Его Мишень

Глава 48.

Утро было поистине сказочным… Панорамное окно спальни, вид на годы, буйство зелени леса, сползающего по пологому склону, и копна темных локонов цвета горького шоколада на белоснежной подушке.

Нам не нужна была двуспальная кровать, потому как Ксюша не могла спать на расстоянии, наш сон больше был похож на какую-нибудь борьбу без правил, где одному так или иначе придется подчиниться. Так вот, я подчинился, и это абсолютно официальное заявление. Ее руки, ноги облепляли меня тугой хваткой плюща, а дыхание становилось общим. Одно на двоих.

Вот разве так бывает? Или так и должно быть? Мы часто довольствуемся тем, что дают, боясь и помыслить, что все может быть намного лучше. Бездумно женимся, выходим замуж, разочаровываемся, обжигаемся, думая, что так у всех. И это норма. А когда внезапно начинаешь сходить с ума от идеальности мгновения с человеком, с которым хорошо не только заниматься сексом, но и просто молчать, взявшись за руки, мир рассыпается.

И мой мир рассыпался прямо сейчас.

В открытое окно автомобиля вырвался по-утреннему влажный воздух, солнце освещало цветочные луга жёлтым светом, отливая золотом на коже моей счастливой девочки. Мы мчались по проселочной дороге, вздымая клубы дыма, громко слушали музыку и подпевали, театрально содрогаясь в такт беснующихся барабанов.

– Я влюблена! Гера, давай переедем? Ты чувствуешь, какой тут воздух? А? Чувствуешь? – визжала Сеня, высовываясь из окна. Её шелковистые волосы трепал ветер, хлестал по щекам, но она будто и не чувствовала это, пребывая в собственной эйфории.

– Чувствую, – я дернул Сеньку за руку, покрытую огромными волдырями от комаров, решивших обескровить мою девочку за двое суток на просторах дикой природы. – Конечно переедем, Сень. Смотри, как комарики оценили кровушку твою. Жалко теперь оставлять их без сладенького.

– Герочка, так это же мелочи, – она хихикнула и снова принялась расчесывать следы, густо намазанные какой-то специальной мазью по рецепту бабули. – Зато спится, как на перине…

– Я тебе в городе перину организую, как только ты чесаться перестанешь.

– Куда ты меня опять везешь?

– Приехали, – с облегчением выдохнул, потому что теперь не придется отвечать на этот неудобный вопрос. Я попросту не знал, как ответить, чтобы не выдать себя с потрохами. – Выпрыгивай, чесоточная.

– Я не виновата, что твоя кровь милым жужликам не пришлась по вкусу!

– О! В этом споре я готов тебе проиграть, к тому же ты так мило трешься об меня всю ночь, – схватил её за руку, прижал, зарываясь носом в собранные на макушке волосы. Не обращал внимания на любопытные взгляды, толпы туристов, с утра осаждающих ремесленную ярмарку, растянувшуюся восточным пёстрым ковром палаток вдоль берега реки. Рядом с Ксюшей все становилось блеклым, ненужным и неважным. Как сейчас…

– Ну? Что теперь? Парашют? – Сеня задрала голову, чтобы в глаза посмотреть, улыбнулась и так забавно морщила нос, покрывший мелкими полупрозрачными веснушками. – Заглянем в жерло вулкана? Опустимся на дно морское подразнить акул? Ну, Гера? Не тяни! Я на всё согласна!

– Честно?

– Пионерское, Герочка! – в последнее время она так полюбила коверкать моё имя, словно допустимые грани прощупывала, а мне все равно было. – Ну? Парашют?

– Нет…

– Река? – охнула Сеня, заметив на берегу палаточный лагерь и разноцветные катамараны и байдарки. – Сплав?

– Давай просто погуляем? – закрыл машину, взял её под руку и, не дожидаясь миллиона вопросов, повел в самую толпу.

На удачу сегодня был фестиваль, поэтому поляна пестрела ларьками с местными изделиями, бочками меда и ремесленниками, желающими забить туристов всякой ерундой собственного производства. Ксюша отвлеклась, и мне это было на руку. Мне необходимы были эти пару минут тишины, чтобы перевести дух… Я был напряжен, как пружина, готовая стрельнуть в любой момент.

Дышал, как загнанный зверь, озирался, готовый к внезапному нападения в любую секунду. Хотелось реветь, выть, землю рыть, пытаясь остановить самого себя. Но не мог… Не мог!

Сердце по швам лопалось, заливая душу кровью собственной при мысли о том, что сам привёз Ксюшу к нему в лапы.

Третьи сутки прокручивал все возможные сценарии… Но с каждой минутой ожидания их становилось все больше, больше, больше… Они уже не умещались в голове, стали превращаться в наваждение, граничащее с бредом, лишив меня сна, возможности дышать, жить и любить. Хотя, нет… Очевидно, любить – сверхспособность. Бесконечная, непрерывная и созависимая.

Я всю жизнь старался быть хорошим человеком. Чтить заповеди, уважать родителей и защищать слабых. Отучался молчать, потому что это зло. Истреблял зависть, слабость и малодушие в себе, хотя внешне, конечно, этого не скажешь… Нет, я ошибался, но вставал и шел дальше. Идеальный, правда? Нет… Но сейчас я не мог уступить самому себе. Спрятать, скрыть, соврать – это и есть малодушие, но уже по отношению к женщине, которую полюбил.

Я обещал, что не предам. Ей обещал, не себе… иначе бы не корёжился так сильно от мук совести. Утром просыпался, смотрел на сонное лицо Сеньки и готов был соврать, увезти и забыть информацию, что нарыл Чибисов, как страшный сон! Но к обеду готовность бороться правдой за её сердце возвращалась.

Есть, конечно, ложь во благо… И, возможно, это тот самый случай, который мне простится на божьем суде. Но у меня не было уверенности, что Ксюша простит мне это, когда узнает. А она узнает… Ложь всегда влезает наружу, как бы мы не старались.

– Смотри!! Здорово, да?! – смеялась Сенька, красуясь передо мной в венке из полевых цветов. Говорят, цветы к лицу женщине. Нет. Счастье им к лицу, вот такое вот – настоящее, громкое и не скромное.

– Я люблю тебя, – зачем-то выдал, хотя зарекался! Не хотел говорить, не потому что не чувствовал, а потому что подло это: вести её навстречу прошлому, играя словом «люблю», как наживкой, чтобы вернулась. А вероятность такого исхода была… Есть.

– Люблю, – повторила Ксюша, обняла меня и снова побежала по дорожке вдоль палаток. – Куда дальше?

Не знал я, куда дальше. Знал только, что он каждые выходные сплавляется по реке, поэтому и приехали мы уже к обеду, когда группа должна была вернуться. Сеня пятилась задом, смешливо корча мне рожицы. Она всегда так делала, чтобы рассмешить, повторяя, что мне вредно думать.

А я с ней был согласен. Полностью. Выключить бы к хуям эти извилины! Сука, понимаю, что иду в неизвестность, но, как баран, траекторию не меняю! Смотрю в её счастливые глаза и упиваюсь своей болью, что расплавленным свинцом внутри растекается.

Мне так плохо было лишь однажды, когда смотрел в бездушный огрызок бумаги, констатирующий насильственную смерть моего долгожданного первенца, которого, как дань, принесли в жертву амбиций моей ненасытной женушки. И вот сейчас. Я снова иду по грани лезвия, понимая, что исход не сможет спрогнозировать ни один человек. Все дело в ней… Всё в её руках… Моя любовь, моя жизнь… Я в её руках.

Сеня беззаботно срывала цветки Иван-чая, напевала какую-то песенку, то подбегая ко мне, то вновь залипая у яркой палатки со словоохотливым продавцом. А я терпеливо ждал, благодаря за подаренное мне мгновение…

На берег у палаточного лагеря высыпал народ. Но они были для меня лишь бесформенным пятном, потому что всё моё внимание было направлено на него… Игорь Витман… Игорь Витман…

По Официальной сводке тело его так и не было найдено. Дмитрий Саныч лично летал на поиски пропавшего зятя, которые шли до первых морозов, пока спокойный участок реки, куда по расчетам должно было вынести тело, не сковал лёд. Он вбухал уйму сил, денег, чтобы найти его! Но тщетно…

Ксения лежала в больнице, оплакивая две смерти, мама и сестра дежурили у кровати, боясь за убитую горем дочь… Но никто и не знал, что Игорёк выплыл в паре километров вниз по течению, где его и подобрала жалостливая старушка. Она его выходила, конечно, вот только беда оказалась в том, что не помнил этот любитель экстрима ровным счетом нихрена, по официальной версии опять же.

К тому моменту, как информация о беспамятном мужике дошла до местного отделения полиции, поиски были уже свёрнуты, а из-за медлительности и неповоротливости бюрократической машины, потом и вовсе затерялась. Да и удача в этот раз отвернулась от парня, потому что опер, которого так щедро подмаслил Мишин, сломал ногу, очевидно разминувшись с «явлением». Его не искали, а он никого не помнил. Бред? Бред… Потому что лицо, которым был заклеен весь город должна была выучить любая дворовая собака и привести придурка в отделение полиции, но тут не так работает. Деревни, поселения, большие расстояния, удаленность от федерального центра, да и отсутствие дорог, в конце концов, сделали своё дело. Спустя положенный законом срок Витмана признали погибшим, Сеня облачились в траурные одеяния, а через полгода сбежала из страны. А вот тут «удача» не отворачивается от горе-плавца и подбрасывает ему будущую жену. Если честно, дальше я Чибисова уже не слушал, потому что убедился в народной мудрости «говно не тонет». И я бы даже порадовался за чудом спасшегося, ничего не помнящего бедолагу, если б не море совпадений, в которые я до сих пор не верю.

И вот теперь на меня смотрел этот урод собственной персоной. Хитро так… откровенно, а потом и вовсе перевёл взгляд на Ксюшу, похотливо пройдясь по длине ног и отпечатываясь на заднице моей девчонки. Она ничего не видела, не слышала и не чувствовала. Пятилась к нему спиной, продолжая мне улыбаться и морщиться от яркого солнца.

– Стой…

– Ну что ты опять придумал? – она повисла на моей шее, как обычно, запутавшись своими холодными пальчиками в волосах. – Ну, давай… Гера, я же не слепая, вижу, что ты второй день, как на иголках. Просто скажи и легче станет. Ну? Кто учил меня правду говорить, как водочку залпом? А?

– Подержи, – я бросил портмоне вместе с ключами от машины в её сумку и, присмотрев полянку на обрывистом берегу, потянул за собой. – Курить хочу. Посиди со мной?

– Конечно…

Я нарочно медлил, оттягивал момент, украдкой наблюдая за «мертвяком». Пытался уловить изменения в его поведении, но нет… Он вдоволь насладился красотой женских ног и вновь стал копошиться в лодке, даже не смотря в нашу сторону.

– Посмотри на меня, Сень, – я то стискивал кулаки, то разжимал, пытаясь успокоить бушующий гнев. Он не имеет право на нее смотреть вот так… Как на бутерброд с красной икрой на своей тарелке. Чувствовал жгучую обиду за нее, за себя… И беспомощность, что не могу просто подойти и морду начистить. Нет, я могу… и мне за это даже ничего не будет. Но каковы будут последствия для неё?

– Да я смотрю, Герочка, – Сеня проглотила смешок, прищурилась и так забавно стала вертеть головой, пытаясь определить источник моего изменившегося настроения. Я поклясться готов был, что она мазнула по нему взглядом, как минимум, дважды… Но не вздрогнула. Не узнала? Забыла? Можно хватать и бежать на край света, оберегая свое счастье от других???

– Нет, посмотри так, как можешь только ты. Чтобы я видел то, о чем думаешь и даже то, о чем боишься подумать… – сжал её ладонь, прикоснулся губами к нежной коже и вдохнул аромат свежей земляники, которой всегда пахла моя девочка. – Посмотри, Сеня… Взгляд твой нужен мне!

– Ты меня пугаешь. Гер, у тебя жар? – зашептала она, отчаянно трогая мой лоб, чтобы хоть как-то объяснить возникшее напряжение. – Говори…

А что я ей мог сказать: «Милая, смотри, а там не Игорёша расхаживает?» Или «Сень, а ты когда-нибудь видела утопленников?» Или быть может: «Совет да любовь?» Да не мог я говорить!!!

Поэтому лишь махнул головой в сторону берега, где разворачивалась поистине киношная семейная идиллия. К бывшему мужу Ксюши неслись два мальчугана, то ли близнецы, то ли двойняшки, а за ними ковыляя уткой, шла беременная женщина, размахивая желтым полотенцем с котятами.

Ксюша застыла гранитной статуей. С её лица отлила краска, превращая в чистый лист без эмоций, чувств и мимики. Мышцы стали каменными, глаза пустыми и блеклыми, а это было моим самым страшным наказанием… Она так тяжело задышала, а в глазах кристаллами замерли слёзы.

Если бы я только знал… Ни за что не подверг её этому испытанию. Да пусть этот урод хоть сто раз появится на моем горизонте, не задумываясь о морали зарыл бы его! Ему все равно, он уже мертвее не станет. А вот её… Желание убить за нее крепло с каждой падающей слезой. Губами собирал капли, согревал дыханием и пытался забрать дрожь, что конвульсиями пробивала её тело. Готов был на все, лишь бы облегчить боль, но было слишком поздно…

– Ты специально меня привёз…

– Сейчас бы поступил иначе, – на выдохе выдал я все, что бурлило внутри – Я бы мог тебе сейчас предложить уехать и забыть то, что увидела…

– Но?

– Но так не получится, милая. Ты будешь думать о нём, а я буду знать, что в твоих мыслях опять не я. Ты во мне постоянно пытаешься увидеть его отражение. Сама того не понимая, выбрала его для себя эталоном, к которому подставляешь всех и каждого. И даже зная, что нет во мне дерьма Витмана, все равно сравниваешь, убеждаясь в правильности выбора. Но Я – не он… и никогда им не стану. Даже когда мне будет больно, я буду действовать в твоих интересах. Слышишь? В твоих интересах!

– А ты считаешь, что сейчас, отправляя меня к бывшему мужу в руки, ты действуешь в моих интересах? – Сеня украдкой смотрела в сторону берега, а все, что хотелось мне – видеть её взгляд, направленный на меня.

– А я считаю, что главный твой интерес – управлять своей жизнью самостоятельно. Жить с тем, кого выберешь ты, засыпать и просыпаться с любимым. И ждать дома того, без кого жить уже невозможно… – закрыл глаза, и воспоминания выделенного мне отрезка счастья побежали сломанной каруселью. Картинки сменялись так быстро, словно мозг не напоминал мне мгновения, а сигнализировал о том, что могу потерять. Могу…

Буквально три дня назад я держал её паспорт в руках, где мог шлепнуть печать со своей фамилией. Признаться, я был так близок, чтобы не упасть до этой низкой слабости. Но вовремя остановился…

Я уже выбирал один раз, а оказалось, что мне предпочли другого. Стоит ли наступать на те же грабли? И по отношению к Ксюше это будет так подло… Сделать вновь за нее выбор? Обмануть во имя собственной выгоды и жить в своей любви? Но теперь-то я знаю, что этого недостаточно… Мало любви одного! Мало! Одинокое чувство истончается, меркнет, черствеет… Даже для любви нужна пара.

– А мужчины всегда ведутся на поводу своих страхов, – зашептала Сеня, наклонившись так близко, что, открыв глаза, я даже вздрогнул. – Да, Герочка? Испугался того, что влюбился? Ой, в груди затрепетало, мозг забурлил, задымился, потому что какая-то чокнутая смогла добраться до сердца, – Ксюша с силой рванула за ворот футболки и прижала ледяную, несмотря на изнуряющей жару, ладонь поверх татуировки. – Содрала броню, заставила биться в унисон с моим… Нет-нет… Наш стальной Гера этого не может выдержать! Так?

Слова её не били так сильно, как ледяной тон голоса, в котором словно больше не было места любви и нежности. Девочки моя вновь стала ЕГО… Израненная, обиженная и уязвленная… И возможно, она думает, что права…

– Посмотри на меня, – я вдохнул аромат сладкой земляники, ощутил тепло её дыхания, прижимая ладонь, что до сих пор покоилась у меня на груди. Впечатывал узор кольца в кожу, чтобы никогда не забыть. – Посмотри!

Ксюша дернула головой, нехотя обернулась, на зло мне сверкнув туманом любимых глаз…. Глупенькая… Я даю тебе свободу. Семь секунд свободного падения, после которых ты уже никогда на станешь прежней.

Любовь – это тоже свободное падение. Ты летишь, доверяя себя человеку, в глазах которого хочешь отражаться всю жизнь, а не быть вспышкой в туманной мгле.

– Не-е-ет, – внезапно рассмеялась Сеня, увидев что-то в моём взгляде. – Ты не струсил… Ты не мог, потому что тебе проще его убить, чем воскресить…

– Ты очень плохо обо мне думаешь, – снова закурил, рухнул на спину, прячась от всего мира в высокой траве.

– Ты ревнуешь, Керезь!! – она смеялась всё громче, привлекая к нам всеобщее внимание, но мне срать на это было. Главное, что вместе… – Ревнует Герочка! Единственным хочет быть, да? А вот скажи мне, милый…

Сенька забрала из моих пальцев сигарету, глубоко затянулась, задерживая дым в лёгких, а потом выдохнула…

– Когда ты ревнуешь, не ищешь ли ты во мне отражение жены своей бывшей? А? Боишься, что трахаться пойду со старпером каким-нибудь побогаче? – она перевернулась на живот, уперлась подбородком в ладони и стала испепелять меня гневным взглядом.

– Не, не этого боюсь.

– А чего?

– А боюсь я только глаз твоих потухших, – перевернулся на бок и стал языком скользить по её плечу. – Боюсь, что перестану чувствовать твою дрожь возбуждения, не увижу радость во взгляде и не проснусь от удушающих объятий.

– Но ведь у тебя все это было! Так зачем ты меня притащил сюда?

– А я ещё раз говорю, что даже маленькая ложь способна убивать. Сначала она убьет мои чувства, потом ты перестанешь чувствовать отдачу, устанешь бороться, а потом все всплывет… И что? Для чего? Для мимолетного утешения моей слабости? Неа, Сенька… Я готов сам тебя привести к нему, лишь бы не врать. Не заставишь…

– Тогда я пошла?

– Если хочешь, – я снова откинулся на спину, заложил руки под голову и уставился в ясное голубое небо.

– А ты подготовился, бля, да? – она открыла сумку, достала ключи, кошелёк. – Тут и ключи от тачки, вдруг я решу от тебя сбежать, только бы не пешком. И котлета наличных, поди и паспорт мой там?

– Ага…

– Тогда вали, Гера! Сваливай! Привёз к мужу? Все, свободен! – она вроде шептала, но мои перепонки готовы были взорваться от напряжения в её голосе.

– Ага, щас…

– Давай, вставай и уходи!

– Даже с места не сдвинусь, – сдерживал смех, наблюдая, как моя хрупкая девочка пытается поднять меня с земли. Толкалась, била кулаками в грудь… Злится. Но зато глаза горят…

– Тогда я уйду! – зашипела она, забросила сумку на плечо и вскочила.

– Иди… Только на глазах будь.

– А то что?

– А ты проверь, Сенечка… Проверь…