Жнец и Воробей

5 — НЕДОСКАЗАННОСТЬ

ФИОНН

Какого черта я вообще творю?

Я задавался этим вопросом раз тридцать по дороге из лагеря. И пытался это не показывать. Поддерживал разговор, пытался отвлечься от мысли, засевшей в голове.

Но теперь, вытащив Роуз из машины и помогая ей добраться до моего дома, эта мысль звенит в голове, как сирена.

Что, черт возьми, я делаю?

Помогаю. Вот что. Она попросила помощи, и её отчаянный взгляд проник мне в душу, словно заноза. Странно, но я не помню, чтобы кто-то из пациентов просил меня о помощи так. Были разные симптомы. Болезни. Я слышал истории семей, передаваемые по наследству, которые формируют каждого из нас. Я слышал страх и благодарность. Но никогда не слышал такого вопля о помощи. Пока не появилась Роуз.

А ей это действительно нужно.

Роуз с трудом поднимается по лестнице на костылях, явно ещё не освоив их. Она шипит сквозь зубы проклятия. Хочется просто взять её на руки, но я сдерживаюсь, позволяя ей самой найти способ забраться наверх. Когда она добирается до крыльца, то оборачивается и одаривает меня усталой, но победоносной улыбкой. Я изо всех сил стараюсь не смотреть на нее, но не получается.

— Ну, — говорит она, отвлекая мое внимание от её пухлых губ и заставляя сосредоточиться на её глазах. — Это было ужасно. Надеюсь, в ближайшее время мне не придется спускаться.

— Ты хорошо справилась.

— Было бы проще, если бы ты меня отнес.

— Хм, — я потираю затылок, пытаясь вспомнить, не произнес ли я свои мысли вслух. — Наверное…?

— Надо сшить взрослую переноску и будешь таскать меня на себе, как кенгуру, — продолжает она, и в её карих глазах загораются огоньки. — Представляешь, как весело будет ходить в магазин? Если у тебя есть швейная машинка, я всё сделаю.

«Какого черта я делаю?» — снова думаю я, но на этот раз вопрос звучит уже по-другому.

Роуз стоит на пороге и ухмыляется, как маленький чертенок. Да, она попросила меня о помощи, но я же её совсем не знаю. Что, если она психопатка? Или даже хуже? Больная на всю голову? Я знаю столько психически нездоровых людей, что, возможно, мои «датчики опасности» окончательно сломались. Конечно, при первой встрече она не производила такого впечатления — большие карие глаза густые ресницы, ангельское лицо в обрамлении шоколадной челки, волосы по плечи. Но в ней есть какая-то озорная искра, которая, подозреваю, ведет к бесконечному источнику хаоса.

Ее лицо смягчается, и я уже во второй раз задаюсь вопросом, не озвучил ли я свои мысли вслух. Словно прочитав их, она говорит: — Не смотри так испуганно, Док. Просто становлюсь немного странной, когда нервничаю, а ты в такие моменты строишь из себя доктора. Я же шучу.

— Знаю…

— Но ты, наверное, уже сто раз пожалел, что пригласил меня в дом, да?

Может быть.

— Нет.

— Думаю, ты хотел сказать «возможно». Не парься, с кукурузными детьми я справлюсь, поверь, — говорит она и улыбается, крепче сжимая костыли и двигаясь к лестнице.

— Стой, — хватаю её за запястье, даже не успеваю подумать, а стоит ли вот так её трогать. Её глаза прикованы к точке соприкосновения. Надо отпустить, особенно учитывая, как она смотрит на мою ладонь, будто мы связались вместе, и она не понимает, как и когда это произошло. — Нет, я не передумал. Просто… э-э… пожалуйста. Проходи.

Разжимаю пальцы, высвобождая её запястье, но ощущение этого прикосновения пульсирует на моей коже.

Я открываю дверь. И на мгновение она останавливается. Потом, с быстрой нервозной улыбкой заходит внутрь.

— У тебя мило, — говорит Роуз, входя в гостиную, стук костылей звучит, как мелодия. Она коротко улыбается мне через плечо. Как будто что-то притягивает её, она подходит к журнальному столику и наклоняется, чтобы взять вязаную подставку. Это первое, что я связал крючком. Рисунок далек от идеала. Некоторые петли больше других.

Мне интересно, что она сейчас чувствует, когда рассматривает эту кремовую пряжу. Держа её в руках, она проводит взглядом по мягким диванам и креслам, затем по простой кухне, которая всё ещё дышит атмосферой 50-х, несмотря на свежую краску и столешницы, а потом по обеденному столу, где лежит всего лишь одна салфетка.

Боже мой.

Смотреть на свой дом чужими глазами — это… обескураживает. Просто одна грёбаная салфетка. И гениальная вязаная подставка. О чем, интересно, она думает?

Наверное, то же самое, что и братья. Впервые понимаю, что, может, они и правы. Лаклан не ошибся. Я застрял на пике стадии «грустной Золушки».

— И правда мило, — повторяет Роуз, ставя подставку на место.

— Думаешь?

— Ага, — отвечает она. Когда поворачивается ко мне, её улыбка кажется искренней. Может, немного грустной. Она выдавливает улыбку поярче и говорит: — И правда, очень уютно. Выглядит как настоящий взрослый дом. Подходящий доктору МакСпайси Кейну.

Я фыркаю и ставлю её сумку рядом с диваном, направляясь мимо неё к кухне.

— Зови меня Фионн.

Роуз пробует произнести моё имя. Я поворачиваюсь и вижу, как она смотрит на меня, её тёмные глаза прикованы к моим, словно в поисках чего-то.

— Прости, если я нарушаю твою жизнь. Порчу твой изысканный стиль или что-то в этом роде.

— Ничего такого, — несмотря на её учтивые слова, тут особо нечего нарушать. Сейчас, когда она внезапно появилась, я осознаю, насколько скудной стала моя жизнь. Какая-то серая. Только работа. Спортзал. Ещё больше спортзала и работы. Ежемесячный визит к раненым бойцам в «Кровавых братьях». Мои немногочисленные контакты с внешним миром — это Сандра и её клуб вязания «Швейные сестры» по четвергам, и то я начал ходить туда всего пару месяцев назад. Хотя, этого я и хотел, когда переехал сюда. Не вязания, а одиночества. И все-таки, сейчас впервые думаю, что, может, зря я этого добивался.

Я прочищаю горло, будто это поможет избавиться от вопросов.

— Хочешь что-нибудь поесть?

У Роуз громко урчит в животе, раньше чем она успевает ответить.

— Было бы здорово, спасибо.

Я достаю блендер из шкафа и ставлю на стол, потом ищу в морозилке замороженную зелень. Роуз добирается до стола, опираясь на костыли. Поднимаю взгляд, когда она отодвигает стул и садится с вздохом. Она кладет больную ногу на соседний стул и закрывает глаза, откинувшись назад, чтобы помассировать шею, и из-под футболки видна полоска кожи на животе. Я слишком долго избегал даже малейшего намёка на романтические отношения, раз уж этот крошечный кусочек кожи привлекает всё моё внимание. Отворачиваюсь, хотя это сложно. Начинаю резать апельсины, чтобы сосредоточиться.

— Как долго ты здесь живёшь? — спрашивает она, раздается какой-то шорох. В руках у неё колода карт, края которых уже помяты от частого использования.

— Чуть больше четырех лет, — отвечаю, наблюдая, как она кивает и кладет карты на стол. — Раньше я жил в Бостоне.

— У тебя Бостонский акцент?

— Нет, я родился в Ирландии.

Она кивает снова и переворачивает карту, наклоняясь ближе, чтобы рассмотреть.

— Уехал в юном возрасте. В тринадцать, да?

Рука с апельсинами останавливается перед блендером. Я наклоняю голову.

— Откуда знаешь?

Роуз смотрит на меня и игриво улыбается.

— Магия.

Я собираюсь задать ей вопрос, но она отвлекает меня и опускает взгляд на карту.

— Или просто удачная догадка. Подумала, что ты достаточно взрослый, чтобы сохранить акцент, но ещё слишком молод, чтобы его потерять. Тринадцать подходящий возраст, — она переворачивает вторую карту и начинает тихонько напевать.

— Таро? — спрашиваю я, и она кивает, не смотря на меня. — Этим ты занимаешься в цирке?

— Да, отчасти. Но в основном я Воробей в клетке, — говорит она театрально, расставляя руки как в выступлении. Она посматривает на меня в ожидании реакции. — Я катаюсь на мотоцикле в «Шаре Смерти», — хочу задать ей кучу вопросов, но она снова переводит тему на меня. — Так, ты решил сбежать в Небраску, чтобы избежать романтических отношений?

Я хмыкаю, беря морковку и начиная её чистить.

— Дай угадаю. Ты уловила холостяцкую ауру дома. Это из-за вязаной салфетки?

— Нет, но на счет нее у меня тоже есть вопросы.

— У меня складывается впечатление, что у тебя много вопросов, — говорю я, бросая морковку в блендер и наблюдая, как Роуз смотрит на третью карту и качает головой. — А откуда ты узнала об этом?

Роуз сверкающим взглядом пронзает меня насквозь. Как будто пробирается через слишком тонкие преграды, за которыми я пытался спрятаться. Я не просто чувствую себя под наблюдением. Я ощущаю, что меня видят по-настоящему. И после напряжённого момента, она расслабляется, как будто нашла то, что искала.

— Магия, — отвечает она, с легкой грустной улыбкой берет карты и возвращает их в колоду. — Ну и как поживаешь? Убежав из Бостона.

— Не знаю, — медленно начинаю очищать другую морковку. Я ощущаю её взгляд, тяжесть её пристального внимания. Она просто ждёт дальше. Внутри меня происходит борьба — хочется ответить развернуто, но я этого не делаю. — А как насчёт тебя? Как там в цирке?

Роуз смеётся, но в этом звуке я ощущаю разочарование.

— Не очень. Все уехали.

Подняв взгляд, я вижу, как она немного покачивается на стуле, изящно постукивая пальцами, потом достает из кармана что-то похожее на белый кристаллический амулет в форме птицы. Она делает жест, словно разрезает воздух перед собой, а потом осторожно кладёт предмет на свою колоду. Хотя мне и хочется спросить её об этом, я сдерживаюсь, её присутствие и так сбивает меня с толку, и я не хочу углубляться в разговоры о кристаллах и предсказаниях.

Я прочищаю горло, пытаясь прийти в себя, и спрашиваю:

— Во сколько лет ты пришла в «Сильверию»?

Улыбка Роуз тускнеет, словно теряя яркость.

— В пятнадцать.

— Совсем юна, — отмечаю я, и она кивает. — Почему так произошло?

— Мне больше некуда было идти, — Роуз пожимает плечами, пряча кристалл и перемешивая карты. — Когда «Сильверия» приехала в город, я потратила половину своих сбережений и провела там целый день. На следующий день я потратила вторую половину. На третий день пришла к Хосе и умоляла его взять меня на работу. Он не согласился и не отказал. Когда они начали собираться в дорогу, я уселась с одним из участников команды, — она с радостью смотрит на меня, сдувая прядь волос с лба. — Я работала, он меня кормил. Я доказала свою стойкость, и он платил мне.

— То есть, ты просто… ушла из дома?

— Нет, — говорит она. — Я просто ушла.

Я хочу спросить, что это значит, но свет в её глазах на мгновение гаснет. Я смотрю, как она переворачивает карту и напевает задумчивую мелодию.

— Тебе там нравится? — наконец спрашиваю я, не зная, стоит ли углубляться в её прошлое, когда в настоящем достаточно путаницы.

— Обычно всё круто. Я путешествую. Люблю нашу труппу. Вижу новые города. Знакомлюсь с новыми людьми. Но это не так круто, когда случается нечто подобное, — говорит она, указывая на свою ногу.

— Часто такое происходит?

— Нет. Не со мной.

— А то, что произошло с Мэттом Крэнвеллом?

В комнате вдруг становится совершенно тихо.

Я мог бы ощутить наше биение сердец в воздухе, если бы просто протянул руку. Роуз ничего не говорит. Даже не моргает. Я не могу понять её выражение лица, но часть меня уже хочет перемотать время обратно и забрать эти слова. Я не знаю эту девушку. Всё, что произошло, не имеет ко мне отношения. Не буду лезть в её жизнь. Я предложил ей свой дом без всяких условий. Без всяких раскрытий секретов.

Я уже хочу извиниться, когда Роуз вдруг говорит:

— Не совсем. Нет.

Я удерживаю на ней взгляд, затем киваю и возвращаюсь к блендеру, чтобы сделать смузи. Приготовив, достаю два стакана и наполняю их густой жидкостью, после чего направляюсь к столу, беря с собой металлические трубочки. Отодвигаю стул от стола, где лежит одна салфетка, и чувствую, как её глаза следят за каждым движением.

— Извини, это не моё дело, — говорю, когда передаю ей смузи, хотя она не шевелится и продолжает смотреть мне в глаза.

— Я живу в твоем доме. Ты имеешь право знать, кто находится у тебя под крышей.

— Послушай, — произношу я, обхватывая стакан, чтобы не дотронуться до неё. Этот внезапный порыв удивляет меня. — У меня были некоторые подозрения по поводу Крэнвелла. Когда вижу его, интуиция подсказывает о том, какой он человек. Понимаешь? Боже, доктор не должен так говорить, — качаю головой и откидываюсь назад, изучая её лицо. Тёмные глаза. Пухлые губы сжаты, как будто она старается удержать в себе мысли, которые крутятся в голове. — Просто… я это чувствую. Он опасный человек. И если он сделал…

— Ты был прав, — вдруг говорит она. — Когда ты спрашивал у меня. Это я его в глаз ткнула, — выдает Роуз и так пучит глаза, что я чуть ли не смеюсь. Я никогда не встречал никого, кто мог бы выразить так много с помощью взгляда. Теперь же её карие глаза выглядят так, будто полны страха.

— Я так и думал, — отвечаю я. Невероятно, но её глаза становятся ещё больше, а на щеках появляется розоватый румянец. — Аромат пина-колады стал подсказкой. Но права точно всё расставили по местам.

Роуз сглатывает и кивает. Но улыбка не появляется на её лице, несмотря на мою шутку и улыбку.

— Я лучше пойду. Не хочу создавать проблем или заставлять тебя чувствовать себя некомфортно в своем же доме, — когда Роуз начинает поднимать ногу, я ловлю её за запястье.

— Останься. Пожалуйста.

Я ощущаю натяжение её сухожилий и пульсацию её сердца на своих пальцах. Роуз готова бежать, или, точнее, ковылять из моего дома. Я должен её отпустить. Если бы я был благоразумнее, то отвёз бы её в полицейский участок. Или хотя бы обратно в тот жуткий кемпинг. Но вообще не хочу.

Она всё ещё смотрит на меня с настороженностью, но, наконец, чуть расслабляется.

Я не отпускаю её, когда спрашиваю:

— Он причинил тебе боль, Роуз?

Она не говорит, просто кивает. Едва заметно соглашается. И это движение вызывает в моей крови пожар. Единственное, что удерживает меня на месте и не позволяет поддаться тёмному желанию расправиться с ним — это она. Её тёплая кожа под моей ладонью. Запах, витающий в воздухе — легкий оттенок корицы, сахара и шоколада с пряностями.

— Он не видел моего лица. Я была в шлеме, и визор был опущен, — шепчет она, смотря на свою ногу, потом снова поднимает взгляд на меня. — Это была бейсбольная бита. Никакой аварии.

— Он ударил тебя? Чёртовой бейсбольной битой? — удивлённо спрашиваю я. Роуз кивает. — Почему же ты не вызвала полицию?

— Я не хотела усложнять жизнь его жене, Люси, — говорит она, пожимая плечами и отворачивая взгляд, будто не хочет поддерживать контакт. — Если она не вызвала полицию, значит, есть причина. Возможно, она не готова. Или боится последствий, — Роуз смотрит мне в глаза, и на этот раз её взгляд полон решительности. — Он бьёт свою жену, Док. И я не жалею о том, что сделала. Была бы возможность сделать это снова, я бы убедилась, чтобы он не добрался до больницы.

Она говорит это с такой уверенной решимостью, что я не сомневаюсь ни на минуту в её искренности.

Моя кровь становится вязкой, как лава, стекающая по венам.

Я видел Люси Крэнвелл всего однажды в своей клинике, когда она привела ребенка с инфекцией шесть месяцев назад. Она была спокойной, стеснительной и вежливой. Я бы и не запомнил ее, если бы не одно замечание, которое она сделала, когда достала свой телефон, чтобы отправить смс. Оно врезалось мне в память, но тогда я не знал, почему, поэтому просто отмахнулся.

«Мне нужно написать Мэттью», — произнесла она, бросив на меня извиняющий взгляд. «Ему всегда интересно, где я».

Отпускаю руку Роуз и провожу ладонью по лицу.

Мое внимание приковывается к двери, словно она зовет меня выйти. Сесть в грузовик и ехать, не останавливаясь, пока не я окажусь у Крэнвеллов. А дальше…?

Я прогоняю эти мысли, прежде чем они уведут меня в безумство. Они как лозы, которые закручиваются и захватывают меня в опасную жизни, из которой нет выхода. Я наблюдал это у своих братьев, Лаклана и Роуэна. Я чувствую, как те же импульсы сжимают меня внутри. Но научился прятать эти желания в коробку, где они будут увядать, оставаясь забытыми.

— Возможно, он и не заметил меня, — говорит Роуз, возвращая меня к реальности. — Но сколько девушек случайно оказывается с травмой ноги в маленьком городке? Если он решит найти меня, это не займет много времени. Спасибо за предложение, но, возможно, нужно было отказаться. Я не хочу, чтобы ты попал в беду. Ты уже много для меня сделал. И даже не разозлился, что я навела беспорядок в твоей клинике.

Она немного смущена, но в ней также есть нечто игривое, как будто любит устраивать беспорядки.

— Честно, я был рад, что это не енот. Вытаскивала когда-нибудь зависимого от кодеина² енота из вентиляции? Это пиздец как сложно.

Выражение Розы меняется, становится ярче.

— Я бы не прочь увидеть, как доктор МакСпайси закатывает рукава и сражается с мусорной пандой.

— Сражается, — хмыкаю я. — Непременно увидишь. Такое происходит чаще, чем нужно, — свет в её глазах начинает угасать. Когда она смотрит на дверь, я кладу свою руку на её, несмотря на внутренний голос, говорящий не делать этого. — Слушай, Крэнвелл живет в соседнем городке, — и что? Это в пятнадцати минутах. И ты уже это говорил ей. — Он почти никогда здесь не появляется, — как будто ты следишь за ним, дурак. — У него не так много друзей, — Без понятия, сколько у него их. Может, он дружит со всеми. Я делаю глубокий вдох, наполняя легкие. — Пожалуйста, просто останься. Обещаю, что возьму тебя в клинику, чтобы ты посмотрела, как мусорная панда надерет мне зад. Я правда боюсь за тебя, если ты вернешься к тем кукурузным детям.

Роуз молчит и продолжает смотреть мне в глаза, слегка наклоняясь вперёд и обхватывая соломинку. На мгновение представляю, каковы её губы на вкус, но мысль исчезает, когда она делает первый глоток смузи, и на её лице появляется едва скрытое отвращение.

— И постараюсь больше не делать зеленые смузи, — говорю, улыбаясь, когда она толкает стакан в мою сторону. Я мог бы подшутить над её видом, но вместо этого убираю стаканы и возвращаюсь, протягивая ей руку. — Пойдем, покажу тебе комнату.

Она смотрит на мою руку, будто пытается разгадать тайну, и долго колеблется, потом берет ее, с интересом следя за этим жестом. Когда Роуз встает, я поддерживаю её, пока она находит равновесие, а потом мы идем по коридору.

— Думаю, этот вариант лучше, — говорю я, останавливаясь у двери второй гостевой комнаты. — В другой есть своя ванная, но она узкая. А так ты сможешь пользоваться основной ванной, она на первом этаже, так тебе будет легче. Я буду прямо напротив, если что-то понадобится. Подходит?

Роуз заходит в комнату. Она осматривает детали: всё выглядит просто и однообразно. Кроме нового покрывала с цветами в коралловых и васильковых оттенках, и две желтые подушки прижаты к кованой раме кровати. Её взгляд задерживается там. Наверное, она замечает линии от складок на ткани, ведь я купил белье только сегодня утром. А возможно, она понимает, что я купил это только для неё, надеясь, что она согласится остаться.

Роуз улыбается мне. Эта улыбка бьет, словно стрелой в грудь.

— Да, — наконец говорит она. — Думаю, подходит.