Жнец и Воробей

7 — ТА-ДАМ

РОУЗ

— Как ощущения? — спрашивает Фионн, когда я захожу рядом с ним через раздвижные двери больницы, с гипсом, обмотанным черной лентой. Он по всей моей ноге, от колена до стопы. Швы удалили, временный бандаж сняли.

— Нормально. Немного странно, но я привыкну, — отвечаю я. Фионн улыбается, и я пытаюсь сделать то же самое в ответ, но всё ещё чувствую себя слишком неуютно. Зря я смотрела, как он обрезал и вытаскивал первые два шва из моей кожи. Потом мне пришлось отвернуться.

Но не стоит слишком себя корить. Швы, вероятно, просто пробудили в памяти всё то чувство боли и адреналина. Чёрт, это было неприятно. Помню, как сидела на полу его клиники, отрезая нижнюю часть своих штанов, чтобы лучше увидеть травму. Последнее, что я помню, прежде чем очнулась в скорой помощи — это осколок кости, торчащий из разорванной кожи. И ещё есть смутное воспоминание о том, как я видела лицо Фионна, окруженное ярким светом, и я подумала, что это лишь сон.

— Ты точно подождешь пару часов, пока я сделаю всё дела?

— Ага, — говорю я, щурясь в сторону центра Вейберна. — Кажется, уже все закоулки Хартфорда обошла на костылях. Надо повидать что-нибудь новенькое.

Фионн смотрит на меня, нахмурившись и изучая. Иногда его взгляд словно обжигает меня. Но он моргает, и всё исчезает, будто он захлопнул ставни, спрятав этот огонёк в темноту.

— Будь осторожна… — говорит он, словно не уверен, нужно ли это говорить. Он старается держаться отстранённо, но я всё равно чувствую нотку беспокойства в его голосе.

— Конечно. Мне просто нужно немного развеяться, — отвечаю я.

— Если возникнут какие-либо проблемы, сразу звони.

— Да, конечно. Всё будет хорошо.

Он слабо улыбается, но, кажется, не верит. Я разворачиваюсь и перебираюсь через парковку больницы «Маклин» к тротуару, ведущему к магазинам. Перед тем, как свернуть за угол, оглядываюсь. Не жду, что Фионн будет стоять там, скрестив руки в белом халате. Но он стоит. И у меня что-то ёкает в груди, когда он машет рукой.

Я киваю ему и иду дальше.

Пройдя пять кварталов, я начинаю жалеть о своём решении.

Я уже привыкла передвигаться на костылях. Этот ритм «стук-шаг-стук» почти как музыка. Но долго слушать эту «костыльную музыку» невозможно, это превращается в настоящую пытку. У меня до ужаса болят подмышки. Кафе в нескольких кварталах кажется бесконечно далёким. Хочется отдохнуть, лучше там, где есть кондиционер и айс-латте.

Я прищуриваюсь, глядя на вывеску магазина на следующем квартале. «Шайретон: всё для охоты и рыбалки».

То, что нужно.

Я ковыляю к маленькому кирпичному зданию — первому среди магазинов, выстроившихся вдоль обсаженной деревьями главной улицы. Открываю дверь, и меня встречает запах кожи, резины и искусственной сосны. Вокруг жилеты яркого оранжевого цвета. Камуфляж всех оттенков зелёного и бежевого. Удочки. Крючки, наживки, искусственные рыбки и пластиковые черви. И ножи. Короткие. Длинные. С зубцами. Гладкие. Матовые, с черным покрытием. Блестящие, серебряные, отполированные до зеркального блеска.

Хозяин магазина — седой старик с ежиком белых волос и глубокими морщинами на лице. Он отрывается от своего журнала о рыбалке и кивает мне, бросив взгляд на мой гипс. Я привыкла к однообразным вопросам и держу наготове стандартный ответ. Но он ничего не спрашивает. Просто сухо здоровается, запускает пальцы в банку со снюсом и закладывает мешочек табака за губу, потом возвращается к чтению.

Я ковыляю к одному из длинных рядов, рассматривая ножи в стеклянных витринах, не торопясь оценить все детали.

— …Разве я тебе не говорил? Кажется, говорил, сука, — рычит мужчина в конце одного из рядов, его не видно за стойкой с вейдерсами³ и водонепроницаемыми куртками. — Ты пиздец какая тупая.

Я смотрю в сторону кассы, но, похоже, хозяин магазина не слышит, или не подает вида. Мужчина на другом конце прохода произносит ещё несколько грубых комментариев, а я крадусь по соседнему ряду. В короткой паузе я слышу приглушенный женский голос на другом конце провода, но не могу разобрать слов. Только тон. Смиренный. Полный страха.

— Мне похуй, Наоми.

Меня пробирает дрожь. Я стою перед вешалкой с вейдерсами, но смотрю не на них. Вспоминаю медсестру Наоми, её натянутую улыбку, когда я гадала ей в больнице. Вспоминаю тусклый свет в её глазах, словно они видели слишком много плохого. её тихий голос, робкую надежду, когда я спросила, что для нее значит Туз Кубков. Взлететь. Я знаю, кто этот человек. Что он сделал. И куда ему нужно отправиться.

Внутри меня вспыхивает злобная радость. Я смотрю на свой гипс. Может, не так уж и плоха моя неудача?

— Это твои проблемы, — продолжает мужчина, возвращая меня в реальность. — И если не будешь осторожна, их станет только больше. Или тебе похуй, что твои фотографии увидят все в городе…? — слышу тихий жалобный голос на другом конце провода. — Я же сказала, что сегодня иду гулять, и клянусь богом, если тебя не будет, когда я вернусь, то…

Я резко раздвигаю вейдерсы, вешалки громко скрежещут по металлической штанге. Мужчина моего возраста вздрагивает, смотрит на меня широко раскрытыми глазами, прижимая телефон к уху.

— Я перезвоню, — говорит он.

А потом медленно улыбается.

Он довольно красив, если не придираться. Взъерошенные темные волосы. Щетина на волевом подбородке. Серебристые глаза, которые загораются, когда он улыбается. Уверена, ему многое сходило с рук благодаря этой улыбке. И он это прекрасно знает.

— Привет, — говорит он мягким, бархатным голосом. Я слегка киваю. Он машет телефоном и виновато наклоняет голову. — Извини за это. Работа. Ну знаешь, люди иногда отлынивают… Поверь, она заслужила.

— Ага, — сухо говорю я, хотя он, похоже, не замечает моего сарказма. — Конечно, заслужила. Уверена, больше не накосячит.

Выражение его лица смягчается, и он облегченно вздыхает.

— Надеюсь, ты права, — он кивает на мою ногу. — Что с тобой случилось?

Я наклоняюсь вперёд и прикрываю рот рукой. В его глазах вспыхивает интерес.

— Сломала, когда пыталась убить одного парня.

Я подмигиваю ему, и он смеётся на весь магазин.

— Вот это история! Хотел бы я услышать подробности. Меня зовут Эрик, — он ждет, что я тоже назову своё имя. Я молчу, и в его глазах вспыхивает что-то озорное. — Ты увлекаешься рыбалкой?

— Что-то вроде того, — отвечаю я, и он ухмыляется.

Я пожимаю плечами и ковыляю к витрине с ножами. Эрик следует за мной, наблюдая, как я рассматриваю оружие, до которого не могу дотянуться.

— У тебя есть секретное место для рыбалки? Мне бы не помешали советы. Уже неделю ничего не могу поймать. Может, как-нибудь покажешь?

Я поднимаю на него взгляд, наклонив голову. Медленная, хищная улыбка появляется на моих губах.

— Думаю, Наоми будет против. Как считаешь?

Улыбка Эрика, наконец, пропадает, но не полностью. Он усмехается, словно давая мне последний шанс одуматься. Затем закатывает глаза.

— Тупая сука, — бормочет он достаточно громко, чтобы я услышала.

Я остаюсь на месте, крепко сжав кулаки, ногтями впиваясь в костыли. Смотрю, как он направляется к прилавку. Хозяин магазина откладывает свой журнал, его лицо ничего не выражает, но он быстро окидывает меня взглядом.

— Добрый день. Что вам нужно?

— Мне, пожалуйста, коробку патронов «Winchester 350 Legend», — говорит Эрик.

Старик ворчит, сузив глаза.

— Сейчас не сезон охоты. Может, вам нужны рыболовные снасти?

— У меня есть. Хочу стрелять в рыбу прямо в реке. Только не говорите шерифу. Я не виноват, если олень окажется на линии огня.

С ещё одним хмыканьем хозяин магазина открывает витрину и достает черную коробку. Патроны внутри тихо пересыпаются. Я стою у витрины с ножами, хотя меня так и тянет наброситься на Эрика и задушить его голыми руками. Почему такие, как он, получают все, что хотят? Почему им всё сходит с рук? Почему они причиняют боль кому угодно? Я смотрю на ножи, и они словно шепчут, отражая свои возможности.

Так не должно быть.

Я всё ещё смотрю на узоры на охотничьем ноже, когда слышу, как дверь открывается и закрывается. Эрик ушёл. Рядом со мной раздаются тихие шаги.

— Держись подальше от этого парня. Он мудак, — говорит старик, открывая витрину и протягивая мне именно тот нож, на который я смотрела. Словно он тоже услышал этот шепот.

— Поняла, — беру нож за рукоять и рассматриваю узоры на дамасской стали. Пока владелец магазина достает ножны и перечисляет характеристики, я бросаю взгляд в окно. Эрик переходит дорогу, машет рукой группе людей моего возраста. Он открывает заднюю дверь черного грузовика и бросает коробку с патронами на заднее сиденье, а затем идет в винный магазин. — Мне нравится, — говорю я, перебивая старика. — Я беру его.

Владелец магазина пробивает покупку, и я расплачиваюсь наличными. Сдачу не жду. Сжимая в зубах зачехленный нож, спешу к двери. Старик повидал всякое в своем магазине, поэтому просто хмыкает на прощание, пока я ковыляю навстречу беспощадному летнему солнцу.

Я оглядываю улицу. Кроме тех, с кем попрощался Эрик, никого нет. Они идут дальше спиной ко мне. Никто не обращает на меня внимания, пока я перехожу дорогу и распахиваю незапертую заднюю дверь грузовика Эрика. К счастью, там царит небольшой беспорядок: ящик с инструментами, пустые банки из-под газировки и заляпанный маслом комбинезон. Может быть, это и мерзко, но так меньше шансов, что он меня заметит. Я заталкиваю костыли в машину, забираюсь внутрь и накрываюсь одеялом, которое пахнет плесенью и дизельным топливом. Прижимаю нож к груди и жду.

Проходит всего несколько минут, и я слышу, как открывается задний борт и пара ящиков пива скользит внутрь. Что-то шуршит, а затем борт закрывается. Моё сердце бешено колотится, когда звучат тяжёлые шаги по асфальту.

Эрик забирается в грузовик, пристёгивает ремень, и мы трогаемся под звуки кантри-музыки и его свист. Он открывает банку пива. Куда мы едем? Понятия не имею. Но я уверена, что это будет веселое приключение.

Именно так я и должна это воспринимать. Как приключение.

В прошлый раз попытка убить человека не удалась, потому что я была не готова. Сейчас я тоже не особо готова, но, по крайней мере, у меня есть эффект неожиданности. И оружие получше. Меня до сих пор тошнит от воспоминания о коктейльных шпажках в глазу Мэтта Крэнвелла. Хотя сейчас меня скорее тошнит от тряски и запаха плесени от этого одеяла. Но единственный способ всему научиться — это практиковаться на достойном кандидате. И, кажется, все вокруг считают Эрика таковым.

Ну ладно, всё — это один человек, продавец, но он старый и сварливый, и если даже ему не понравился Эрик, то это можно считать мнением большинства горожан. Так что я буду практиковаться на нем.

Нужно просто морально подготовиться.

Этим я и занимаюсь, пока мы едем через город. Представляю, что всё пройдёт гладко. Он припаркуется. Я выпрыгну. Перережу ему глотку. Конец. Но начинают закрадываться сомнения, например, как избавиться от тела. Думаю, что большинство проблем можно решить с помощью огня. Как вернуться в город — тоже вопрос, особенно, когда мы набираем скорость и сворачиваем с шоссе. Но тут Эрик открывает третью банку пива и звонит Наоми, чтобы следующие десять минут её отчитывать. В её голосе слышатся нотки безнадёжности и усталости. Как добраться домой решу позже, даже если придется весь день ковылять.

Гравий хрустит под колёсами, когда мы поворачиваем на просёлочную дорогу. А потом ещё один поворот на неровную дорогу, по которой редко ездят. Эрик подпевает песне, словно его ничего не волнует. Ни дорога, ни его отвратительный характер, вообще ничего. Пока не звонит телефон.

Мой телефон.

Раздается мелодия группы Van Halen — «Кто-нибудь, позовите доктора». Я вижу имя и лицо Фионна на экране. Пытаюсь быстро выключить телефон, но он выскальзывает из кармана и падает между костылями.

— Что за хрень?! — орёт Эрик, и грузовик начинает вилять.

Сейчас или никогда.

Я сбрасываю одеяло и выскакиваю из укрытия, сжимая в руке новый блестящий нож.

— Та-дам, ублюдок!