Жнец и Воробей

15 — ИСКЛЮЧЕНИЕ

РОУЗ

Не помню, когда в последний раз летала. И точно не помню, чтобы летала с парнем. Ну, с «другом с привилегиями».

Особенно с парнем, рука которого сейчас у меня под юбкой, а пальцы — в моей вагине.

Я еле сдерживаю стон.

— Тс-с, — шипит Фионн, медленно двигая пальцами внутрь и наружу. Я стараюсь не дергаться, но это практически невозможно. — Кто-нибудь услышит.

— Да все, кто проходили мимо, уже давно всё поняли, — шепчу в ответ. — Твоя куртка у меня на коленях, а рука шевелится прямо там.

— Хочешь, чтобы я перестал? — мурлычет он.

— Блять, нет.

И это чистая правда. Я не хочу, чтобы он останавливался. Если честно, я до сих пор в шоке от происходящего. Я была уверена, что после той ночи пару недель назад мы больше никогда не повторим… Да, он немного пострадал от своих загонов, но это длилось ровно до того момента, пока в новостях не сообщили, что поиски Эрика Донована на озере прекращены. Не знаю, хорошо это или плохо, но стало отличным поводом для бурного секса на кухонном столе.

А потом позвонил Роуэн и пригласил на открытие своего ресторана. Мы согласились, и после примерки пары платьев из гардероба моей несчастной «Дороти», устроили феерическое шоу для кукурузных детей из «Принцессы Прерий», когда я сделала Фионну минет прямо в автодоме, а он кричал моё имя. И вот мы тут. В самолёте. Летим в Бостон. А пальцы Фионна творят чудеса.

Большим пальцем он нажимает на мой клитор, и я чуть не взрываюсь.

— Безопасность прежде всего, — говорит Фионн и, протянув руку через мои бёдра, застёгивает ремень поверх своей куртки. Затягивает его, сильнее прижимая свою руку к моей промежности. — Ремни должны быть пристёгнуты. Вдруг, турбулентность.

— Боже, — выдыхаю я, чувствуя, как его пальцы проникают ещё глубже. — Ты кто вообще такой?

— Просто возвращаю должок за тот минет в автодоме. Так делают друзья, разве нет? К тому же, у нас мини-каникулы. Надо отпраздновать бегство из города.

— Нарушая правила?

Фионн усмехается и начинает дразнить мой клитор нежными круговыми движениями.

— А мы их не нарушаем.

— Разве это не «публичное проявление чувств»? — спрашиваю я, задыхаясь.

— Технически — нет. Когда мы садились на самолет, я сделал исключение: пока не доведу тебя до оргазма, мы отсюда не выйдем.

Он снова ныряет пальцами внутрь, и я отворачиваюсь, закусываю кулак и прижимаюсь лбом к стеклу, где ночное небо сливается с облаками. Слышу звуковой сигнал — объявление пилота.

— Мы начали снижение в сторону Бостона. Посадку планируем в 23:17. В Бостоне сильный дождь и девять градусов тепла. Просим убрать столики и пристегнуть ремни. Желаем вам приятного пребывания в Бостоне. Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании.

— Поторопись, Роуз, — шепчет Фионн мне на ухо, надавливая на мой клитор сильнее. Я еле сдерживаю стон. — Сейчас сюда стюардессы пойдут. Не хочешь же, чтобы увидели, как я дрочу тебе, да?

Движения становятся быстрее. Он ласкает меня изнутри. Я закрываю глаза, чувствуя, как напрягается каждая мышца, и вот, наконец, меня накрывает волна блаженства. Сжимаю его руку, но Фионн не останавливается, хочет, чтобы я получила максимум удовольствия. Он медленно вытаскивает пальцы, будто смакуя ощущение жара и того беспорядка, что натворил. Я чувствую влагу между бедрами и прохладу мокрых трусиков, когда он их поправляет. Закончив, он забирает куртку и кладет её на колени, как раз в тот момент, когда к нам подходит стюардесса.

— Это было очень неприлично, особенно для такого уважаемого врача, — шепчу я с хитрой улыбкой, а Фионн облизывает своих пальцев. Потом пожимает плечами и проделывает то же самое со вторым. — Нас же могли увидеть.

— Так веселее.

— Я уже спрашивала. Ты кто такой?

— А я уже отвечал, что просто возвращаю должок. Для этого и нужны друзья.

— По-моему, в этом порядочном докторе прячется чертовски плохой парень, — дразню его. — И мне это нравится.

Наши взгляды встречаются, и дразнящий огонек в глазах Фионна сменяется чем-то по-настоящему жарким. Он смотрит на мои губы, и я чувствую, как внутри все начинает гореть. Хочется наклониться ближе. И ему тоже. Я представляю, как мы целуемся, и почти ощущаю вкус своего возбуждения на его губах. И, боже, как он хорошо выглядит с этой самодовольной ухмылкой. Боюсь, что он сейчас отстранится, но нет. Моё сердце стучит всё сильнее.

Самолет резко попадает в турбулентность. Мы хватаемся за подлокотники. Рука Фионна накрывает мою.

— Прямо как на аттракционе «Молния», правда? Обожаю. Всегда катаюсь на нем, когда мы проводим шоу в парках, — говорю я с безмятежной улыбкой, когда салон трясётся. Кто-то из пассажиров вскрикивает. Фионн смотрит мне в глаза и моргает, словно выходя из тумана. А потом убирает свою руку от моей.

— Да, — отвечает он. Но в его голосе нет прежней легкости. — Действительно, как будто падаешь вниз.

Самолёт ещё несколько раз трясёт, но мы оба успокаиваемся, положив руки на колени. Может, я ошибалась, думая, что только я задаюсь вопросом о том, что будет, когда мне снимут гипс и жизнь вернется в нормальное русло. Может, нам обоим было нужно это напоминание: у нас есть своя жизнь. И если границы размоются, будет очень сложно вернуться в прежнее русло.

В конце полёта казалось, что мы оба уже осознали, что зашли слишком далеко. И хотя он помогал мне на каждом шагу, когда мы выходили из самолёта и шли по аэропорту, мы особо не разговаривали, чтобы избежать неловкости.

По крайней мере, я молчу, пока мы не добираемся до зоны выдачи багажа, и моего чемодана там нет. После этого я не замолкаю ни на минуту. Ни пока мы пытаемся отследить его, ни пока заполняем бумаги, чтобы его доставили в отель, даже когда мы едем в город под дождем. Я так раздражена, что почти не ем «Cheetos», которыми Фионн пытается меня утешить.

— Да что за хрень, — в тридцатый раз говорю я, размахивая чипсами, пока такси едет по центру Бостона. — Наши сумки загружали вместе. Как мой чемодан оказался во Флориде, а твой здесь?

— Загадки авиации, — отвечает Фионн.

— Там была вся моя одежда. Буквально вся.

— Мы можем завтра купить тебе что-нибудь новое, это не проблема. И они сказали, что багаж привезут к обеду.

— А зубная щётка?

— У меня есть зубная щётка.

— Рада за тебя. Давай ещё хвастайся, Док.

— Можешь воспользоваться моей. Хотя, думаю, в отеле есть одноразовые, — он смотрит на меня, пока я наконец-то пробую чипсы. — Ты очень расстроена.

— Ещё бы, Доктор Всезнайка, — я вздыхаю, понимая, что слишком резка, хотя Фионн, кажется, невозмутим. — Прости. Просто в этом чемодане мои карты таро. Я волнуюсь.

Фионн хмурится, взглядом скользя по моему лицу.

— Ты не взяла её с собой? — я качаю головой. — Почему?

— Я сделала расклад перед полетом. И у меня было такое сильное предчувствие, что их надо убрать в чемодан. Я давно поняла, что если бабуля что-то говорит, лучше не спорить. Хотя иногда я пытаюсь, — говорю, глядя на свой гипс. — Обычно это плохо заканчивается.

— Ты называешь свою колоду Бабулей?

— Нет. Это карты моей бабушки. Она умерла на них. Прямо так — бац! — я хлопаю в ладоши. Фионн вздрагивает. — На картах, понимаешь? Теперь она, типа… С ними связана.

— О… кей… Мне… очень жаль, что твоей бабушки больше нет, — говорит он, хотя это звучит скорее как вопрос.

— Да ладно. У нее сейчас лучшая загробная жизнь, — закидываю в рот ещё немного чипсов. Мы останавливаемся напротив отеля «Langham». Это огромное красивое гранитное здание. Красные козырьки выглядят очень стильно. Фионн начинает выгружать чемодан, а я иду дальше, чтобы его подождать. Дождь почти закончился, теперь на улице свежо. Я запрокидываю голову и закрываю глаза.

И тут меня окатывает ледяной водой.

Она заливает моё лицо, волосы, одежду. Стекает по ногам, в гипс и ботинок. Я вижу, как уезжает машина, не заметившая, как окатила меня, проехав по луже.

— Боже, — говорит Фионн, его акцент становится сильнее из-за волнения и удивления. — Ты в порядке?

— Да просто отлично, — говорю я, вытирая глаза тыльной стороной ладоней, что совершенно бесполезно. — Теперь я всё поняла.

— Что поняла?

Я показываю на свою распахнутую куртку. Даже внутренний карман промок насквозь, приняв на себя всю силу воды. Карман, где я всегда храню свою колоду.

— Вот почему бабуля захотела отдохнуть во Флориде.

Фионн сочувственно улыбается и снимает своё пальто, дожидаясь, пока я сниму мокрую куртку, потом накидывает его мне на плечи. Когда я поднимаю взгляд, он, к моему раздражению, ещё более красив, чем обычно, с капельками дождя на лице и волосах.

— Пойдём.

Через несколько минут мы входим в строгий холл отеля «Langham».

— У нас забронирован номер на имя Фионна Кейна, — говорит Фионн, кладя кредитную карту и водительское удостоверение на белую стойку регистрации. У женщины по ту сторону идеальный маникюр, идеальная улыбка, идеально убранные волосы, зачёсанные в безупречно гладкий пучок. А я выгляжу, как жертва зомби-апокалипсиса, которая чудом спаслась с пачкой мокрых «Cheetos» в руке. Знаете, я бы выжила в зомби-апокалипсисе. Я — циркачка. Но точно не создана для этого лоска и блеска «Langham» с этими всякими золотыми, серыми и голубыми цветами. И здесь пахнет роскошью. А не чипсами.

Фионн чувствует себя здесь как дома. Он протягивает женщине свои документы и наблюдает за тем, как она что-то печатает. По крайней мере, до тех пор, пока она не начинает говорить.

— Добро пожаловать в «Langham», мистер Кейн. У вас забронирован номер на четыре ночи с большой кроватью.

Фионн хлопает глазами и краснеет.

— Вообще-то я заказывал номер с двумя двухспальными кроватями, — говорит он и смотрит на меня.

— Прошу прощения, сэр, за эту оплошность, — говорит женщина и хмурится, глядя в экран. — Видимо, у нас остался только один номер. В городе проходит джазовый фестиваль. Все забронировано.

Я улыбаюсь ей, хотя она всё ещё смотрит на экран. Хочу сказать Фионну и администраторше, что всё в порядке, как вдруг Фионн опирается на стойку и смотрит на нее с отчаянием.

— У вас нет номера люкс? Что-нибудь с раскладным диваном? Я заплачу разницу, — говорит он.

Администратор сдерживает едва заметную гримасу сомнения, щёлкая мышью.

— Если у нас есть один свободный, я могу предложить вам скидку в пятьдесят процентов, что составит около восьмисот девяноста шести долларов за ночь.

— Док… — стону я.

Женщина за стойкой вздыхает.

— Мне очень жаль, но больше ничего нет, сэр. Оставляем прежнюю бронь?

Фионн с разочарованием соглашается. Администраторша берет его карту, отдает ключи от номера, и мы идем по коридору к лифту. Я на несколько шагов впереди.

— Это не так важно, Фионн.

— Ты назвала меня по имени, — говорит он, и я вопросительно оглядываюсь через плечо. — Обычно называешь меня Доком. Или МакСпайси. Ты злишься?

— Честно? Немного. Потому что я выгляжу как ебучий ужастик про апокалипсис «Cheetos».

— Что?

— Какая разница, какой номер? Я могу просто поспать на раскладушке, — закатываю глаза, направляясь к лифтам. — Я, блять, в два раза меньше тебя.

Фионн фыркает.

— Если кто-то и будет спать на раскладушке, поверь мне, это будешь не ты. Я не позволю.

— Я спала в «Berry Go Round». Знаешь, такие аттракционы-клубнички, которые крутятся по кругу? Ну вот. Могу спать где угодно. Я не против.

— А я против.

— Заметно, — говорю я, чувствуя, как обида нарастает. — Ты лучше заплатишь тысячу долларов за ночь, лишь бы не спать со мной в одной кровати.

— Нет, — говорит он, останавливая меня, коснувшись моего запястья. Мы стоим посреди коридора, создавая неудобство — он со своим чемоданом, а я с костылями и этим гипсом. Но Фионну, кажется, наплевать. Он смотрит на меня с какой-то свирепостью, которую я частенько ощущаю в нём, но редко вижу. — Нет, Роуз, дело не в этом. Просто это было одно из твоих правил. И я не хочу его нарушать.

— Понятно.

— Я не хочу навредить тебе.

Я прожигаю его взглядом.

— А, ну да, поняла. Что ж, не волнуйся, я услышала тебя с первого раза. Ты не хочешь отношений. А с чего ты взял, что я хочу? — Фионн молчит, смотрит на меня, будто я головоломка, которую ему не решить, хотя я выразилась предельно ясно. — Я взрослая девочка, — говорю я, легонько шлёпая его по груди, а затем дергаю костылями и освобождаю своё запястье из его руки.

Добравшись до лифта, я нажимаю кнопку и только потом поворачиваюсь к нему. Фионн всё ещё стоит на месте, нахмурившись, с тенью задумчивости на губах. Лифт приезжает, двери открываются, а он так и не двигается.

— То, что ты залез мне под юбку в самолёте, ещё не значит, что я мечтаю о свадьбе, доктор Кейн, — говорю я, когда две женщины выходят из лифта под ручку.

— Правильно, сучка, так ему и надо, — говорит одна из них, а другая даёт мне пять, проходя мимо. Фионн выглядит так, будто хочет провалиться сквозь землю, и хотя женщины бросают на него суровый взгляд, он смотрит только на меня.

Двери лифта ударяются о костыль, которым я пытаюсь их удержать, и снова раздвигаются. Я закатываю глаза.

— Ты идёшь или нет?

Наконец он двигается, но медленно, словно ему что-то мешает. Ему требуется больше времени, чем нужно, чтобы подойти ко мне.

Я не так часто езжу в лифтах, как это ни странно. Но эта поездка на четвертый этаж — одна из самых запоминающихся, просто из-за неловкости. Только у одного из нас есть багаж. Одна из нас очень зла. И, наверное, мы оба понимаем, что все это оказалось сложнее, чем мы думали.

Мы добираемся до этажа и плетёмся к номеру, колёсики чемодана Фионна печально поскрипывают по ковру, вторя нашему молчанию. Номер, как и весь отель, выглядит элегантно и роскошно, но в спокойных сине-серых тонах. Мне кажется, я уже успела его запачкать своим присутствием.

— Мне бы в душ, — говорю я, делая несколько шагов, снимая пальто и вешая на спинку стула.

— Я не про говорил, — прерывает меня Фионн. Я поворачиваюсь к нему, и на его лице всё ещё та же идиотская растерянность, что и у лифтов.

— Чего?

— Когда сказал, что не хочу причинить тебе боль.

Я хлопаю глазами, поворачиваюсь к нему лицом и пытаюсь вспомнить, что он там бормотал, но всё равно ничего не понимаю.

— У тебя что, приступы ночного бешенства?

— Нет…

— Ты брыкаешься во сне как лошадь?

— Вроде, нет…

— В тебе есть какой-то демон, который будет вселяться в меня во сне?

— Что? Нет, — Фионн делает шаг ближе, качая головой, как будто пытаясь собраться с мыслями. Я вскидываю брови, ожидая какого-нибудь жизненно важного признания. — Нет. Просто… я не уверен, что рядом со мной безопасно.

Я склоняю голову, пытаясь понять его.

— Что ты имеешь в виду?

Он проводит рукой по волосам на затылке, и говорит:

— То, что случилось в амбаре «Кровавых братьев». Я сорвался. Изуродовал того парня.

— Да, — пытаюсь не улыбаться, но у меня плохо получается. — Изуродовал. Это было довольно горячо.

— Горячо? — повторяет он, и хотя пытается казаться возмущённым, не может скрыть искру в глазах. — Избивать людей до потери сознания в приступе неконтролируемой ярости как-то не очень соответствует моей профессии. Это было ужасно.

— Хах? Ты мог бы вырвать ему позвоночник через горло, — пожимаю я плечами. — Вот это было бы ужасно. Но на самом деле, ещё горячее.

Фионн вздыхает, опускает голову и массирует виски.

— Роуз, я боюсь, что ты пострадаешь, если подобное повторится. Я не контролировал себя. И никогда себе этого не прощу, если тебе будет больно из-за меня.

— Что ты имеешь в виду? Типа, ты боишься причинить мне физическую боль? Намеренно?

— Нет, — он качает головой, его глаза полны ужаса. — Намеренно — ни за что. И тебе — никогда, — его взгляд отрывается от моего, как будто ему трудно смотреть на меня.

— Никогда, — соглашаюсь я. — Потому что ты тоже видел это и пережил, да? Ты жил в тени монстра.

Моё сердце сжимается за Фионна, когда он кивает, хотя я вижу проблеск облегчения в его глазах, когда он снова встречается со мной взглядом.

— Может быть, я и не монстр, как мой отец, Роуз, — говорит он. — Но я делал вещи, которыми не горжусь. И я не такой, как ты.

— Что, не такое ходячее воплощение хаоса и разрушения? — дразню я.

Фионн выдавливает из себя слабую улыбку, которая быстро меркнет.

— Я никогда не принимал эту часть себя, которая не чувствует сожаления о плохих вещах. Я никогда не пытался её узнать. Потратил кучу времени, пытаясь забыть, что она вообще существует, и теперь она непредсказуема.

— Фионн, — говорю я, подходя ближе, пока не оказываюсь прямо перед ним. Я балансирую на костылях и беру его за руки, дожидаясь, пока он посмотрит мне в глаза, прежде чем продолжить. — Ты думаешь, я не догадалась, что ты, возможно, видел и делал плохие вещи? Или что ты знаком с тьмой больше, чем показываешь? Извини, но даже по Роуэну и Слоан все было понятно. И я видела худшее в людях. Я знаю, что они могут делать друг с другом. Но я тебе доверяю. Может быть, и ты доверишься себе? — я тянусь вверх и чмокаю Фионна в щёку, нежно улыбаясь. — Это нормально — любить свою тьму и при этом любить себя. Это не делает тебя плохим человеком. Это делает тебя цельным.

Я оставляю Фионна посреди комнаты, погружённого в размышления, и иду в душ. Как ни странно, он не присоединяется ко мне, как я ожидала. Выйдя из ванной в халате, я вижу, что он сидит в задумчивом молчании. Но когда он смотрит на меня, кажется, что воздух в комнате становится немного лучше. И хотя его улыбка слабая, в ней есть облегчение, как будто он теперь может дышать.

Он дает мне футболку и боксеры, я переодеваюсь и залезаю в кровать, пока он моется. Жмусь к краю. Но, вернувшись, Фионн выключает свет, ложится рядом и осторожно обнимает меня за живот. Я поворачиваюсь, и он прижимает меня к себе. Кладу голову ему на грудь, на теплую гладкую кожу. Его сердце выбивает ритмичную мелодию. Я прикасалась к нему и раньше, конечно. Чувствовала его мускулы. Но сейчас все иначе. Сейчас я чувствую себя как дома.

Фионн целует меня в волосы.

— Спокойной ночи, Хаос.

— Ты что, даешь мне прозвище? А как же правила?

— Я подал заявку на одно исключение. Не получала уведомление?

Я улыбаюсь в темноте.

И засыпаю.