Жнец и Воробей

10 — ЕНОТ

РОУЗ

Фионн сидит, развалившись в кресле, с пакетом отвратных сушенных овощных чипсов на коленях, принадлежности для лежат рядом, ноги скрещены на пуфике, пока по телевизору идет реалити-шоу о свиданиях. Его шорты и так короткие, но ещё и задрались, как нарочно. И с каких это пор меня стали возбуждать мужские ноги? Видимо, с сегодняшнего дня. Такие загорелые, мускулистые, да ещё и волоски так мило выгорели на солнце из-за пробежек. Так и хочется потрогать. Но, само собой, я этого не делаю. И ещё хочется сказать, что это чертовски сексуально — сидеть вот так с вязанием и увлеченно смотреть «Любовь на выживание». Почему это сексуально? Да понятия не имею. Но я сижу и пялюсь.

— Если Вэл и Митчелл не выиграют, я буду в бешенстве, — говорит он, уставившись на экран.

Я подавляю улыбку, делая вид, что сосредоточена на своем вязании крючком, которое, кажется, будет секс-качелями, а почему бы и нет? Сандра звонила на днях, сообщила, что её муж делает мне раму, хотя вряд ли она пригодится, учитывая, что у меня сейчас самая жестокая засуха в личной жизни.

— Мне кажется, выиграют Дани и этот Ренегат.

Фионн фыркает.

— Ренегат. Что это за идиотское имя?

— Выдуманное.

— Вот именно. Он должен проиграть из-за имени.

— Ненавидь его сколько хочешь, Док. Он всё равно победит.

Фионн бросает на меня испепеляющий взгляд, а я ухмыляюсь. Боже, я обожаю это выражение на его лице, когда его глаза становятся смертоносными, их синий цвет темнеет. В нем прячется настоящий охотник. Я просто это знаю. Представляю, как он выпускает зверя на волю. Как он гоняется за мной. Ловит. Прижимает и рвет мою одежду и…

Внезапно на телефон Фионна приходит уведомление, звук, который я не узнаю. Он хватает его со столика и хмурится, глядя на экран. На лице появляется шок, он подрывается с места, и чипсы летят во все стороны.

— Ебучая Барбара! — шипит он.

Я хватаюсь за костыль и подпрыгиваю на здоровой ноге.

— Да, ебучая Барбара! Сейчас мы ей устроим, — говорю, выхватывая нож из чехла за спиной. — А кто такая эта Барбара?

— Енотиха.

Я в ступоре хлопаю глазами, пока Фионн сует телефон в карман и несется за ключами от машины.

— А, ну ладно, её я не хочу обижать. Она вроде милая.

— Поверь, ни черта она не милая, когда добирается до аптечки. Или до комнаты отдыха. Или вообще до чего угодно, — Фионн бежит к двери и распахивает её настежь, а потом оборачивается и вопросительно смотрит через плечо. — Ну, ты идешь или как?

Он улыбается, и от этой яркой, обалденной и немного безумной улыбки, меня будто изнутри подсвечивают. Я засовываю нож обратно в ножны, беру второй костыль и ковыляю за ним. Он улыбается ещё шире, хотя кажется, что это невозможно. Я обхожу его, чтобы выйти на крыльцо, но не успеваю даже попытаться спуститься по лестнице, как он подхватывает меня одной рукой за талию и тащит до машины.

— Она, может, и выглядит мило, — говорит он, помогая мне забраться в грузовик, — но не дай ей себя обмануть. Она тебе лицо расцарапает, чтобы получить свое.

Я озорно ухмыляюсь, укладывая загипсованную ногу поудобнее, и стараюсь не думать о том, как легко он меня поднял и донес, и как его руки сжимали мои бедра, оставляя на коже красные следы.

— Это ты сейчас про меня или про енота?

Фионн фыркает.

— Скорее, про вас обеих. Так что, думаю, вы будете на равных.

Он швыряет мои костыли на заднее сиденье и бежит к водительской стороне, включая заднюю передачу сразу после того, как заводит машину, и с визгом шин вылетает с подъездной дорожки.

— Кстати, а как ты додумался назвать енота Барбарой? — спрашиваю я, когда мы выезжаем на главную улицу.

— Да случайно, если честно. Просто это имя ей подходит.

— Как думаешь, как она пробирается в клинику?

— Думаю, это колдовство, — говорит Фионн, когда мимо проезжает патрульная машина. Мы сворачиваем с главной улицы на Стэнли Драйв, где находится клиника. Я поворачиваюсь и смотрю вслед копам. — Наверное, они начали поиски Эрика на озере Гумбольдта. Говорят, это его любимое место для рыбалки.

— Кто это говорит? — я сглатываю

— Один из добровольцев, участвующих в поисках. Он приходил ко мне вчера в клинику, — я не вижу его лица, но чувствую, как он пристально смотрит на меня. — Что-то не так?

— Тот продавец из Ширтона. Он видел, как я с Эриком трепалась, когда он покупал патроны, а я нож. Он точно понял, что на рыбалку никто не собирался.

— Джеральд. Да, я знаю его, — рука Фионна вдруг согревает мою ладонь, и я изучаю его лицо, когда он отрывает взгляд от дороги, чтобы взглянуть на меня. — Если бы Джеральд что-то заподозрил, он бы уже давно настучал копам. Он справедливый мужик, но копов не любит. Всё будет в порядке.

Я откидываюсь на сиденье. Теперь я знаю, что озеро Гумбольдта находится в тридцати километрах от Хартфорда, в противоположную сторону от Вейберна. Это примерно в восьмидесяти километрах от того места, где Эрик утонул в реке Платт.

Когда мы паркуемся у клиники, адреналин уже почти прошел. Наверное, это глупо, но я чувствую себя немного спокойнее, зная, что копы ищут его в другом месте. Фионн, кажется, волнуется. Он хмурится и на секунду замирает, выходя из машины, словно боится, что сейчас из-за угла выскочат полицейские. Когда он подходит, чтобы помочь мне выйти, его улыбка уже не такая яркая, как раньше.

— Не волнуйся, — говорит он. — Пока никто не поймет, что он собирался охотиться, а не рыбачить, его будет трудно найти. И в ином случае, никто не знает, где его искать.

— Да я и не волнуюсь.

Хотя, стоит. Фионн, наверное, тоже так думает. Но что-то подсказывает мне, что всё идет как надо. Иногда мне кажется, что «правильно» — это не всегда «хорошо», а «неправильно» — не всегда «плохо». Ещё до цирка я начала задумываться, кто вообще устанавливает правила и кому они выгодны. Чем больше я встречаю таких девушек, как я, тем больше убеждаюсь, что эти правила писались не для нас.

Фионн кивает, передает мне костыли и вытаскивает рюкзак с заднего сиденья. Когда мы подходим ко входу в клинику, он открывает приложение на телефоне, отключает сигнализацию, а потом смотрит на камеры.

— Не вижу ее, — говорит он, доставая ключи и открывая дверь.

— Черный ход есть? — спрашиваю я, и он кивает. — Тогда я возьму ключи и пойду туда. Прижмем ее. Или она уже сбежала.

Фионн смотрит с недоверием, бросает ключи мне в руку и начинает рыться в своем рюкзаке. Он достает садовые перчатки и протягивает их мне.

— И не надейся. Она просто ждет в засаде.

— Ладно, — говорю я, расправляя плечи. — Где рация? — Фионн щурится и протягивает мне пляжное полотенце. — Рация? Бронежилет? Лазерный прицел? Ты же захватил лазерный прицел? Или мы будем сражаться с енотом-убийцей только с помощью полотенца?

Фионн надевает перчатки и вздыхает.

— Просто… будь осторожна.

— Есть, сэр.

Я ухмыляюсь, видя, как Фионн закатывает глаза, кладу ключи в карман, потом надеваю перчатки. С полотенцем, закинутым через плечо, иду к задней части клиники, обращая внимание на все потенциальные точки входа, через которые Барбара могла попасть в здание. Вентиляционное отверстие привлекает мое внимание. Решетка вроде цела, но я готова поспорить, что она нашла, как пролезть.

— Ты, конечно, хитрая, — говорю, открывая дверь, — но не настолько, как мы, циркачи.

Я вхожу в прохладное здание, тихо закрывая за собой дверь. В кладовой, куда я попала, тихо и темно. Справа от меня полки с коробками с канцелярскими принадлежностями и латексными перчатками, масками и бумажными полотенцами. Слева — неосвещенный коридор, который, должно быть, ведет к смотровым кабинетам.

— Марко, — кричу я, включая свет в кладовой. Я прислоняю костыли к стене и начинаю шарить по полкам, ожидая, что енот сейчас прыгнет мне на лицо. — Марко, — в кармане вибрирует телефон, я снимаю перчатку и проверяю сообщение.

| Поло

| Тссс, она услышит.

| Расслабься, МакСпайси. Ты хуже, чем рола бола в ураган.

| ……

| Я вообще не понял, что это значит.

| Ну, как… Человек, который отвечает за палатки? В цирке? Во время урагана, когда всё разлетается к чертям?

| … Всё равно не понимаю, но мы вернемся к этому позже. НЕ ДАЙ БАРБАРЕ ПОЧУВСТВОВАТЬ ТВОЙ СТРАХ. Она станет ещё злее.

Я ухмыляюсь и засовываю телефон в карман, беру костыли и двигаюсь по коридору.

И тут слышу шорох.

Мчусь к выходу из темного коридора и вижу енотиху.

Барбара стоит на задних лапах. Мы замираем. Она словно оценивает, кто победит в этой схватке. А потом, глядя мне в глаза и сложив передние лапки на груди, она уходит в комнату в конце коридора.

— О, господи. Это жутко и мило одновременно. Барбара, вернись! — я бегу за ней, но падаю, когда полотенце соскальзывает с моего плеча и запутывается в костылях. Слышу, как она стучит когтями по чему-то металлическому, но когда я встаю и дохожу до комнаты, включив свет, вижу, что её нигде нет. — Что за черт…? Док… Док…

Фионн быстро бежит ко мне.

— Нет, Роуз, — говорит он взволнованно. — Она идет на звук.

Я поворачиваюсь к нему и закатываю глаза.

— Док, ты говоришь так, будто она чертов велоцираптор…

— Пригнись!

Я поворачиваюсь и вижу, как на меня летит комок шерсти. Роняю костыли, закрываю голову руками. Уклоняюсь и верчусь на здоровой ноге, видя, как Барбара нападает на Фионна.

Я набрасываю на них полотенце.

— Зачем? — жалуется куча дергающегося полотенца.

— Прости, Док. Правда прости, — говорю я, хотя это звучит не очень искренне, учитывая, что я не могу удержаться от смеха. Хватаю Барбару за шкирку, надеясь, что это именно енотиха, пока она рычит в знак протеста, а Фионн изрыгает поток ругательств с ирландским акцентом. Как только мне удается оттащить её от его лица, он шатается назад, с растрепанными волосами и исцарапанной шеей.

— Что за хуйня.

— Зато сработало, — пожимаю плечами, а Барбара вырывается из моих рук. — Всегда пожалуйста.

— Мне теперь надо делать прививки от бешенства.

Я поворачиваю Барбару к себе, она визжит и извивается, пытаясь зацепить моё лицо.

— Ну, она не выглядит бешеной. Хотя я ничего не знаю о енотах.

— Ну уж нет, спасибо, я не хочу потом лаять на свою тень, — отвечает он, и смотрит на меня с укором. Барбара рычит, и его строгий взгляд смягчается, превращаясь в обеспокоенность. Видно, что ему хочется злиться, но он не может. — Давай я её заберу.

— Не-а, я её крепко держу. Вряд ли она даст себя забрать просто так. Она злая, — говорю я, а она в подтверждение начинает рычать. — Просто дай мне костыль и засунь пакетик с этой хренью в мой карман, — я киваю в сторону корзины, полной здоровых закусок в стиле Фионна. — Выпущу её через черный ход, пока ты приводишь в порядок свои боевые раны.

Фионн хмурится.

— Ты уверена?

— Конечно. Это минимум, что я могу сделать. Спасибо, что принял на себя удар енота.

Фионн не может сдержать смешок, снимая свои перчатки и бросая их на прилавок. Он берет пакет с орехами и кладет в мой карман. Фионн Кейн не флиртует со мной. Или, по крайней мере, изо всех сил старается этого не делать. Но его глаза не отрываются от моих, когда он кладет пакетик и говорит:

— Это был не совсем мой выбор. Но я бы подставил лицо под енота ради тебя в любой день, Роуз Эванс.

Я краснею и улыбаюсь. И он это видит и наслаждается. По тому, как его взгляд опускается к моим губам и задерживается на них. Хочется что-то сказать, проверить его, задать пару каверзных вопросов, но он нагибается, чтобы поднять мой костыль. Но прежде чем у меня появляется шанс, в дверь клиники громко стучат три раза.

Фионн похлопывает себя по шортам, и игривость исчезает из его глаз, которые мечутся в сторону двери.

— Черт. Я оставил телефон на стойке регистрации. Понятия не имею, кто там.

— У меня есть Барбара, не переживай. Иди, я справлюсь.

Он смотрит на меня с сомнением, и стук повторяется. Мы обмениваемся нерешительными кивками, и он идет к двери, а я ковыляю к черному ходу с костылем и злой мусорной пандой. Добравшись до двери, я жду пока она закроется за мной, прислоняю к ней костыль и вытаскиваю из кармана орешки. Открываю пакет зубами и высыпаю содержимое на бетонную дорожку, а потом ставлю Барбару на землю, отгораживаясь от нее полотенцем, чтобы она не вцепилась мне в ногу. Она, похоже, раздумывает, но потом я шикаю на нее, и она начинает подбирать орешки и изюм своими ловкими лапками.

— Такая милая, но такая убийственная, — говорю я, засовывая перчатки в задний карман. — Думаю, мы похожи, Барбара.

Она рычит.

— Ладно. Наслаждайся своим перекусом. Я обязательно расскажу доктору МакСпайси, что ты залезаешь через вентиляцию, за твое неблагодарное отношение ко мне, — она смотрит на меня своими бусинками-глазами. — Хорошо, хорошо. Не буду. Но в следующий раз следи за манерами.

Я оставляю паршивого енота с его трапезой, хватаю костыль и возвращаюсь в клинику. Я прохожу половину коридора, когда внезапно меня останавливает сообщение от Фионна.

| Прячься.

Я забегаю в кабинет Фионна, и в этот момент в коридоре включается свет, и из приемной доносится знакомый голос.

— Извините, Доктор Кейн. Я знаю, что клиника закрыта, но увидел вашу машину и включенный свет, поэтому решил зайти. У меня глаз немного болит, и я хотел попросить вас просто взглянуть на него. Чтобы не ехать в Вейберн.

— Конечно, Мистер Крэнвелл, — отвечает Фионн, но у него какой-то сдавленный голос. — Пройдемте во второй кабинет.

Я остаюсь в тени, Фионн ведет Мэтта в кабинет напротив. Рукой тянусь за спину. Медленно вытаскиваю нож из ножен.

— Итак, расскажите мне, что случилось, — говорит Фионн. Шелестят одноразовые простыни, когда Мэтт залезает на смотровую кушетку.

— Долгая история, Доктор Кейн. И не очень интересная. В глазу застряли шпажки.

— Вы уверены, что это не тянет на интересную историю?

Мэтт хмыкает, смеясь, и волоски на моем затылке встают дыбом.

— Может быть, в другой раз расскажу.

Фионн что-то мычит, и наступает тишина. Наверное, он снимает повязку с глаза и осматривает рану.

— Сколько времени прошло после травмы? — спрашивает он, хотя и так знает.

— Три недели.

— И до сих пор болит?

— Да.

Я сжимаю нож. Он врет. Я могу причинить ему настоящую боль. Выколоть второй глаз и заставить его молить о пощаде. Меня, конечно, стошнит. Но это будет того стоить.

— Как дела на ферме? — спрашивает Фионн, вырывая меня из мыслей об убийстве. — Жена, дети?

— Все по-старому, — отвечает Мэтт, и в его голосе слышится что-то темное, будто он рассказывает себе какую-то остроумную шутку. — А у вас что нового, Доктор Фионн Кейн?

— Ничего интересного, — сухо отвечает Фионн, как настоящий врач.

Мэтт хмыкает. Меня аж наизнанку выворачивает от этого звука. Выскочить, что ли, из тени и перерезать Мэтту глотку, или побежать за Барбарой и спрятаться в её енотовой берлоге?

— Да? Слыхал я, что у вас тут гостья появилась. Не местная. С поломанной ногой.

— Быстро же у нас слухи разносятся.

— Как её угораздило так, что она аж к вам приползла?

— Мистер Крэнвелл, — тянет Фионн. — Вы же знаете, я не имею права обсуждать своих пациентов.

— Я не о её состоянии спрашиваю. Как она тут оказалась, мне вот это интересно.

— Раз она сама ответить не может, я не собираюсь её историю пересказывать незнакомцу, — наступает пауза. Представляю, как Фионн сверлит его взглядом. Сама знаю, каким пронзительным он может быть, словно лезвие отполированного драгоценного камня, такое красивое, но способное пролить кровь. — Это было бы непрофессионально с моей стороны.

— Вы правы, правы, — признает Мэтт, но его уступчивость не кажется искренней. — Я просто о вас беспокоюсь. Хочу знать, что с вами все в порядке.

— А могло быть иначе?

— Да мало ли, с кем связаться можно. От этих приезжих одни проблемы.

— Да местные ничуть не лучше. Верно? — я уже хорошо знаю Фионна, и таким я его ещё не слышала. Говорит просто, прямо. Холодно и жутко спокойно. Но в его голосе сквозит угроза. Предупреждение держаться подальше. Иначе…

Я не вижу их лиц, но напряжение между этими двумя мужчинами вот-вот взорвется. В воздухе висит плотная завеса тревоги, хоть ножом её режь.

— Похоже, вы хорошо восстанавливаетесь. Никакой инфекции и отёка, — наконец говорит Фионн. Голос всё ещё холодный, но без прежней злости. — Я выпишу вам «Трамадол».

— Не нужно, доктор Кейн, — отмахивается Мэтт. — Лучше быть в ясном уме. Сам знаешь, как сейчас. Надо быть бдительным, держать ухо востро.

Фионн ничего не отвечает. Представляю, как он сдержанно кивает Мэтту, наблюдает за ним, оценивает и отвечает ровно столько, сколько нужно. Он осторожен и спокоен. Но внутри у него бушует ураган. Я знаю, что в нём есть другая сторона, скрытая от моих глаз. И сейчас чувствую её, как терпкий мускус.

Слышу шаги и отступаю в тень, натыкаясь на фотографию Фионна с двумя другими мужчинами, похожими на него как две капли воды. Тёмные волосы, высокие скулы, сияющие улыбки. Голубые глаза, но разных оттенков, у Фионна самые светлые. Они обнимают друг друга. Видимо, это его братья из Бостона — Роуэн и Лаклан. Он о них почти не рассказывал. Я подхожу ближе к фотографии, когда до меня доносятся короткие обрывки слов из коридора. Даже в этом застывшем моменте времени видно, сколько любви и поддержки между ними. А Фионн проделал такой путь, отделился от братьев и родного дома, чтобы залечить разбитое сердце. Или чтобы спрятать ту свою сторону, которую он никому не хочет показывать.

А вдруг я рушу его убежище?

Входная дверь клиники закрывается, и мгновение спустя возвращается Фионн. Даже не увидев его, по манере шагов узнаю, что это именно он. Он останавливается напротив меня, и я пытаюсь улыбнуться, но чувство вины начинает грызть изнутри.

— Ты в порядке? — спрашивает он, хмуря брови и глядя мне прямо в глаза.

— Да. А ты?

Я даже представить не могу, что он скажет. Но уж точно не ожидала, что он меня обнимет. Он сжимает меня в объятиях крепко, словно защищает и укрывает. Я так удивлена, что не сразу отвечаю на объятие. Но как только обнимаю его в ответ, чувствую, как его сердце пропускает удар. Напряжение в Фионне понемногу исчезает, словно он и не понимал, как ему это было нужно. Что-то болезненно сжимается у меня внутри. Немного крепче обхватываю его руками. Сильнее прижимаюсь лицом к его груди. Закрываю глаза и вдыхаю его запах шалефя и цитрусов. Ещё немного пахнет енотом, но я не обращаю внимания.

Мы так стоим, наверное, целую вечность. Потом, когда расходимся, Фионн проверяет входную дверь клиники, убеждается, что Мэтт давно ушёл, и зовёт меня за собой. Как обычно, приподнимает меня и усаживает в машину. Кажется, он нервничает, оставляя меня дома одну, но после моих пяти или шести заверений, что всё будет хорошо, он уезжает в больницу на прививку от бешенства.

Только вечером, когда я лежу в кровати и смотрю в темноту, я понимаю одну вещь.

Он так и не ответил на мой вопрос.

И я не знаю, всё ли с ним в порядке.