась на решительную беседу, что, кажется, перестаралась, выбрала слишком резкие слова. Отец ее просто не понял. Пришлось дать задний ход.

— Нет, папа. Я не так сказала. После свадьбы и венчания с Миро я хочу уйти из дома навсегда. Кочевать вместе с табором и театром Бейбута.

Баро насупился, он не забыл маленьких истерик, которые в прежние времена закатывала дочка из-за Земфиры. Правда, она каждый раз приходила, чтоб извиниться. Но все же…

— Доченька, ты хочешь уйти из-за Земфиры? Ох уж этот папа. Сам себе кажется таким мудрым, а элементарных вещей не понимает…

— Да нет. Земфира здесь ни при чем. Просто… Я хочу выступать вместе с цыганами. Разве это плохо? У меня… то есть у нас с Миро, будет совместный номер. Ты же знаешь, я всегда хотела быть артисткой.

Баро нечего было ответить. Как тут спорить, ведь это совершенно нормальное желание цыганской женщины — жить жизнью мужа, быть везде с ним.

Но отец не мог так просто сдаться и отпустить свою дочку без боя.

— Погоди, доченька. Но ведь табор Бейбута не уходит из города. Я ему и с помещением помог.

— Пока не уходит. Но ты же понимаешь, что дом табора — дорога. Папа, ты же не можешь держать меня при себе всю жизнь. Не пустил меня учиться в Москву — бог с ней, пусть. Но ты же не можешь не отпустить меня с табором.

Баро почувствовал, как мир, его мир, который он создавал, в который вложил столько сил и который в конце концов выстроил, дал трещину.

— Кармелита, и ты оставишь меня одного? Дочка хитро улыбнулась: кто бы говорил!

— Нет, отец, не одного. Теперь всегда с тобой рядом будет Земфира.

Баро тоже улыбнулся. Ох, дочка: говорит вроде нежно, но хватка отцовская — палец в рот не клади.

Но все равно — никак он не мог сказать ей “да”, - Настоящее, полновесное, окончательное отцовское “да”!

— Кстати, о Земфире. Ты бы поговорила с ней. Она объяснит тебе, что это такое: кочевать с табором. По дорогам и по бездорожью, в грязь, в снег, в холод, в жару, в дождь.

— Пап, ну о чем ты? Ты же знаешь, маленькой я все это пережила и прекрасно помню.

— Да, но это было так давно. После этого ты столько лет жила в большом, удобном доме. С Грушей-помощницей, с Сашкой-конюхом… Я понимаю, ты молода. Хочется всего большой ложкой зачерпнуть. Всегда ведь кажется, что на дне казана — все самое вкусное. Одним словом, цыганская романтика…

— Нет. Романтика здесь ни при чем, — Кармелита резко встала с места.

Она устала от этого бессмысленного разговора, когда оба как бы танцуют вокруг правды, боясь зацепить ее. Отец сам вынуждает ее сказать все как есть!

— Папа, ты же взрослый человек! Неужели не понятно?! Я должна выполнить свое обещание и забыть Максима. Но пока я нахожусь с ним в одном городе — это невозможно! Да, я пыталась, пыталась вытравить его из головы, но у меня ничего не получается. Потому что здесь, в Управске, каждый дом, каждое дерево, каждый закоулочек напоминает о нем. Все! Даже наш сад!

— При чем здесь сад?

— Потому что, когда я выхожу в него, мне очень стыдно, но… Но я вспоминаю не столько о том, как ранили Миро, сколько о том, как схватили Максима, как начали его бить. Но я пообещала тебе, а значит…

Кармелита посмотрела на отца, и ей стало жалко его. На глаза Баро навернулись слезы.

— Папа…

Кармелита подошла к Баро, обняла его.

— Отпусти меня… отпусти, не держи.

Но он молчал, давя в себе слезы, так и не сказав “да”.

Миро с презрением посмотрел на Рыча:

— Люцита, отойди от него!

Девушка вырвалась из Рычевых рук, отступила немного в сторону и хотела уже подойти к Миро, но не подошла.

Она вдруг совершенно отчетливо почувствовала, как же ей приятно, что Миро увидел ее в руках другого мужчины. И не какого-нибудь малолетки вроде Степана, а настоящего, большого, взрослого мужика. Пускай почувствует хоть малую долю того, что она испытывает каждый раз, когда видит его рядом с Кармелитой! И чтоб усилить эффект, Люцита гордо произнесла, глядя на Миро с холодной насмешкой:

— А по какому праву ты здесь командуешь? Миро опешил:

— Я не командую, Люцита! Я пытаюсь тебя предостеречь. Этот ром — преступник!

— Не бросайся словами, парень. Это еще нужно доказать и хорошенько посмотреть, кто тут преступник, а кто нет. Вот и Люцита тебе это подтвердит. Да? — вступил в разговор Рыч.

— Пошел вон! — Миро вложил в два коротких слова все накопившееся в нем презрение.

— Не пыли, парень. Я не в твоей палатке. Если хозяйка скажет мне уйти, тогда уйду. А? Что скажешь, хозяюшка?

Люците очень хотелось прогнать Рыча куда подальше. И поговорить с Миро. Все же, несмотря ни на что, он остается для нее самым родным человеком в мире. Но она не могла заставить замолчать засевшего в ней беса противоречия:

— Он — мой гость! Наши обычаи не позволяют его выставить.

Рыч и сам немного удивился таким словам. В последнее время все его только шпыняли, как шелудивую собачку. И лишь эта девчонка ни с того ни с сего заступилась. Как не порадоваться, особенно если нет других поводов для радости…

— Вот видишь, Миро. Я здесь никому не мешаю. Может, это тебе лучше уйти?

— Убирайся! Я не потерплю тебя в таборе.

— Круто берешь, парень. Я цыган — я имею право зайти на огонек к своим ромалэ.

— Ты — цыган?! Да ты опозорил всех нас! Табор никогда тебя не примет.

— А ты что, уже решаешь за весь табор? А, ну понятно — наследный принц императора Бейбута!

— Нет, Рыч, ты не хочешь по-человечески. Я не люблю трепать языком, но видно, придется сказать всему табору, почему Баро тебя выгнал.

— Ничего, щенок, я с тобой еще разберусь!

— Если хочешь поговорить со мной с глазу на глаз, я готов!

— Некогда. Да и неохота из-за тебя под статью подставляться. Нет, лучше уж я уйду. Не о чем мне с тобой разговаривать. Эх, злые люди у вас в таборе! — Рыч бросил на Люциту быстрый, лукавый взгляд. — Но не все. С тобой, красавица, мы еще встретимся, — и по-кошачьи беззвучно вышел из палатки.

Оставшись наедине с Люцитой, Миро немного растерялся — не знал, как с ней говорить. Вроде и обидеть боялся. Но, с другой стороны, возмущение, кипевшее в нем, тоже было слишком велико.

— Что все это означает, Люцита? Зачем он к тебе приходил?

— Откуда я знаю! Он даже слова сказать не успел, как ты его выгнал! Герой!

— Странно. И что же ему от тебя понадобилось?

— Это что, допрос?! Не имеешь права! Я тебе не жена. И даже не невеста!

— Да что же у тебя за характер такой!

— Хороший характер, Миро, замечательный, — грустно сказала Люцита. — Был! Пока ты не испортил.

— Я просто пытаюсь предостеречь тебя — это очень опасный человек! Надеюсь, ты еще ни во что с ним не вляпалась.

— Предупредил? Все? Спасибо! Но со своей жизнью я сама справлюсь! И сама решу, с кем мне общаться.

— Я так не думаю…

— Слушай! Хватит меня учить и мучить! Ты-то сам зачем пришел?

— Я пришел за тобой. Репетиция через полчаса. Мы в театр уезжаем!

— Хорошо. Я поняла. Через три минуты буду.

Миро вышел.

А Люцита с удивлением вдруг почувствовала, что после всех этих склок настроение у нее улучшилось. Наконец-то прошло ощущение брошенности и за-бытости. Надо же, совершенно случайно, само собой, обнаружилось такое замечательное лекарство от сердечных болей.

Все возвращается на круги своя. Сколько шансов было на то, что после всех передряг Максим вернется на фирму? Наверно, один из тысячи, не больше. И надо же было такому случиться, что сработал именно этот один, а не 999 других!

Тамара с ума сходила от злости. Все пыталась успокоить себя, убедить, что хныкать бессмысленно, нужно смириться с тем, что произошло. А уж потом попытаться что-то исправить. Но, видно, что-то в ней изменилось от этого бесконечного и бессмысленного верчения-кручения.

Что-то надломилось.

Так захотелось прислониться к кому-то, кто бы успокоил, обнял, утешил… А во всем мире был только один человек, который мог бы это сделать. И Тамара опять приехала в конторку к Игорю.

Возвращение на прежнюю должность было для него таким счастьем, что на какое-то время он ушел в работу не то что с головой, а, пожалуй, даже еще глубже. Вот и сейчас, когда к нему пришла любимая женщина, он еле оторвал глаза от документов:

— Что случилось?

— Игорь, я так больше жить не могу! Астахов изводит меня!

— Поругались?

— Нет. Пока. Но он опять возвращает в дело Максима. В ущерб Антону! А мальчику так нужна поддержка, именно сейчас.

Игорь отложил бумаги. Наверно, вспомнил о чем-то.

— Мне тоже нужна поддержка…

— О чем ты? Ты же его отец! Я думала, ты поймешь меня.

— То-о-ом, не горячись. Я хорошо тебя понимаю. И тоже переживаю за Антона.

— Правда?

— Правда, Томочка. Я так рад, что мы перестали лаяться. Я так устал от ссор, от криков, от всех этих унижений. Все вернулось. И в жизни, и у нас с тобой. Ты удивительная женщина, и мать из тебя получилась замечательная, — Игорь начал расстегивать ее легкий пиджачок.

— Что ты де-ла-ешь? — шепотом, по слогам, спросила она.

— А как ты думаешь, что я де-ла-ю? — так же спросил он.

— Игорь… Ну перестань.

— Не перестану. Никогда…

— А дверь?

— Закрыта. У нас совещание…

Он снял ее пиджачок, смел со стола все бумаги. И аккуратно уложил ее на освободившееся место…

Заводиться Светкина машина не хотела. Но Антон всегда относился к машинам с уважением. Да и в автосервисе, как ни крути, а простым рабочим поработал. После того как этот ужас остался позади, он всем с гордостью говорил: “Я свою должность заработал не родственными связями, а вот этими руками!”

Так что пришлось поднять капот, повозиться маленько. У-у-у, как все запущенно! То есть до автосервиса этот транспорт, конечно, еще можно отбуксировать. А вот там работягам придется хорошенько потрудиться…

К автосервису Антон подъехал, как всегда, лихо. Пусть видит народ, с кем еще недавно работали бок о бок! Поставил машину на сигнализацию, так же лихо открыл дверь Игорева кабинета:

— Игорь, надо срочно сделать машину..

И тут увидел свою маму, полуголую, разложенную на столе. А над ней нависал Игорь Носков.

— Мама?!.

Тамара оттолкнула Игоря, вскочила со стола, быстро набросила на себя лежавший неподалеку пиджачок.

— Антон…

Антон сжал губы, обозначив на лице жесткие складки. И молча выбежал из конторки, хлопнув дверью.

Тамара выскочила из конторы вслед за ним.

— Антон! Постой! Подожди!..

Но на этот раз Светкина машина завелась с полоборота.

Репетиция промелькнула незаметно. Разгоряченная, с музыкой в крови, Люцита вернулась в гримерку. Едва открыв дверь, почувствовала, что в комнате кто-то есть. Поэтому сразу же выдохнула одно имя (а другого для нее в мире не существовало):

— Миро?..

И тут же увидела Рыча. Обозлилась на себя: “Дурочка наивная! Что, думала, Миро один раз увидел тебя в чужих руках, и тут же прибежал? Думала? Признайся самой себе, ведь думала?” И оттого, что ответ был положительный, злилась на себя еще больше.

Потому и набросилась на Рыча:

— Что же ты меня преследуешь?!

— Ну… Мы тогда не договорили… И потом… Я же сказал, что мы еще увидимся. А я свое слово всегда держу.

— Я тебя больше слушать не собираюсь. Разговор, окончен, — Люцита направилась к выходу, но Рыч захлопнул дверь.

— Нет. Ты — умная девочка, и должна понимать, что наши дела еще только начинаются, — и дважды провернул ключ в двери.

— Не смей запирать дверь.

— Это почему?

— Не в наших обычаях, чтобы девушка запира? — лась наедине с мужчиной.

Рыч грустно усмехнулся — ишь чего удумала., — Не шуми. Сядь. У нас с тобой совсем другие отношения. Я не хочу, чтобы нам помешали, как тогда.

Люцита безвольно опустилась на свое место. Рыч уселся напротив.

— Измученный у тебя вид. Ты всегда такая? Или сейчас только?.. Боишься меня?

“Ну вот, дожила, — подумала про себя Люцита. — Матери моей все говорят: такая молодая! А мне: такая измученная!”

— Чего ты от меня хочешь?!

— Для начала понять хочу… Я-то старый медведь. Чего только со мной не было. А вот как могла молодая девушка решиться на убийство?

Люцита посмотрела на него с ненавистью: что за порода такая, опять он бьет в самое больное!

— Да успокойся ты! Давай поговорим как друзья. Ведь у нас с тобой много общего.

— Нет у нас ничего общего.

— Есть. И это общее — семейство Зарецких. Я ненавижу Баро, а ты ненавидишь его дочь. Так что если твоя ненависть так же сильна, как и моя, мы просто обязаны объединиться. Чтобы отомстить!