Его Мишень

Глава 28.

Я ещё раз выглянула с балкона, осматривая двор, но Егорки не было. Я впервые проснулась не от будильника, а от топота чужих ног. Пацан уже давно не спал, тихо ожидая на собранном диване моего пробуждения.

Еле заставила его позавтракать со мной, выдала чистую одежду и взяла честное слово, что повторим приятный вечер, и только после этого отпустила его с тяжёлым сердцем. Хотелось думать, что и ему не хочется уходить от меня, но вот только что делать дальше? Я не могу брать на ночь ребёнка, за которого не несу никакой ответственности. Я даже за собой следить не могу нормально! Суп и тот приготовила впервые за много лет, а что говорить о малыше? Он же живой человек, наполненный страхами, переживаниями и травмами. Я долго стояла на балконе, наблюдая за тем, как он весело убегает по тропике в сторону спортивной площадки, где уже визжала ребятня. Нужно съездить в тот детский дом. Обязательно.

– Сень, ты готова? – дверь открылась уже в пятый раз, а в щели показалась улыбающаяся моська Ники. – Люся лифт держит, отказывается выходить, а внизу уже по дверям стучат!

– Иду… Иду! – я в последний раз осмотрела себя в зеркало. – Как тебе?

– Шикарно, милая. Туфли только красные просятся, – Ника поморщилась чёрным лодочкам и так аккуратно подвинула открытую коробку с точно такими же, но красными. – Давай, детка.

– Эх, – махнула рукой, надела шпильки и вышла из квартиры. – Мёртвого уговоришь.

– Наконец-то! – завизжала Люся, сражающаяся со створками лифта, отчаянно пытающимися зажать её в своих стальных объятиях. – Девы, нас сейчас соседи в клочья порвут.

– Говорила же, рано лифт вызывать!

– Ага! А потом полчаса ждать, пока собачники по этажам разъедутся? Нет, уж. Пусть нас ждут, – Люся выдохнула и нажала кнопку первого этажа. – Такси уже десять минут стоит, а счётчик капает.

– Люся, мне твоего Кура уже жалко, – Ника дёрнула подругу за серёжку. – Нудная стала, как бабка на скамейке у подъезда. Подождет твоё такси.

– Опоздаем! – не унималась Люся, крутясь перед зеркалом в лифте. – Мне пора уже Куру моему замену искать, а то вчера его матушка намекнула, что нам всем в моём курятнике тесно, и пора бы мне квартирку подобрать попросторнее. Вы слышали, девки? Мне! Она мне предложила брать дополнительные смены, чтобы этой старой карге выделить отдельную комнату для просмотров сериалов. Мир просто с ног на голову перевернулся. Женщины пашут, а мужики картины по номерам рисуют. Не об этом я мечтала в детстве! Хоть убейте!

– Ну, Люсь. Кого в этот раз искать будем? – хохотала Ника, открывая для подруги заднюю дверь такси. – Может, на диких зверей перейдем? А то с домашним скотом тебе явно не везёт.

– Давай, Вероника. Шути-шути, вот как найдёшь себе своего Козла, там и посмеёмся вместе! Трогай, шеф…

Люся нам с Никой весь телефон оборвала, рекламируя благотворительный вечер, что закатывает её шеф. Уверяла, что это станет самым эпичным событием года. А зная её шефа-великого выдумщика, подруге стоило верить. Поэтому пятничным вечером мы при полном параде мчались в сторону центра на встречу безудержному веселью и приключениям на аппетитные женские попки.

– Ника, а мне тут птичка нашептала, что Королёв твой женится, – не удержалась и уколола Люся приунывшую подругу. – Правда?

– Отвали! – шикнула Ника и первой выскочила из машины.

– Люсь, ну ты чего? Знаешь же, что по живому бьёшь? – я ткнула подругу в бок, ускоряя процесс вылезания из машины.

– Ой, – улыбка осенним листком слетела с лица подруги. – Не хотела я.

– Теперь придётся извиняться.

– А это я умею, Сень, – Люся обняла меня и положила голову на плечо. – Две бутылки шампанского, и обиды как ни бывало. Всё, слово даю, что больше ни слова про Королёва не скажу. Сень, а это правда? Говорят, и ребёнок у него есть. Ты же с ним дружишь, что говорит?

– Да мы с ним после ссоры ещё и не разговаривали, – Люська, сама того не понимая, уколола меня. Ведь, я так хотела поговорить с Мирошей, а сама опять утонула в своих переживаниях, к которым добавились теперь Герман и Егорка. – Всё, запрещаю говорить о нём! Пьём и веселимся, раз уж вы меня вытащили из дома.

– Договорились…

Ника ждала нас у входа, нервно стуча шпилькой по каменной ступеньке в паре сантиметров от ноги охранника, что, сложив на груди мощные руки, не давал ей пройти.

– Она со мной! – Люся выудила из сумки несколько флаеров и заискивающе поцеловала подружку в щёку. – Пропускай нас, женщины пить хотят.

– Женщины, – усмехнулся охранник, распахивая дверь. – Много не пейте. А то потом страшно в такси вас садить.

– А ты проводи нас, милый, – Люся будто нарочно толкнула «шкаф» бедром. – Как тебя зовут, красавчик?

– Зачем это вам? – мужчина дёрнул бровью, осматривая нашу пышную фигуристую подругу.

– Должна же я знать имя мужчины, что домой меня подвозить будет?

– Костя… Константин Соловьёв…

Этого было достаточно, чтобы подруга обомлела, а мы с Никой вовремя закрыли рты ладонями и скрылись в темноте фойе, сдерживая дикий хохот, что так и рвался наружу.

– Вот и дичь подъехала, Люся, – шептала Вероника, затягивая застывшую от шока девушку.

– Ты ведьма какая-то! – Люся обмахивала руками лицо, пытаясь прогнать румянец. – Что ни скажешь, всё сбывается, Ветер! Язык у тебя без костей!

– Всё! Вангую, что вечер сегодняшний удастся на славу! Пусть он перевернёт наши скучные жизни! Ну хорош же «шкапчик», Люська. Брать надо! Я тебе говорю.

Люся нас проводила за столик, а сама упорхалаприветствовать коллег. Ника тут же поймала официанта и заказала бутылку шампанского и закуску, решив форсировать события вечера.

– Всё! Я ставлю крест на Корольке, – Ника осушила первый бокал залпом и откинулась на спинку дивана. – Как думаешь, может, мне на Керезя глаз бросить?

Я захлебнулась первым глотком, вовремя захлопнув челюсть, чтобы не выплюнуть его на подругу. Ника даже внимания не обратила, лишь протянула мне салфетку.

– А что? Он такой горячий… А тело? Ты видела? Такой крепкий, поджарый, как скакун породистый. Так и хочется оседлать его, вот только характер у него не подарок. И взгляд такой… Как рентген. Смотрит, как все, а чувство будто под кожей шурудит в поисках слабых мест. Боюсь, что такого просто так приручить не получится, сам кого хочешь в бараний рог свернёт. Видела бы ты, как он ведёт переговоры…. Сеня! Это песня. Не жмётся, сидит в кресле королём, говорит кратко, по делу, а в глазах огонь горит. И как я раньше про него не подумала. Представляешь жеребяток от такого скакуна? Уверена, что и в постели он…

– Это Ментор… – выдохнула я и уронила голову на ладони, остановив бесконечный фантазийный поток мыслей Вероники.

– Где? – она подскочила с дивана, стала крутить головой, пытаясь высмотреть в толпе того, о ком я говорю. А потом застыла, очевидно, осознав смысл моих слов, и резко обернулась. – Герман?

– Да, Ника! Он – грёбаный Ментор.

– Да ну… – подруга осела и приложилась прямо к горлышку бутылки.

– Мы переспали, Ника, – сжала ладонь подруги и зарылась лицом в её волосах, чтобы спрятаться от всего мира. – А потом я сбежала, как кошка, перед этим нассавшая ему в туфли.

– Я надеюсь, что ты это фигурально, Сеня, – Ника гладила меня по волосам. – Да? А то я сто раз подумаю, прежде чем пустить тебя в дом.

– Ника! Я тут душу тебе выворачиваю, признаюсь в измене, а ты?

– В измене? Мишель, ты серьёзно? – Ника дёрнула меня за плечо, заставляя встретиться с её полным возмущения взглядом.

– Конечно, серьёзно! Я предала память Игоря, разве это не понятно?

– Нет. Я отказываюсь слушать эту ерунду. Он не египетский фараон, к которому в гробницу укладывают жён, чтобы этому поганцу было приятненько на том свете. Мишель, ты серьёзно? Неужели сама не слышишь, что несёшь?

– Я уже и сама не понимаю… В голове будто оливье из мыслей и чувств накромсали. А я всё, как пазл, пытаюсь собрать воедино, вот только без него ни черта не выходит. Приручил меня, как кошку к своим рукам, сбежать дал, да и сам растворился. Засранец твой Герман, пусть и скакун хоть куда… С той ночи прошла неделя, а он ни разу не звонил. Ни разу!

– Позвони сама. Извинись за туфли, – хихикала подруга.

– Он недоступен. Или просто заблокировал мой номер.

– Позвони сейчас!

– Ника, ты ещё недавно Геру хотела объезжать! А сейчас говоришь, чтобы я ему позвонила?

– Сеня, я за много лет, что работаю в их компании ни разу не видела Германа Львовича с дамой, честное слово! А ты мне тут реальность разбила в щепки! Давай сама его объезжай, а я себе ещё лучше найду. Звони, говорю, а то я это сделаю, благо поводов у меня уйма. Думаешь, что номер его есть только у тебя? Скажу, что Мирон твой диван обратно в свой кабинет велел поставить.

– В смысле обратно?

– Ой, они твоим произведением дизайнерского искусства в дурака играют. Мирон приказал его в чулан убрать, а Герман фигуру из трёх пальцев сообразил, в нос Корольку ею ткнул и утащил к себе. Он же в командировке какой-то был, точно! Наверное, поэтому и не доступен! – Вероника забралась с ногами на диван и поймала мою сумку, выудив из неё телефон.

– Ника! Он недоступен…

– Давай, набери, а там посмотрим.

Разблокировала экран, нашла его номер и набрала. Подруга застыла статуей в ожидании, прикрыв рот ладонями, будто готовилась к чему-то невероятному. Я приложила к уху телефон и замерла, услышав не холодный голос автоответчика, а противные длинные гудки. Виски запульсировали, горло пересохло, а ладони вспотели. Из вакуума меня вырвала трель телефона за спиной.

Я инстинктивно дёрнула головой… И мир стал темнеть, будто занавес в театре опускали, погружая зал в полный мрак. За барной стойкой спиной ко мне сидел Гера собственной персоной, что-то эмоционально рассказывающий миловидной блондиночке. Девушка громко смеялась, кружила пальчиком по ободку хрустального бокала и так игриво смотрела на своего собеседника из-под пушистых ресниц.

В ухе взрывались гудки, тело застыло от непонимания, что делать дальше, а Герман медленно потянулся к пиджаку, чтобы достать ревущий телефон. Он долго смотрел на экран… Казалось, секунды превратились в часы, переполненные напряжением, а он всё ждал. С силой растирал переносицу, словно принимал для себя очень важное решение. Рука дёрнулась и потянулась.

И в этот самый момент в моём ухе раздался приятный хрип, сдобренный отвратительным смехом какой-то чужой бабы. Я сжала челюсть до скрежета зубов и вырубила телефон, хороня его на дне своей сумочки…