Его Мишень

Глава 22.

– Ксюша! – верещал Мирон, пока я скатывалась с капота, боясь и взглянуть в глаза водителя, что вынужденно стал свидетелем театра долбанной истерички. Мне хотелось сквозь землю провалиться! С таким треском я ещё никогда не позорилась сразу перед тремя мужчинами.

– Удачи, Ксения, – Герман подмигнул мне и, утопив педаль в пол, умчался на своей чёрной спортивной тачке, моргая аварийками на прощание.

– Чёрт! Чёрт! – пищала, щемясь между машин от разъярённого друга. – Я думала, что это мерин Геры.

– Он был им до вчерашнего дня! Теперь это тачка фирмы, и сегодня мы должны были… – Мирон вдруг вздрогнул, забыв о царапинах на капоте, потому что увидел надпись красной помадой на лобовом стекле. – Какого хера, Сеня? Вы, что, знакомы?

– Нет, конечно, – нервно хихикала я, продолжая ускользать от его разгорающегося любопытства, потому и Царёв, и Королёв обладали жуткой чертой – всегда допытываться до нужной им информации. А по безумному блеску глаз, было понятно, что Мирону она сейчас капец как нужна, и его уже не остановить. – Просто не понравился мне он. Важный такой и наглый. Королёв, не раздувай из мухи слона? Протрешь помадку, так и быть в счёт её включать не буду. А царапин там почти не видно, полироль тебе в помощь. Мне пора, столько дел!

– Мишина! – орал Мирон мне в спину, но я уже мчалась по скверу к своей тачке, чтобы спрятаться от всего мира.

Слишком много эмоций! Слишком много! Я не готова. Мне всё это не нужно!

Домой… Домой… Убегать отсюда! И я мчалась, не замечая каблуков, что утопали в газоне, не чувствовала заходящееся сердце и слёзы, что застилали глаза. А когда наконец-то я увидела на парковке бара свою «малышку», даже не успела порадоваться! Меня парализовало от шока, а потом я взвыла диким зверем! На заднем стекле красивыми размашистыми буквами было написано «Я РЯДОМ»!

– Сука! Сука! – орала я, пытаясь оттереть эту отвратительно красивую надпись… Урод! Что он о себе возомнил? Рядом он, видите ли! А он спросил, хочу ли я этого? Быть может, меня всё устраивало до этого? Быть может, и не нужно мне его таинственное присутствие в моей жизни? И без него бы справилась!

Шоркала краем своего сарафана надпись, отчаянно пытаясь стереть всего его следы, в то время, как в голове вспышками гирлянды возникали картинки вчерашней ночи. Ведь хорошо же было? Хорошо! Признайся, Мишина! Ты уже не хочешь закрываться от эмоций, потому что такой же жадной стала. Успокойся и подумай…

Но не успела я вдуматься в возможно мудрый совет от самой себя, потому что громкий визг тормозов заставил меня вскрикнуть. Всего в паре сантиметров от меня затормозила чёрная спортивная тачка, тонированное окно открылось, являя этому скучному миру невообразимую улыбку охрененно сексуального придурка. Герман резко дёрнул меня за руку и втащил в салон. Всё происходящее было вспышкой… Он просто делал, не давая и шанса на сопротивление. Оставалось только понять, хотела ли я этого? Смогла бы сопротивляться?

– Что ты делаешь? Это похищение! – орала я, упираясь губами в его ширинку, пока Гера поспешно втягивал мои ноги в окно.

– Да, Мишель, – он закрыл окно, а правая его рука стала скользить по ногам от самых щиколоток до бёдер, что обнажились в задравшемся дурацком сарафане. – Я предупредил тебя, что я рядом… Но ты, вместо того, чтобы убежать, принялась портить мою надпись… А я так старался, милая. Со словариком стоял, чтобы без ошибочек написать.

– Ты изуродовал мою тачку! – визжала я, пытаясь принять вертикальное положение, чтобы разрумянить его холёную морду.

– Глупости, – смеялся он, шаря по мне своими огромными горячими ручищами. Не было для него преград. Хотел – получал! И не было у него ни желания, ни времени тормозить. Удовольствие? Да! Двойную дозу! Здесь и прямо сейчас! – вот это всё про Германа. – Сень, ты же хотела, чтобы я догнал тебя.

– Вот уж глупости! – я так сильно брыкалась, что дышать стало больно. Кусала его ноги, стараясь сделать больно, чтобы он отпустил меня из своего плена. Косилась взглядом на напряженную ткань джинс, всерьёз раздумывая над тем, чтобы вонзиться зубами в его плоть, чтобы остановить это безумие. – Хватит прижимать меня к своему… паху, а то я не сдержусь и покалечу тебя. Как ты потом наивных дурёх на сайте знакомств клеить будешь?

– Да я тебя не держу, – шипел он, поддевая пальцами кружево трусиков.

– А-а-а… – я сначала застонала, ощущая лёгкий и возбуждающий бег его пальцев, и уже только потом дала себе мысленный подзатыльник. Лежу лицом в его промежности, стону от его касаний, при этом говорю про какое-то похищение. Больная, честное слово.

– Вот видишь… Хорошо же?

– Отвали, больной придурок. Не нужна мне твоя помощь! Руки свои убери!

– Хорошо… – он внезапно остановил пытку, поправил платье и как-то ловко перевернул меня, усаживая в пассажирское кресло, потом нагнулся, душа меня своим волшебным ароматом, щёлкнул ремнём и, не дав очнуться, дёрнул рычаг передач, оглушая город рёвом двигателя.

– Выпусти меня! – орала я, пытаясь открыть дверь, но глухо… Дверь категорически не открывалось, как и окно не отзывалось на моё нервное нажатие кнопки. – Герман! Мне нужно домой!

– Зачем? – Гера закурил и протянул мне сигарету. – Если ответишь честно, отпущу.

– Есть хочу! – заорала я ложь, хотя прекрасно понимала, что поплачусь за это.

– Ты не умеешь врать, – он улыбнулся и сильнее выжал педаль, съезжая с главного проспекта на объездное платное шоссе, которое никак не могло привести меня к моему дому. Сука! Мишель, нельзя с ним играть, к тому же врать бессмысленно…

– Зачем? – спокойно повторил он свой вопрос, ловко виляя по дороге навстречу неизвестности.

– Работать надо мне!

Герман приоткрыл для меня небольшую щель окна, чтобы выпускать колдовской дым. Ждал, пока сделаю затяжку, и снова увеличивал скорость. Волосы стали выбиваться из пучка, хлеща меня по щекам резкими ударами, в попытке отрезвить.

– Работать?

– Да! – упорно врала я, понимая, что произойдёт дальше. Зажмурилась, боясь посмотреть на спидометр, стрелка которого, как сумасшедшая, преодолевала немыслимые отметки.

– Зачем? – Герман всё выжимал педаль, унося меня прочь из города, погружающегося в вечерний сумрак. Трасса стала вспыхивать огнями фонарей, а блики стоп-сигналов мелькали так быстро, что страшно становилось. Изнутри разрывала жажда скорости, смешанная с ядом страха и неизвестности, в которую он увозил меня всё быстрее и быстрее.

– Чтобы спрятаться от тебя, от твоего взгляда, который рентгеном мои страхи наружу вытаскивают, – выдохнула я ответ, который был ему так нужен. – Ну? Доволен?

– Почему ты решила спрятаться?

– Потому что я больше не хочу участвовать в твоей игре.

– Не участвуй… – Гера так громко рассмеялся, что уши заложило. – Я бы и рад не играть, быть может, но ты сама постоянно возникаешь у меня на пути. Ты даже не замечаешь, как тянешься ко мне.

– Так не замечай, Гера! Отпусти меня, позволь доживать так, как этого хочу я…

Гера хмыкнул и закурил, всё увеличивая скорость, а в голове заболело от царапины, что оставило слово, вырвавшееся из моего рта. Доживать? Это сказала я?

– Выпусти меня! Выпусти! Ты нас убьешь! – я била ладонями по панели, ощущая жгучую боль, что ожогом растекалась по рукам.

– Убью? – заорал Гера и схватил меня за голову, зарылся пальцами в волосы и подтянул к себе.

Его дыхание обжигало губы, вмиг распахнувшиеся для поцелуя, как по инерции. Сама выдавала себя. Всё моё тело горело от его быстрых, точных касаний. Он краем глаза следил за дорогой, прижимая моё лицо к себе всё ближе и ближе… И вот уже его щетина царапала мои щёки, словно раззадоривая и без того бушующий внутри ураган.

– Ты же сама жить не хочешь! – орал он так, что грудь его вздымалась, а пальцы всё сильнее впивались в мою кожу. – Не хочешь? Так давай сдохнем вместе! Разобьёмся, Ксюша? А? Хлоп… И всё! Больше никаких мук, встреч с родными, натянутых улыбок и дежурных вопросов, за которыми ты прячешь своё равнодушие к окружающим. Только скажи, и мы исчезнем навсегда! Лишимся солнца, возможности получать удовольствие, останемся вспышкой в памяти этого мира, пятном на скатерти после банкета. Постирают потом, и всё – как новое. Ну? Хочешь? Давай?

– Больной придурок, – прошептала я и стала скользить языком по уголкам его губ. Герман взревел, на миг обернулся, позволяя нашим языкам столкнуться в опьяняющем от страсти поцелуе.

– Да, больной! Больной! – он отпустил руку, а я уже сама улеглась на его плечо, смотря, как мы мчимся по трассе, резко перестраиваясь из одной полосы на другую. Ветер свистел в ушах, волосы застилали вид, но мне было всё равно… Стрелка спидометра преодолела отметку в сто пятьдесят, а сердце наоборот… Успокаивалось, я вдыхала его запах, скользила носом по бархатной коже шеи и по его ноге, впиваясь ногтями. Не убьёт… Даже на дикой скорости я ощущала себя, как в той уютной темноте ресторана, где были только я и он.

– Ты, как огонь, Гера! Слышишь? Обжигаешь меня так, что холодный компресс уже ничего не изменит. Начинаю думать, как ты, слышу твой голос, чувствую запах, а, засыпая, наматываю простынь на себя, ощущая твои касания. Гера – ты яд! Если я и сдохну, то от тебя! – орала, пытаясь перекричать свои мысли, его смех и свист ветра. Вела себя, как чокнутая, наслаждающаяся дикой скоростью, что должна была меня пугать, но нет… Не было там паники, лишь спокойствие и пламя, что вспыхивало рядом с этим мужчиной…

– Смотри, Сеня, – он дернул плечом, а потом обнял рукой, заставляя смотреть вперёд. – Это жизнь… Ты мчишься, обгоняя сонных водителей, чтобы получить то, что хочешь. Несешься на всей скорости, чтобы успеть насытиться каждым моментом! Ты должна крепко сжимать руль, быть уверенной в тачке, чувствовать крепкую почву и знать, что даже если оступишься, то всегда есть возможность встать, отряхнуться и дальше идти. Прежде чем лететь, нужно уверенно стоять на ногах не ради кого-то, а ради себя! Это гонка, Сеня. Грёбаная опасная гонка, наполненная резкими поворотами, ухабами и лежачими полицейскими. Но надо гнать только вперёд! На полную, без тормозов и страха, потому что никогда не знаешь, когда выкинут финишный флаг. Он для всех разный, но это не значит, что ты должна финишировать раньше, чем тебе предначертано! Смотри!

Он ловко вилял по шоссе, ловя точки фонарей, что были разбросаны в шахматном порядке по обе стороны дорожного полотна.

– Вот так, только свет… Только там, где свет! Мы объезжаем темноту и снова ныряем под луч света. Это солнце, милая. А там, где солнце, там жизнь! Ни трава, ни твои любимые цветы не будут расти без солнца. И ты, Мишель, достойна солнца…

– Ты охренительно убедительный, – повернулась и втянула кожу на его шее, руки сами поползли вверх по ногам, а пальцы нащупали молнию его джинс. Схватилась за собачку и потянула вниз, замирая от предвкушения. – Слышишь, охренительно убедительный? Ты всегда прав…

Дернула пряжку ремня и расстегнула пуговицу. Белоснежная ткань его боксеров была натянута, позволяя резким очертаниям головки рассеять все мои фантазии. Пробежалась пальчиками по стволу, ощущая даже через ткань выпуклые венки, заскользила по головке, ощущая мягкость кожи…

– Бл*дь! – шипел он, отчаянно крутя головой, а потом резко свернул с шоссе на просёлочную дорогу, и мы уже мчались по кочкам, сдирая днище его дорогой тачки об ухабины. – Что ты со мной делаешь?

– Это не я, Гера… Не я… – села в кресло и стянула с себя сарафан. Прохладный ветерок коснулся горячей кожи, соски вмиг напряглись. – Это всё ты… Нравится? Нравится… Вижу, Гера, что нравится…

Вытянула ноги ему на колени и, подцепив белые трусики пальцами, стала медленно стягивать их по ногам, не отрывая глаз от его взгляда, что жадным пламенем скользил по мне. Хорошо было. Спокойно. Не страшно. Он знает путь… Знает дорогу. Только свет. Шаг за шагом…

– Ох, Мишель…

– А поздно охать, Гера, – правая нога легла на его руку на руле. – Тебе же нравится… Нравится?

– Пи*дец, как нравится… – он снова резко свернул с дороги, ныряя между редкой посадкой ельника, за которым вдалеке бликовала речная гладь. – Только помни, Сеня, что если я пламя, то ты гребаный бензин, которым, как факир, распыляешь воздух вокруг. И я до сих пор не понимаю, какого хера эта тачка не вспыхнула!

– И слова-то у тебя пи*дец какие красивые, – скользила рукой по своей груди, а как только он остановился, поддела его белую футболку и сдёрнула её к чертям. Видеть его хотелось. Голого! Ощущать медленное перекатывание мышц, рельеф, будоражащий фантазию. А главное – подушечки пальцев горели от желания притронуться. Хотелось трогать, щипать, кусать, чтобы он чувствовал, что со мной он сейчас! Со мной!

Гера выскочил из машины, распахнул мою дверь, подхватывая моё заваливающееся обнажённое тело на руки.

– Это не слова пи*дец красивые, – шептал он, усаживая меня на капот своей машины. – Это ты красивая. Такая идеальная, правильная, соблазнительная.

Его рука заскользили по груди, животу и ногам. Он вновь и вновь шарил взглядом, словно насытиться пытался, насмотреться. А потом схватил за шею, грубо притянул к себе и впился своим жадным поцелуем. Язык его не скользил, не ласкал, а территорию свою помечал по-хозяйски. Прижимал так, что дышать не могла! Задыхалась! Тонула в облаке его неуёмной энергии и блядского аромата жжёной ванили и чёрного перца. Хорошо было… Хорошо! Я умирала. Тело предавало, подчинялось его касаниям, ласкам и тряслось от желания. Умирала…. С каждым его движением, поцелуем… Умирала! Сладко! Медленно и мучительно.

Держал меня на весу, пытаясь справиться одной рукой со своими джинсами. Шуршал презервативом, пока я извивалась на нём, покрывала лицо поцелуями, царапала ногтями его спину и дышала… Дышала… Им дышала…

– А-а-а-а-а! – волчицей взвыла я, когда он схватил меня за бёдра обеими руками и насадил на себя. Не нежно и осторожно, а жадно, без всякой никому не нужной хрени. Знал, чего хочу. Давал… Опять! Вновь и вновь давал! Держалась за его плечи, впивалась ногтями, вновь и вновь позволяя трахать себя так, как ему хочется. Он поднимал меня, разрывая поцелуй, снова опускал, прикусывая нижнюю губу. Увеличивал скорость, замедлялся, чтобы войти так глубоко, что дышать было невозможно. Внутри всё сжималось, пылало и готово было взорваться адским пламенем.

Меня съедала страсть, в которой не было места боли и сожалению. Только он… Его охренительное тело. Рельефные мышцы, о которые я терлась налившейся грудью, такие крепкие руки, мускулы на которых напрягались при каждом подъёме. Не останавливался… Вновь и вновь входил в меня, умудряясь что-то шептать…

– Вот так, девочка… Вот так…

– А-а-а-а…!

– Кричи, Ксюша, кричи…

И я кричала…. Кричала так, что звук междугородней трассы заглушала. Мир перестал звучать, захлопнулся в коробочку, оставив лишь его хрипы, мои крики и такие пошлые стоны заполнивших вакуум, где были только мы.

– А-а-а-а, – я готова была взорваться, как он замер… Губы его дёрнулись в хитрой улыбке, по которой было понятно, что это не может быть концом. НЕ отпустит… Герман уронил меня на капот, подхватил за щиколотки и резко развернул на живот. Холодный металл заставил завизжать, но он не обращал внимания. Приподнял мои бёдра и снова вошёл, но уже под другим углом, и мой мир стал снова взрываться. Я, как те малиновые шарики, порхала где-то под потолком, теряя ощущение реальности напрочь!

Входил и прижимался грудью к моей спине, чтобы рассыпать лёгкие поцелуи по спине, проходился языком по шее, выгибал голову, чтобы поймать губы. А я позволяла. Подстраивалась под его ненасытный бешеный темп, что сменялся за мгновение до оргазма… он словно чувствовал это и замедлялся. То сжимая мои бёдра, то раздвигая ноги… Превратил меня в губку, что с каждым его движением впитывала удовольствие так, что рыдать хотелось! Я перестала ощущать ноги, руки… Все мышцы превратились в густой кисель. И лишь невообразимые ощущения заставляли моё сердце биться. Я стонала и рыдала в голос, когда жжение пламени становилось нестерпимым. Меня выворачивало наизнанку… И даже его желание оттянуть мой оргазм уже не спасало… От пальчиков ног по венам побежало тепло, превращающееся в адское пламя, взорвавшееся нереальным фейерверком внизу живота.

– Бл*дь… – прохрипел ровно в тот момент, когда неминуемый оргазм догнал меня с такой бешеной силой, что стала трястись, будто по мне бежал ток! Меня колошматило, как высоковольтный провод, потрескивающий от напряжения. И это была дрожь, от которой было не спрятаться, не убежать.

Гера громко рычал, продолжая двигать моими бёдрами. Дёрнулась головой, чтобы поймать его лицо. Нужно было. И это было прекрасно! Острые скулы, о которые можно было изрезаться насмерть были напряжены, губы растянуты в коварной блядской, но такой блаженной улыбке, а голова откинута к небу, словно благодаря небеса за всё, что произошло…

– Это было хорошо, – прошептала я, пытаясь собрать силы, но они покинули меня. Тело было тряпичным, словно обескровленным и обессиленным. Меня будто подменили. Время замедлило бег… Я продолжала содрогаться от спазмов. Наслаждалась каждой каплей этих новых ощущений.

– Это было оху**но…