Жнец и Воробей

13 — ЗУД

РОУЗ

Я хромаю к двери за Роуэном и Слоан, когда они выходят на веранду дома Фионна, чтобы попрощаться. Солнце ярко светит и подчеркивает черные круги под глазами Слоан. На её лбу остался синяк неприятного пурпурного цвета от ботинка. Хочется найти урода, который это сделал, и прибить его ещё раз, кем бы он ни был. Но, несмотря на её явную боль и немного испуганный вид, когда она смотрит на соседние дома, я вижу — она счастлива. Настолько, насколько сейчас может себе позволить.

А её парень Говноед? Он на седьмом небе от счастья. Влюблён до безумия и готов уехать, чтобы поскорее заботиться о своей даме. Поэтому неудивительно, что Роуэн первый начинает прощаться.

— Увидимся, Роуз — говорит он с настороженным взглядом. Я сужаю глаза, стараясь не улыбнуться.

— Обязательно увидимся. Води аккуратно, Говноед.

— Слушай сюда, ты маленькая банши…

— Роуэн! — шипит Слоан, ударяя его в живот своей здоровой рукой. Я кое-как сдерживаю улыбку.

— Она побила меня своим костылем, Черная птичка.

— А ты съел три порции её вафель этим утром и выпил весь кленовый сироп. Переживешь, красавчик.

Роуэн пожимает плечами, но в его глазах вспыхивает огонек, когда он переводит взгляд на Фионна, стоящего прямо за моей спиной.

— Мне нужно было подкрепиться. Ночь выдалась насыщенной. Спортом занимался, — намекает Роуэн, а потом смеется, и Слоан краснеет. Довольный, он обнимает её и нежно целует в висок. — Пошли, любимая. Нам предстоит долгая поездка. Роуз, было приятно с тобой познакомиться. Защищай моего младшего брата с помощью этого костыля, хорошо?

— Сделаю все, что в моих силах, — говорю я, и, кивнув, Роуэн переводит взгляд на брата. Выражение его лица смягчается.

Фионн обходит меня, кладя руку мне на плечо, чтобы я не шаталась на костылях. Наверное, он не заметил легкий разряд, пробежавший по моей коже от этого прикосновения. И то, как я украдкой смотрю вниз, когда его рука отстраняется. Для него это просто жест. Пустяк. Волшебный фокус. А мне показалось, что это что-то большее. Но когда наши взгляды со Слоан пересекаются, я понимаю, что она тоже это заметила. В её глазах мелькает огонек. И маленькая ямочка появляется рядом с едва заметной улыбкой.

Я все ещё смотрю на Слоан, когда Фионн говорит:

— Буду скучать, брат. В следующий раз приезжай просто так. Без драм и приключений.

— Так неинтересно, — отвечает Роуэн, крепко обнимая брата. Они на мгновение прижимаются лбами друг к другу. — Спасибо, что подлечил её.

Фионн кивает. Ещё несколько раз прощаемся, и потом они уходят к машине. Мы снова одни. Я и доктор. Стоим рядом на крыльце. Машина уезжает в лучах восходящего солнца, словно в счастливом сказочном финале. Соседи смотрят вслед машине, а потом машут нам. Мы машем в ответ.

И на секунду я представляю свой сказочный конец. Маленький уютный домик. Счастливая жизнь. Немного волшебства и для меня.

Но это лишь вспышка. Иллюзия. Это не для таких, как я.

— С ними все будет хорошо, — говорю я и улыбаюсь Фионну.

Вернувшись в дом, я плюхаюсь на диван и со стоном кладу ногу в гипсе на стол. Закрываю лицо руками, как будто могу затолкать все свои мысли обратно в голову. Как бы Роуэн меня не бесил, присутствие гостей отвлекало от напряжения, которое поселилось в этом доме. От напряжения, которое, возможно, чувствую только я. И теперь понимаю, что все гораздо хуже, чем я думала. Я задыхаюсь здесь, наедине со своими мыслями, без хаоса и постоянного движения. Это не привычное желание вернуться в труппу после долгого перерыва. Я просто больше не могу убеждать себя, что не хочу всего этого. Того, что меня сейчас окружает.

Я делаю глубокий вдох и с разочарованием выдыхаю.

— Все в порядке? — спрашивает Фионн из кухни с тревогой в голосе.

— Да.

— Ты уверена…?

— Абсолютно, — отвечаю я, чувствуя его пристальный взгляд из кухни. Этот взгляд давит на меня, усиливая дискомфорт. — Просто этот гипс, — бормочу я. Это лишь отчасти правда. Моя нога ужасно чешется.

Мне просто нужно немного расслабиться. Сбросить это накопившееся напряжение. Только и всего. Ну, кто бы не взвыл от тоски, когда привык быть в дороге и выступать каждые выходные?

Тяжело вздохнув, я тянусь к одному из металлических крючков для вязания Фионна и снова кладу ногу на журнальный столик. Просовываю крючок между кожей и гипсом и начинаю чесать.

Облегчение невероятное. Может быть, одно из лучших ощущений в моей жизни. Но этого мало. Чем больше я чешу, тем больше хочется. Я ищу самое зудящее место, откидываю голову назад и стону.

— Роуз, — рычит Фионн из кухни.

Я почти не слышу, как он повторяет мое имя.

— Абонент занят. Оставьте сообщение.

— Роуз, ради Бога! — слышу, как он быстро приближается. Знаю, что он хочет сделать. И начинаю чесать ещё сильнее.

— Не подходи, МакСпайси! — говорю я и яростно двигаю крючком под гипсом.

— Он сломается, и ты поранишься.

— Он металлический.

— Ты себя поранишь.

Я отталкиваю руку Фионна, когда он пытается схватить меня за запястье.

— Ты не даешь мне есть сладкое. Все время пытаешься заставить меня пить свой зеленый сок. Дай хоть что-то сделать.

— Ты можешь занести инфекцию, — говорит он, наконец-то схватив меня за руку. Я тихо скулю, когда он забирает крючок и отбрасывает его на стул.

— Но у меня есть жемчужины, — говорю я с приторной улыбкой, а щеки Фионна краснеют. Он отпускает мое запястье, но все ещё стоит за диваном, нахмурившись и глядя на меня сверху вниз. В его взгляде не только врачебная озабоченность. В его глазах горит огонь, пламя, которое обжигает мою кожу.

— Они не вечны.

— Некоторые вечны.

— Но не эти.

— Жаль.

Фионн закатывает глаза, раздражение делает их сапфировый цвет ещё более насыщенным. Я откидываюсь на спинку дивана и резко выдыхаю, отчего моя челка колышется. Мелкие морщинки в уголках его глаз разглаживаются.

— Так нельзя, — говорит он, кивая в сторону крючка, обходя диван. — Маленькая царапина может стать проблемой.

— Да, Док. Я слышала тебя раз пятьдесят.

— Вообще-то два…

— Я все понимаю. Но готова рискнуть ради облегчения, — говорю я, когда он подходит ближе. И он понимает, что я имею в виду. Это лишь момент. Один-единственный зуд, который вряд ли меня удовлетворит, ведь все доставляет дискомфорт. Внутри и снаружи я чувствую себя в ловушке, скованной слоями ткани, от которых не могу избавиться.

И, кажется, он впервые видит это.

— Ладно, — говорит он скорее себе. Опускается на колени и ненадолго смотрит мне в глаза. Мое сердце начинает биться чаще. Он смотрит на мою ногу и нежно обхватывает гипс одной рукой, а другую подсовывает под колено. — Не двигайся.

Он склоняется, его волосы щекочут моё бедро. Он выдыхает длинную тонкую струйку воздуха под край гипса. Его дыхание прохладное, и я чувствую, как шевелятся волоски на коже. Сердце бешено колотится. Интересно, чувствует ли он это? Замечает, как ускоряется мое дыхание? Делает ли это специально?

— Помогает? — спрашивает Фионн, и когда я ничего не отвечаю, он смотрит на меня. Я слабо киваю. Только это неправда. Стало только хуже. Если он и понимает, что мой жест неискренний, то ничего не говорит. Просто смотрит, изучает мое лицо. Его глаза становятся темными, зрачки расширяются. Он отворачивается, как будто больше не может смотреть, и дует снова. — Да, не так эффективно, как с крючком, — говорит он, усмехаясь, — но зато безопасно.

Я не хочу говорить ему, что становится только хуже… и не только там.

Внутри всё сжимается. Я стараюсь не двигаться, но не могу, когда его большой палец случайно касается моего колена, пока он выдыхает очередную струю воздуха под мой гипс. Бедро напрягается, я пытаюсь незаметно подвинуться, но не хочу, чтобы он останавливался. Даже если схожу с ума от того, что мне хочется большего. Даже если для него я всего лишь пациентка или подруга. Даже если потом будет только больнее.

Он дует снова и снова. Двигаю бедрами и упираюсь руками в сиденье дивана, но даже не осознаю, что делаю это. Кожа горит. Все внутри пульсирует, требуя большего. Я должна остановить это. Но не могу вымолвить ни слова, когда его теплая рука касается моей ноги. Когда его дыхание обжигает меня, пробуждая каждое ощущение.

Фионн поворачивается ко мне, держа мою ногу. Его взгляд скользит по моей шее, по груди. Я понимаю, что тяжело дышу, как после бега. Сглатываю, и его взгляд поднимается к моим приоткрытым губам.

Тихим, очень тихим голосом, и словно с облегчением он спрашивает:

— Роуз, с тобой все хорошо?

Он всегда разрушает мой кокон, в который я хочу спрятаться. Когда я пытаюсь соврать, у меня не получается. Могу только умолчать. Но сейчас мне некуда деться. Особенно когда он так пристально смотрит, замечая каждую мелочь. Я и так показала больше, чем хотела.

— Нет, — шепчу я и качаю головой. — Не особо.

Кажется, он не удивлен. И если ждал другого ответа, он этого не показывает. Ничего не меняется в его лице. Он все ещё держит мою ногу, словно собирается продолжать истязать меня своим дыханием.

— Совсем не помогает? — спрашивает он.

— Нет, — шепчу я и качаю головой. — Не особо.

Он кивает, словно этот ответ и ждал.

— А что поможет?

Я могла бы сказать «крючок». Или «срезать гипс». Или «выпить столько, чтобы потерять сознание». Смотрю на его руку у себя на бедре, затем снова в его глаза.

— Не это, — все, что я могу выдавить из себя.

В его глазах нет света. Я словно попала в его сети. Не могу выбраться. Он смотрит на меня будто так и должно быть. Я должна быть пригвождена его пристальным взглядом.

— А что поможет, Роуз? — наконец спрашивает он.

Мы смотрим друг на друга. Наша связь не рвется. Даже когда я убираю руку от края дивана. Даже когда мои пальцы скользят по юбке, по бедру. Даже когда я кладу свою руку на его. Сначала мне кажется, что в нем ничего не изменилось. Но потом я вижу, как пульсирует вена на его шее, как напряглись мышцы плеч.

Он мог бы остановить меня. Но не делает этого.

Я сжимаю его руку. Не отрывая взгляда, медленно, мучительно медленно поднимаю его ладонь по бедру. Мир исчезает. Ничего не вижу, кроме Фионна и глажу себя его рукой.

Он смотрит только на меня, когда я поднимаю юбку, и наши руки двигаются выше. Когда его пальцы касаются кружева моих трусиков. Даже когда я опускаю его руку вниз, где ткань теплая и влажная. Останавливаюсь только когда наши руки достигают моего клитора, который пульсирует от желания.

Он все ещё не смотрит вниз. Я не знаю, что будет, когда уберу свою руку. Может, он остановится. Скажет, что это ужасная идея. Он мой врач. Он пригласил меня в свой дом из доброты душевной. Он пытался мне помочь, но не это имел в виду. Я вполне ожидаю такой реакции.

Но этого не происходит.

Фионн не отводит взгляда, его рука все ещё на моей промежности. Своей правой рукой он медленно берет мою лодыжку, поднимая загипсованную ногу в воздух и кладет себе на плечо.

— Роуз, я… я не могу вступать в отношения, — предупреждает он.

Эти слов ранят меня. Но почему? Я не собиралась здесь оставаться. Мэтт рыскает повсюду. Фионну будет небезопасно, если я останусь. Да и я не хочу, как бы мне ни нравилась эта жизнь в маленьком городке. Это просто увлечение, вот и все. Врачом. Таким умным, добрым и сексуальным. И городом. Милым, с приветливыми людьми, шумным бойцовским клубом и вяжущими бабульками, которые никому спуску не дадут. Но мой дом — в дороге. В трейлере. В шатре цирка. В металлической клетке. Такие, как я, не выбирают отношения. И такие, как Фионн, не выбирают таких, как я.

Я пожимаю плечами.

— Я и не просила.

Фионн кивает. Кажется, от облегчения, и говорит:

— Тогда нам нужно установить правила.

— Может, мы поговорим о правилах, когда ты не будешь трогать мою киску? Сейчас не самое время для логики, — Фионн убирает руку, и сокрушительная волна неудовлетворенной потребности проносится по моим венам. — Я не это имела в виду.

— Сначала правила. Не хотим же мы все испортить, даже не начав.

— Ладно, — говорю я, закатывая глаза. — Никаких… обнимашек.

Фионн кивает.

— Хорошо. Это хорошее правило. Никаких поцелуев в губы.

— Не спать в одной кровати.

— Не держаться за руки и не показывать чувства на людях.

— Никаких милых прозвищ. Но «Док» можно. Ты же… Док.

Фионн смеется, и я чувствую мурашки от его теплого дыхания. Его глаза теплеют, но только на миг.

— И мы будем разговаривать, ладно? — говорит он, и я улыбаюсь. — Просто будем все обсуждать.

— Хорошо, — киваю, сжимаю губы, напрягаюсь всем телом, и вдруг внутри меня что-то ломается. — Только не сейчас. При всем уважении, доктор Кейн, — говорю я и обхватываю его голову рукой, — заткнись и сделай мне приятно.

Он смеется. Но в его смехе есть что-то темное. Он смотрит на меня хищным взглядом и опускается вниз между моими бедрами. Первое прикосновение его губ к ткани трусиков обжигает меня огнем. Это разжигает жажду, потребность. Но потребность — это яд. Она жжет. Захватывает. Подчиняет и разрушает. Я сдаюсь. Забываю, кто я, где я, что это. Просто хочу, чтобы его руки раздвинули мои ноги. Хочу слышать его стон, царапать его голову. Я мысленно молю, чтобы он прижался сильнее к моему клитору. Пожалуйста.

Когда я откидываю голову на спинку дивана, он продолжает смотреть на меня. Каждый раз, когда я закрываю глаза, он останавливается. Хочет, чтобы я смотрела — я это чувствую. По этой складочке между бровей, по тому, как жадно целует сквозь ткань. Он держит мою сломанную ногу на одном плече и скользит руками вверх по моим бедрам. Одна рука продолжает движение, проникая под мою кофту, ласкает живот, грудь, подбирается к краю лифчика, оставляя за собой тепло. Он отодвигает одну чашечку и ласкает сосок, который сразу затвердевает.

— Роуз, — шепчет он, отодвигает мои трусики в сторону и начинает ласкать мой клитор языком. Я закрываю глаза, тяжело дышу, погружаясь в эйфорию. — Если ты…

— Если я захочу, чтобы ты остановился, просто скажи стоп, да-да, бла-бла…

— Если ты не хочешь, чтобы я останавливался, Роуз, — говорит он с мрачной улыбкой и полузакрытыми веками, — тогда ты будешь смотреть на меня.

Я сглатываю.

— Хорошо…

— Умничка, — говорит он, и медленно склоняется надо мной, не отрывая взгляда, пока его язык касается моего клитора и он стонет. В его лице и удовлетворение, и нужда, как будто он хочет этого, но всё равно недостаточно. Как будто ему всегда будет мало. Я знаю это чувство. Оно уже внутри меня, как заноза, от которой не избавиться. И в этот момент я понимаю, что поставила на кон больше, чем думала. Как я смогу уйти в конце? А все едва началось.

Я хочу закрыть глаза, хотя бы на мгновение, но не могу. Не могу вынести мысли о том, что Фионн остановится. А он уже разрывает мои трусики на бедре, даже не пытается снять их. Засовывает два пальца внутрь, и я знаю, что мокрая насквозь. Двигает ими медленно, и я стону, а он целует мой клитор и водит языком по нему. Его пальцы изгибаются, лаская мою точку G, я скулю, растекаясь по дивану. Царапаю его голову, и он рычит в ответ, и я лечу к краю, с которого так боюсь упасть. Хочу продлить это удовольствие, хочу задержаться в каждом моменте, когда Фионн ласкает меня языком, когда его пальцы внутри меня. Когда он смотрит на меня… так горячо и жадно.

А потом он начинает сосать мой клитор… и я больше не могу сдерживаться. Падаю в пропасть.

Моя спина изгибается дугой, и я кричу. Одной рукой судорожно сжимаю край диванной подушки, другой — затылок Фионна, и вдавливаю его в себя. Он милостиво позволяет мне закрыть глаза и забыть обо всех его правилах и запретах. Перед закрытыми глазами взрываются звезды. Пульс колотится. Я растекаюсь в его руках, и он своим языком жадно собирает капли моего ускользающего наслаждения. Лишь убедившись, что мне достаточно, что я больше не выдержу, он отрывается от меня и вытаскивает пальцы.

Наступает долгое мгновение тишины, которую нарушает лишь мое сбившееся дыхание. Все ещё не открывая глаз, я чувствую, как он опускает мою ногу со своего плеча, подхватывает другую, и в следующее мгновение я уже у него на руках.

Открываю глаза и вижу, как он смотрит на мои приоткрытые губы. На миг я думаю, что он нарушит своё правило и поцелует меня, но он отметает эту мысль насмешливой улыбкой.

— Неужели ты решила, что на этом все?

— Я надеялась, что нет, — шепчу я в ответ.

Его ухмылка становится хищной, и он несет меня в коридор, ведущий к спальням.

В голове мелькает нежелательная мысль: а что, если он прав? Что если попытка утолить жажду только разожжет её ещё сильнее?

Я крепче обхватываю его шею и забываю обо всем.