Звезды для моей герцогини (СИ)

Глава 9

Хэмптон-Корт, ноябрь 1534 года

В детстве, в унылых комнатах Кеннингхолла, мне отчаянно хотелось, чтобы в моей жизни произошло хоть что-нибудь. Какое-нибудь событие. А лучше — череда ярких, захватывающих событий.

Но Гарри уехал, и наш дом опустел, и мне приходилось заполнять пустоту книгами. Их было немного, и очень скоро я перечитала всё, что нашла. Осталась только ветхая рукопись, которую начал, но так и не закончил мой прадед Джон.

Там была история нашей семьи, предков отца. Я откладывала ее до последнего, потому что биографии казались мне ужасно скучными. Кто-то родился, пожил и умер — в чем тут интерес? Но выбора не было, и я принялась за рукопись.

Она оказалась интереснее, чем нудные сводки учителей. Мне врезался в память фрагмент о Маргарет Бразертон, моей далекой прапрабабушке, которая осталась единственной наследницей своего отца, и ее выдали замуж за барона Сейгрева — человека черствого и жестокого. Она его не любила, но родила ему четверых детей.

И вот однажды она потребовала аннулировать брак. Сама! Она заявила, что не давала согласия на замужество, а значит этот брак противен Богу и никогда не существовал. Она хотела поехать в Рим и лично попросить развода у Папы, но Эдуард III, ее кузен, велел ей вернуться к мужу. А она взяла и ослушалась его. Темной туманной ночью она пересекла Ла-Манш и на другом берегу встретилась с возлюбленным, рыцарем по имени Уолтер.

Она всё-таки начала процесс аннулирования, да только барон Сейгрев умер раньше, чем папские легаты всё оформили. Когда твой супруг так вовремя умирает, это ли не чудо? Как минимум это признак того, что ты всё делаешь правильно.

Храбрость леди Бразертон меня восхищала, но то, что она была герцогиней в собственном праве… это восхищало вдвойне. Я не могла поверить глазам, когда прочитала это.

И я, и моя мать, обе мы дочери герцогов. Но я с детства уяснила, что даже если мои братья умрут и останусь только я, титул отца я не унаследую. Невозможно женщине быть герцогиней иначе, кроме как в браке с герцогом. Или возможно?

С тех пор мне казалось, что титул герцогини — это пропуск в мир, полный ярких событий. Полный любви. Но теперь я и сама герцогиня, и мой титул давит на меня, как камень. Стягивает шею, как удавка. Анна говорила, что однажды он меня освободит, но едва ли я могу в это поверить.

Летнее продвижение по замкам закончилось, и сейчас мы осели в Хэмптон-Корте. Порывистый холодный ветер задувает в окна и гуляет по залам и галереям, напоминая о том, что скоро наступит зима. Скоро годовщина моей свадьбы. Я не решаюсь заходить в часовню, где мы с Генри принесли свои клятвы. Мы с ним не виделись, кажется, целую вечность.

Сейчас мои дни наполнены шитьем и любезностями — двумя вещами, которые даются мне хуже всего. Чем бы я хотела заниматься на самом деле? Боюсь, я этого не знаю. Музыка? Звуки из-под моих пальцев выходят такие же ужасные, как стежки из-под моей иглы. А стихи мне упорно не даются, даром что мой брат — один из лучших поэтов в стране. Могла бы я помогать Генри в его делах? Наверное, но у него и без меня хватает помощников.

Мне уже начало казаться, что я сама себе придумала привязанность к нему. Может, это было всего лишь желание примерить на себя роль леди Бразертон? Просто жажда событий? Я не пойму, пока не увижу его снова.

Пока что я вижу только королеву. Мы шьем рубашки в ее покоях. Она задумчива, и ее мысли явно где-то в другом месте, так что, когда по комнатам пробегает волна недоброго шепота, она не оборачивается, чтобы понять, что происходит. Но шепот усиливается и обдает меня таким же холодом, как зимний ветер.

Двери распахиваются, и паж отходит в сторону, чтобы пропустить глубоко беременную женщину. Темноволосая, кареглазая, со смугловатой кожей — эта женщина удивительно похожа на королеву. Анна, наконец, поворачивает голову, чтобы взглянуть на гостью.

Пришла ее старшая сестра — Мэри Болейн. Точнее, Мэри Кэри.

Пока она идет, люди отворачиваются. Но она не смотрит ни влево, ни вправо, и шепот, который следует за ней, ее не трогает.

— Господи, она готова родить прямо здесь, — шепчет Шелти мне на ухо.

Леди Кэри приветствует сестру глубоким реверанс. Видно, что живот ей мешает, и она может упасть, но никто не подает руку, чтобы помочь ей подняться. Анна молчит. На ее лице медленно проступает гнев.

— Ваше Величество, — говорит леди Кэри. — Сестра. Мне нужно поговорить.

Королева кивает и делает взмах рукой, который означает, что всем немедленно нужно выйти. Мы с Шелти встаем, чтобы исполнить приказ, но Анна останавливает меня.

— Кузина, останься. И ты, Мэг, — она указывает на Маргарет Уайетт-Ли.

Она всё-таки хочет, чтобы кто-то остался на случай, если ее сестре станет плохо? Так или иначе, Анна оставила людей, которые, как ей кажется, смогут сохранить ее секреты.

Шелти выходит вместе со всеми, и напоследок выразительно смотрит на меня. Она явно рассчитывает, что я расскажу ей о том, что здесь произойдет. Расскажу ли? Она бы мне точно рассказала.

Когда покои опустели, в них стало больше воздуха. Дышать стало легче.

— Нэн, — прервала молчание леди Кэри.

— Не называй меня так, — холодно ответила Анна.

Она назвала королеву ее детским, простым именем.

— Хорошо, Ваше Величество.

— Чего ты хочешь от меня?

Они смотрят друг на друга, и ни одна, ни вторая не отводит взгляд.

— Помощи с этим? — Анна указывает на живот сестры, и та обхватывает его руками. — О чем ты вообще думаешь, появляясь в таком виде здесь? Тебе мало того, что о тебе говорят? Мало того, что до сих пор говорят обо мне? Теперь я должна помогать тебе с твоим бастардом? Ты хотя бы знаешь, кто отец?

Вопросы королевы сыплются, словно градины. С каждым из них голова леди Кэри опускалась всё ниже, но на последнем она вновь ее гордо подняла. Она взглянула в глаза сестре и сказала:

— Я знаю, кто отец. Это мой муж.

Анна удивленно вскидывает брови, но через мгновение ее лицо искажается злостью.

— Смеешься? Твой муж умер шесть лет назад.

— Я молюсь за душу моего первого мужа, — говорит леди Кэри. — Но теперь я снова замужем. Мы тайно поженились в прошлом году. Ребенок от него.

— От кого?

— От Уильяма Стаффорда.

Я вздрагиваю. Стаффорд — какой-то мой родственник со стороны матери. Я пытаюсь перебрать в голове всех, кого помню, но из ближайших на ум никто не приходит.

— Кузина, — обращается ко мне Анна. — Что за Уильям Стаффорд? Уж не брат ли твоей матери?

— Нет, Ваше Величество.

Я молюсь, чтобы она не начала расспрашивать дальше и мне не пришлось воскрешать в памяти запутанные родственные связи. Видимо, этот Стаффорд из какой-то ветви, с которой мы не общаемся.

Королева утратила ко мне интерес. Она поднялась с кресла и подошла вплотную к сестре.

— А кто же он тогда, скажи на милость?

— Мой муж, — отвечает леди Стаффорд.

— Кто? Кто он — твой муж?

Сестра королевы делает глубокий вдох.

— Он солдат. Человек чести. Сын Хамфри Стаффорда.

— Никогда не слышала про Хамфри Стаффорда.

— У них земля… в Эссексе.

— Их титул?

— У них нет.

— Погоди-ка, — Анна понижает голос, и это делает его еще более грозным. — Ты хочешь сказать, что ты, сестра королевы, вышла замуж за пустое место? Неизвестный род, нет титула, нет должности при дворе. Что насчет наследства?

— Уильям второй сын.

Анна окончательно свирепеет.

— О чем ты думала?! Что было в твоей голове, когда ты ложилась с ним в постель?! Ты понимаешь, чтоты натворила? И почему ты не пришла ко мне раньше, пока твой живот еще не стал больше тебя? Мы нашли бы тебе кого-то получше! Зачем бежать под венец непонятно с кем?

— Мой ребенок зачат в браке, — спокойно отвечает леди Стаффорд. — И мне не нужен никто получше. Нэн, я люблю его.

На последней фразе ее голос смягчается. Она сказала это так просто и радостно, как будто это самая естественная вещь на свете — любить Уильяма Стаффорда.

Королева со стоном отчаяния падает обратно в кресло. Прикрывает глаза рукой и трет пальцами веки.

— Ты же понимаешь, что я должна тебя выгнать? — спрашивает она у сестры, не глядя на нее.

Леди Стаффорд молчит.

— Ты сестра королевы, — продолжает Анна. — Ты можешь любить кого угодно, но это не значит, что ты можешь за кого угодно выходить замуж. И уж тем более рожать. Не в моей власти выбить твоему мужу место в Тайном совете, это просто невозможно.

— Я знаю.

— Тогда зачем ты пришла?

— Уильяму не нужен Тайный совет, но может, для него найдется должность поскромнее?

— Ты не понимаешь, да? — Анна раздражается. — Это невозможно! Надо было думать о таких вещах до того, как говорить «да».

Леди Стаффорд расправляет плечи и вздергивает подбородок.

— Я о многих вещах думала, Нэн. Думала, что ни с одним мужчиной мне не было так спокойно, как с ним. Никто так не любил меня — Мэри, как любит он. Он любит меня и нашего ребенка, а не титул моей сестры.

— А ты не думала, на что вы будете жить? Или вы рассчитывали, что мой титул вас прокормит?

— Я рассчитывала на поддержку семьи.

— Король — моя семья, а ты позоришь его.

Они смотрят друг другу в глаза, и каждая из них уверена, что правда на ее стороне.

— Если понадобится, я буду на коленях умолять вас с королем о прощении, — холодно говорит леди Стаффорд.

Анна поднимает руку и прерывает ее.

— Достаточно. Уходи. И никогда не приходи сюда снова. Хватит унижать себя и нас.

Леди Стаффорд еще несколько секунд молча смотрит в глаза Анне, а потом разворачивается и уходит, не удостоив сестру ни реверансом, ни даже коротким кивком головы.

— Изгнала собственную сестру? Чокнутая! — кричит Шелти, пока мы идем ко мне.

Я прошу ее выражать свое мнение потише. Хэмптон-Корт кишит придворными. Их так много, что в определенный момент подруга отстает и теряется между двумя толстыми баронам. Ей приходится меня догонять.

Я решила рассказать ей обо всем увиденном и услышанном сама, потому что она все равно об этом узнает. Здесь все всё про всех знают. Лучше уж от меня, чем от третьих лиц.

Рядом с моими покоями нас уже ждет Маргарет. В ее руках — моя книга.

— Мэгет, ты слышала? — продолжает возмущаться Шелти. — Немыслимо! Выгнать родную сестру! Беременную, на грани нищеты! Разве так поступают в семье?

Мы входим в мои покои, где служанка уже убралась и зажгла свечи.

— При дворе есть правила, которые все обязаны соблюдать, — говорю я, подходя к окну, чтобы вдохнуть немного морозного воздуха. — Это касается даже сестры королевы.

— Это лицемерно, — говорит Маргарет. — Анна сама когда-нибудь соблюдала правила?

— Вот именно, — вторит ей Шелти. — Все знают, что она вышла за короля уже будучи беременной. Ей значит можно, а ее сестре замуж по любви нельзя?

Мне хочется возразить, но я понимаю, что они правы. Анна Болейн стала королевой, потому что пошла против правил.

— Это так… так хладнокровно, поступить так с родной сестрой, — продолжает Шелти. — Будто кровь не имеет значения.

— Видимо, кровь Анны не имеет, — отвечает ей Маргарет.

— А если бы Мэри пошла и забеременела от Фицроя, она бы тоже ее выгнала?

Меня бьет озноб, когда я слышу его имя. И про изгнание со двора. Ни Маргарет, ни Шелти не знают замысла моего отца. Надеюсь, что нет. Я каждый день жду, что он позовет меня к себе и спросит, как у меня успехи по соблазнению мужа, хотя он должен понимать, что трудно соблазнить того, кого не видишь.

— Королева была рада, что я выбрала семью, в отличии от моей матери, — говорю я. — Она сказала это на моей свадьбе. Семья важна для нее. Но если член семьи нарушает правила, значит он сам же и отрекается от родных.

— Не согласна с тобой, — отвечает Шелти. — Ее сестра пришла просить помощи!

— Ладно, — вздыхаю я. — Мы всё равно ничего не можем сделать.

— Ты так любишь это заклинание, Мэри, — говорит Маргарет. — «Мы ничего не можем сделать». Дурные слова. В наших силах сделать многое.

— И невозможно всегда следовать правилам, особенно когда речь о любви, — добавляет Шелти.

Маргарет едва заметно улыбается. Она и мой дядя до сих пор каким-то чудом сохраняют свои чувства в тайне от короля. Мы никогда не говорили об этом специально, но мы все прекрасно понимаем, что должны молчать. Десятый сын покойного герцога лучше, чем второй сын простого землевладельца, но всё еще недостаточно для такой, как Маргарет.

— А что бы ты выбрала, Мэгет? — спрашивает Шелти. — Любовь или семья?

Маргарет задумалась. Мне показалось, что в ее глазах промелькнуло сомнение.

— Тюдоры выбирают любовь, — отвечает она. — Это семейная черта. Если я выберу любовь, это только подчеркнет мою принадлежность к моей семье.

Да, Маргарет гораздо больше Тюдор, чем Дуглас, с этим не поспоришь.

— А ты, Мэри? Что бы выбрала ты?

Я разворачиваюсь и прислоняю лоб к холодному стеклу.

— Я не знаю, Шелт. Не знаю.

Сегодня я постаралась одеться наряднее, чем обычно. Выбрала платье из зеленого бархата, которое мне пошили совсем недавно. Украсила шею жемчужной нитью. Отец тратит на мои наряды и мое место при дворе всё наше состояние.

Мы с Шелти выбираемся наружу и тут же покрываемся гусиной кожей из-за холодного ветра, который пронзает нас. Но скоро мы надеемся согреться в самом жарком месте Хэмптон-корта — на теннисном дворе.

Генри приехал три дня назад. Сегодня он снова играет. Если мы увидимся, воспоминаний о поцелуе не избежать. Я не хотела идти, но Шелти настаивает.

За то время, что Генри здесь, он не приходил ко мне, и мне стало немного обидно. В конце концов, никто не запрещает нам просто общаться и видеться, так что мог бы и поприветствовать свою жену. Или он ждал этого от меня? Или ему вовсе до меня нет дела?

Подруга ведет меня через двухэтажные ворота и через мост над рвом. Внешний двор занят рабочими, посыльными и слугами, завален кирпичами и бревнами. Король продолжает улучшать и расширять дворец, так что стройка здесь не прекращается ни на минуту.

Мы проходим мимо широкого поля, где мужчины и мальчишки упражняются в стрельбе из лука и сражениях на мечах. И делают ставки, конечно же. Кто точнее выстрелит, и кто кого поборет.

Шелти пришла в голову очередная забава.

— А ну-ка!

Она тащит меня на поле, исчезает за деревянной постройкой и через мгновение возвращается обратно с двумя деревянными детскими мечами. Они все в каких-то пятнах — надеюсь, что от грязи.

— Лови!

Она кидает мне меч, и мне ничего не остается, кроме как поймать его за рукоятку. Он тяжелее, чем кажется, и больно ударяет по моей ладони.

— Ай!

— Защищайся! — весело бросает мне вызов Шелти и начинает фехтовать.

Я смеюсь и соглашаюсь на игру, и мы скрещиваем деревянные мечи. У подруги неплохо получается, а я больше пыхчу, чем сражаюсь. Шелти резко выбивает мой меч вправо, и он падает, а меня разворачивает вслед за ним.

— Ты повержена! — радостно кричит Шелти и кружится на месте.

Я пытаюсь отдышаться, выпрямляюсь и делаю шаг назад. Отступая, я в кого-то упираюсь спиной и едва не теряю равновесие от неожиданности. Я поворачиваюсь и вижу «славного мистера Норриса», который придерживает меня, чтобы я не упала, и одаривает улыбкой.

— Ваша Светлость.

Его лицо так близко, что мой взгляд упирается прямо в его сухие от ветра губы. Я стараюсь отойти, но он всё еще держит меня.

— Добрый день, сэр Норрис.

— Кажется, вам нужна помощь?

Он продолжает улыбаться и заглядывать мне в глаза.

— Нет, мы просто играли, — говорю я.

— Вам не следует играть в войну, равно как и в любовь, Ваша Светлость.

Шелти хихикает. Норрис что, флиртует со мной? Он отпускает меня, берет меч, который я так и не подняла с земли, и вкладывает его в мою руку. Его пальцы большие и шершавые, но удивительно легко касаются моих.

— Но, если вам будут нужны уроки, я всегда к вашим услугам, — говорит он, и его улыбка становится еще шире.

— Уроки любви или войны? — спрашиваю я неожиданно для самой себя.

— А это уже как вы решите, госпожа.

Норрис хотел сказать что-то еще, но учтивая улыбка медленно сползла с его лица, когда он увидел что-то позади меня. Точнее кого-то.

К нам идут Гарри и Генри, разгоряченные после игры, на которую мы, по всей видимости, опоздали. Брат кланяется мне издалека и сразу подбегает к Шелти, хватая ее сзади и заключая в объятия.

Генри подходит к нам с Норрисом. Он тяжело дышит и выглядит очень серьезным. За эти долгие месяцы, что мы не виделись, он стал еще выше. Плечи стали шире, ноги крепче. Уже больше мужчина, чем мальчик.

— Норрис, — говорит Генри. — Рад, что вы составили моей герцогине компанию в моё отсутствие.

Его холодный тон говорит об обратном. Едва ли он этому рад.

— Я как раз шел на корт, чтобы присоединиться Его Величеству, когда увидел, как ваша супруга играет в войну, — отвечает Норрис. — Женщинам не обойтись без помощи в этом деле.

Они смотрят друг на друга без малейшего признака симпатии.

— Отец ждет вас, — говорит Генри после короткой паузы.

Норрис откланивается и уходит, оставляя нас вдвоем. Я смотрю ему вслед. Мне страшно поднять глаза на мужа, хотя я, кажется, не сделала ничего дурного.

— Значит, тебе интересно играть в войну? — спрашивает Генри, и я вздрагиваю.

— Норрис слишком красноречив. Мы с Шелти просто дурачились с деревянными мечами, — отвечаю я и поворачиваюсь к нему.

Снова ключицы. Шея. От Генри еще исходит жар недавней игры, но ветер делает свое дело, и его кожа отзывается на холод мурашками. Мы впервые за долгое время так близко. Я опять вспомнила, каково это, когда сердце бешено колотится, а щеки наливаются краской.

— Ты можешь попросить меня, — тихо говорит он. — Я покажу, как держать меч.

— Для начала мне нужно узнать, где искать Вашу Светлость. А найти вас не так-то просто. Вероятно, только Мадж Шелтон знает, где вы.

Я пугаюсь тому, что несу. Я не хотела. Не планировала это говорить, но слова сами сорвались с губ, и снова звучат слишком грубо. Это не мои слова. Это слова моей матери.

Лицо Генри искажается. Презрение? Гнев? Разочарование? Или всё вместе? Он не больше ничего не говорит и разворачивается, чтобы уйти, но я хватаю его за плечо.

— Мне не нравится играть в войну, — шепчу я.

Он на секунду останавливается, а потом сбрасывает мою руку и просто уходит.