Жнец и Воробей

22 — ДОТЛА

ФИОНН

Это не просто поцелуй.

Это чувство, словно тебя разрывает на части.

Я обхватываю лицо Роуз своими окровавленными руками и жадно впиваюсь в её губы. Она цепляется за мой затылок, отвечая с такой же одержимостью. В этом поцелуе одна страсть. Стук зубов. Стоны, всхлипы. Это напор и жажда. Это взрыв желания, которое мы так долго держали взаперти.

Я тону в ней, меня смывает течением, но я не никак спасусь, даже если бы захотел. Её запах. Её вкус. Чем больше я беру, тем больше мне хочется. Чем больше она даёт, тем больше мне нужно. Не знаю, как я жил раньше, не чувствуя её губ или дрожи от её стонов. Её прикосновения обжигают меня. Я никогда не ощущал себя настолько живым.

Провожу рукой по её щеке, размазывая макияж, углубляю поцелуй и толкаю её к кровати. Мы, как сумасшедшие, возимся с одеждой. Я пытаюсь расстегнуть её пуговицы, а она мой ремень. Добравшись до кровати, отрываюсь от неё, чтобы сбросить простынь и манекен на пол.

— Сюда любой может зайти, — произносит Роуз срывающимся голосом.

— Да мне похуй, — я успеваю увидеть, как она улыбается, потом снова целую ее, срывая с нее широкие штаны, а затем колготки и трусики. Слегка кусаю её за шею, отчего она громко выдыхает. Успокаиваю место укуса поцелуем, проводя пальцем по её киске, ощущая липкое тепло возбуждения на кончиках пальцев. Проглатываю её стон, утопаю в поцелуе, поглощаю каждый звук удовольствия, пока мои пальцы кружат над её возбужденным клитором. Она извивается подо мной. Тихо мурлычет. Потом прерывает поцелуй, чтобы обхватить мое лицо руками, её глаза мечутся между моими.

— Я хочу тебя, Фионн, — она облизывает губы, смотрит на мой рот. — Ты мне нужен.

Вокруг всё замирает. Время замедляется. Она уже говорила что-то подобное раньше. И я тоже. Но в этот раз всё ощущается по-другому. Я поднимаю руку к её лицу, нависая над ней, убирая волосы со лба. На ней может глупый костюм и размазанный макияж, но я вижу только Роуз. Красивую и сияющую. Ей не нужно носить никакие макси, не нужно притворяться другой. И, кажется, я впервые понимаю, какова свобода на вкус.

— Ты мне тоже нужна, — мое сердце словно плавится, когда её глаза закрываются, пока я глажу её по щеке. — Кажется, ты всегда была мне нужна. Не понимал, насколько, пока ты не появилась и всё не изменила.

Роуз открывает глаза, и в полумраке они кажутся бездонными чернильными омутами. Она смотрит только на меня. Тянет вниз мои джинсы вместе с трусами, крепко обхватывает мою эрекцию. Когда я скидываю куртку и футболку, она направляет мой член к своему входу. Я наблюдаю за каждым неуловимым изменением в её выражении лица, когда вхожу в её тесную и горячую киску. Отчаяние и облегчение, удовольствие и потребность, надежда и тайны. Всё то, что мы оба так хотим сказать, но боимся высказать, чтобы оно не сломалось под тяжестью реальности. Но сейчас всё это расцветает, прямо здесь, в этой ночи.

Когда вхожу в нее до самого основания, то наклоняюсь ближе, упиваясь её сладким ароматом и вожделением в её глазах. Ни одна девушка не смотрела на меня вот так. И я никогда не желал никого так сильно, как Роуз. Я никогда никем не восхищался, не был так околдован и поглощен. Никому не хотел открыть свои самые тёмные уголки души. Они проживает свою жизнь, как комета, сжигая всё на пути.

Я никогда не любил так, как люблю Роуз.

Я сокращаю расстояние и накрываю её губы. Медленно, но уверенно двигаюсь внутри нее. Мы ловим ритм — медленный, нежный посреди ужаса и насилия на заднем плане. Её пальцы скользят по моей спине, изучают каждый изгиб. Она обвивает меня ногами, чтобы углубить толчки. Каждое скользящее движение — блаженство, её жар — объятие, из которого не хочется вырываться. Я целую её шею, ключицы, спускаюсь к груди. Оттягиваю кружево, облизываю соски. Она издает тихий стон. Когда прикусываю, она вся сжимается.

— Я сейчас кончу, — шепчет она, а я двигаюсь в ней всё быстрее. — Хочу вместе с тобой.

Беру её руку и направляю вниз. Она касается моего торса, очерчивает кубики пресса, пока я не перехватываю её ладонь и не прижимаю к клитору.

— Тогда не сдерживай себя. Сейчас я накончаю в твою восхитительную киску.

Я целую ее, заглушая стон. Напряжение нарастает, я чувствую, как её стенки сжимаются вокруг моего члена. Ощущаю её пульс под своей ладонью. Её голова откидывается назад, но наш поцелуй не прерывается. Даже когда она едва сдерживает крик. Даже когда всё мое тело напрягается, и я изливаю в нее. Даже когда оргазм прокатывается волной, разрывая на части. И когда её мышцы расслабляются, а мои движения становятся медленнее. Мы продолжаем целоваться. Только теперь уже нежно. Мягко. Это наш безмолвный разговор в темноте.

Когда всё наконец-то рушится, я смотрю в глаза Роуз. Реальность начинает просачиваться обратно, по кусочкам. Тихий треск в телевизоре. Запах дым-машины. Зеленые и синие огни.

Тело на стене.

То, что я натворил.

Роуз. Мне нужно вытащить её отсюда.

Я медленно отстраняюсь, не в силах расстаться с ней, с этой хрупкой надеждой, робким проблеском ясности среди кромешной тьмы, в которой я живу.

— Ты должна уйти, — шепчу я.

Роуз приподнимается, изучает меня встревоженным взглядом. Её кожа сияет в темноте, как шёлк, и я хочу только одного — снова её коснуться.

— Что это значит?

— Я позвоню тем, кто уберет это, — говорю я, натягивая джинсы и кивая на стену.

— Мы сами справимся…

— Нет, Роуз. Не справимся. Я знаю тех, кто поможет.

— Я не хочу уходить, — в её голосе паника. — Я не брошу тебя.

— Роуз, — я вздыхаю, опуская плечи. Её молчаливое сопротивление словно высасывает из меня остатки сил. — Нельзя. Я виновен, и не дам тебе пострадать из-за моих ошибок.

Её глаза слезятся. Она садится.

— Но…

— Пожалуйста, — падаю на колени перед ней, беру её лицо в ладони. Губы её дрожат от страха и невыплаканных слез. Она пытается возразить, но я не даю ей ни единого шанса, пригвождая её взглядом, полным решимости. — Я. Не. Могу. Рисковать. Тобой. Никогда. Умоляю тебя, Роуз. Уходи. Вернись в квартиру… Я приду, как только всё улажу.

Время замирает. Каждое мгновение врезается в память: её вздох, слезы на ресницах, дрожь под моими пальцами.

— Хорошо, — шепчет она. Я пытаюсь улыбнуться, но получается слабо. Прижимаюсь к её губам и отпускаю.

Мы спешно приводим себя в порядок, заправляем постель. Роуз останавливается в дверях.

— С тобой всё хорошо? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает она. — А с тобой?

Я пытаюсь улыбнуться.

— Будет.

Роуз кивает, бросает последний взгляд на труп, потом снова смотрит на меня.

— Спасибо, Фионн. Мы… Мы скоро увидимся?

— Да. Всё будет хорошо. Обещаю.

И Роуз уходит, унося в себе страх этой ночи.

Как только захлопывается дверь, я набираю номер, на который никогда не должен был звонить.

Стою посреди хаоса, словно один из этих проклятых манекенов, и жду. Пять минут? Час? Время теряет смысл. В голове — лишь бесконечный повтор событий этого кошмарного вечера. Звук шагов возвращает меня в реальность.

— Ну, здравствуй, — раздается знакомый, бархатный голос из темноты. Голос дьявола, которого невозможно забыть. — Признаться, меньше всего ожидал звонка от тебя… Но больше всего на него надеялся.

Лиандер Мэйс выходит на свет.

— Спасибо, что приехал, — произношу я, выпрямляясь.

— Вы, Кейны… такие разные, и такие… одинаковые, — Лиандер непринуждённо подходит ближе. Он комфортно чувствует себя в этом безумии, как и в первую нашу встречу. Я тогда зашивал Роуэну разбитую губу, а Лаклан всё ещё душил отца ремнем, хотя его сердце уже давно остановилось. И тогда Лиандер улыбался точно так же, как сейчас. — Всегда прикрывали друг другу спины. Предполагаю, поэтому здесь сейчас я, а не Лаклан или Роуэн?

— Я решил, что ты будешь… эффективнее, — огрызаюсь в ответ, хотя это лишь полуправда.

Лиандер оглядывает комнату, его улыбка становится шире. Заметив манекены на стенах, и остановив взгляд на Мэтте, он ухмыляется.

— О, милостивый. Неплохо вы тут повеселились.

— Не совсем… — слова мои звучат жалко и неубедительно.

Лиандер неспешно подходит к телу, достает из кармана фотографию. На снимке — мы с Мэттом. Я смотрю на него убийственным взглядом. А Мэтт на меня — с ненавистью и страхом. А в моей руке — нож, вонзённый в живот.

— Сувенир, — подмигивает Мэйс, и прячет снимок в карман пиджака.

Я слежу за каждым его движением. Лиандер останавливается возле Крэнвелла, наклоняет голову, словно рассматривая шедевр. И в этот момент я понимаю, что зверь, которого я так долго держал взаперти, обречен на новую, ещё более тесную клетку.

— Безупречное исполнение, — указывает Лиандер на тело. — Практически хирургическая точность. Хотя, немного грязновато, — он приближается к телу, изучает кровавые пятна на рубашке, рваные края раны. Пальцем в перчатке небрежно ковыряется в кишках, которые безвольно вываливаются наружу и падают к его ботинкам в бахилах. — Кишки… Знаешь, несмотря на запах, они всегда вызывают зверский аппетит. Напоминают сосиски. Кстати, тут есть хот-доги?

Когда я не отвечаю, Лиандер поворачивается, глядя на меня через плечо.

— Есть. Но все ларьки с едой уже закрыты.

— Жаль. Я бы с удовольствием сожрал хот-дог, — мы долго сверлим друг друга взглядами, потом Лиандер снова смотрит на труп на стене. Срывает с головы Мэтта мешок и довольно смеётся, рассматривая лицо покойника. — Ух ты. Впечатляет. Сильно ты ему вмазал, — говорит он, тыкая в выпученный глаз. Потом ковыряет пальцем в другой глазнице, где когда-то был стеклянный глаз. — Полагаю, у него был протез? Где он?

Внутри всё как будто вспыхивает. Лиандер поворачивается и вопросительно вскидывает брови, но у меня нет ответа.

— Что, совсем не помнишь, как ему врезал, что аж глаза вылезли? — спрашивает Лиандер. Я мотаю головой, и уголки его губ ползут вверх. — Как жаль. Но ничего страшного. У меня есть собака-ищейка. Отыщем.

Он свистит, и в комнату входят двое незнакомых типов. На них надеты защитные костюмы с капюшонами. В руках у каждого — сумки с инструментами и ящики.

— Так чем же он заслужил столь фееричную смерть?

Я думаю о Роуз. О её лице. О её страхе. Думаю о нестерпимой ярости, которая поглотила каждую клетку моего тела. О облегчении и восторге, когда лезвие пронзило живот Крэнвелла. О ощущении, как его плоть разрывалась, и как он кричал от ужаса.

— Он первый начал.

Лиандер хмыкает, довольный моим ответом.

— А ты закончил, — он шарит по карманам Крэнвелла, находит мобильник. — Я всё улажу.

— Спасибо за помощь, — говорю я, и он кивает в ответ. — Сколько я должен?

Лиандер буравит меня непоколебимым, пугающим взглядом. На его лице нет никакой эмоции. А затем он начинает ржать, как лощадь. Щеки заливаются румянцем, морщинки появляются в уголках глаз. Это выглядело бы нормально, если бы не хищный взгляд, которым он меня одаривает.

— Мне не нужны твои деньги, — говорит он. Моё сердце словно падает на пол в кучу к кишкам и крови. Лиандер замечает это. И он в восторге. — Мне нужно твое время. Твои… профессиональные навыки.

Я искоса смотрю на одного из его ребят, который наливает какую-то муть из серебряного контейнера в пульверизатор. Тот на секунду встречается со мной взглядом, потом смотрит на Лиандера, затем — на пол.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, пытаясь не показывать свой страх. Лиандер, конечно, продолжает улыбаться.

— Мне нужны твои… навыки, — Лиандер достаёт из кармана целлофановый пакет и кладёт туда телефон. Подходит к двум работникам и берёт у них пульверизатор. Распыляет жидкость по полу, и всё начинает светиться каким-то зловещим синим светом. Кровь, отпечатки ботинок, мои следы и отпечатки Крэнвелла. А ещё следы поменьше.

Роуз.

Лиандер смеётся.

— Смотри-ка, у тебя был маленький помощник? — я сжимаю кулаки, и Лиандер тут же это замечает. Широко ухмыляется. Даже при виде трупа на стене и убийства, которое я только что совершил, он меня не боится. Отворачивается и ставит пульверизатор рядом с ящиками инструментов. — Ты рассказывал своим братьям о…

Мне не хочется отвечать, но когда Лиандер поворачивается ко мне лицом, умолчать невозможно.

— О том, что я рассказал твоим кузенам про отцовские долги?

— Это тоже. Но я говорю о том, как ты пырнул отца в спину и перерезал ему спинной мозг. Лаклан-то думает, что это он придушил старого Каллума, и даже не догадывается, что эту скотину прикончил именно ты, — Лиандер разглядывает меня, и его глаза горят от какого-то жуткого предвкушения. — Ловко придумано, а? — Лиандер резко тычет кулаком в сторону Крэнвелла, словно держит в руке нож. — Практически нет крови. Твой батя, наверное, ничего не почувствовал ниже пояса. Раз — и готово. А братец уже закончил начатое. Даже я сразу не понял. Только когда отмывал всё это дерьмо и снял одежду с Каллума.

Лaклан постоянно называет Лиандера дьяволом, а я не понимал, почему. Теперь дошло. За несколько минут он зажал меня в угол, узнал мои тайны, проступки и желания. Мне не вырваться.

— Что тебе нужно, Лиандер?

— Я так рад, что ты спросил, — он возвращается к трупу и наклоняется, рассматривая расслабленное выражение лица Крэнвелла. — У меня намечается контракт. Довольно крупный, вообще-то. Я нанял лучших из лучших. Сливки общества, можно сказать. Но всё равно, — говорит он, бросая взгляд на меня через плечо, — будут жертвы. И их нужно будет иногда подлечивать, сечёшь? Мои люди должны быть в отличной форме на протяжении всего контракта.

Я молчу.

Лиандер поворачивается к Крэнвеллу, но я успеваю заметить его ухмылку.

— Кому-то из моей команды потребуется… реставрация… после окончания работ. Анонимность в определённых кругах очень важна, если ты понимаешь, о чём я.

Я поднимаю руки в примирительном жесте, хотя мы оба знаем, что они в крови.

— Я не пластический хирург.

— Зато ты умный и целеустремлённый, — говорит Лиандер. — Уверен, быстро научишься.

Мой взгляд скользит к двум мужчинам, убирающим последствия моего бардака. Они не смотрят вверх. Они не бросают в мою сторону осуждающих взглядов. Они просто выполняют свою работу, распыляя и вытирая, потом снова распыляя, как будто всё это совершенно нормально. И как бы мне ни хотелось отрицать, в этом тайном мире, где за деньги можно замести под ковёр любое преступление, есть нечто успокаивающее.

— И сколько мне нужно играть в доктора?

Лиандер пожимает плечами.

— В идеале? Вечно.

— Нет.

Лиандер оборачивается, и его улыбка становится угрожающей.

— Я думаю, что слово «нет» здесь неуместно, доктор Кейн.

Он прав, конечно. И спорить с таким отморозком, как Лиандер Мэйс, бессмысленно. Остаётся только договариваться.

— Сколько времени продлится контракт?

— Примерно семь месяцев…

— Я согласен на этот контракт, — говорю я чётко, хотя на лице у Лиандера появляется угрожающая тень. — Но после этого мы обсудим условия, которые устроят нас обоих.

— Которые устроят нас обоих? — переспрашивает он.

Я пожимаю плечами, хотя внутри всё дрожит, а в горле застревает ком, мешая говорить.

— Ты же хочешь, чтобы я хорошо отработал?

Мы оба знаем, что я мог бы убить всех этих ребят, его самого, и они даже не успели бы понять, что происходит. И, хотя я сейчас фактически ему угрожаю, в глазах Лиандера появляется какой-то дикий огонёк. Ему нравится.

— Замечательно, — он хлопает в ладоши. — Тогда завтра же летим в Хорватию.

— В Хорватию? Но я…

— Ах да, я забыл сказать, что придётся ездить в командировки? — он оскаливается. — Прости, забыл. Но не волнуйся, доктор Кейн. Мы обеспечим тебя всем необходимым оборудованием. И хорошо заплатим. Я удвою твой нынешний доход.

Я замираю в шоке.

— Но моя клиника…

— Моя команда позаботится обо всём этом, не волнуйся.

— Мой дом…

— И об этом тоже. За ним будут присматривать, если ты не захочешь его продавать.

— Ты хочешь, чтобы я просто… уехал? Но у меня есть своя жизнь.

— Правда? В Хартфорде, конечно, люди будут задавать вопросы. И я позабочусь об ответах. Но ты правда думаешь, что кто-то удивится твоему внезапному исчезновению? Ты всё равно жил как призрак.

Сердце начинает бешено колотиться. Я открываю рот, но не могу вымолвить ни слова.

— И ещё кое-что, — Лиандер выпрямляется и смотрит на меня в упор. В комнате стоит тяжёлая тишина. — Ты должен понимать, что никто не должен знать, куда ты уехал. И ты не должен ни с кем связываться. Это в твоих интересах. Так что не рассказывай Роуэну. И, пожалуйста, не говори Лаклану. Он и так на меня зол. Не будем его ещё больше бесить.

Я знаю своих братьев, и он тоже. Если они почувствуют, что я в опасности, они отправятся на край света, лишь бы найти меня.

— Окей, — это всё, что я могу сказать.

На лице Лиандера победная ухмылка. Он медленно шагает ко мне. Хлопает по плечу и задерживает руку, словно его прикосновение должно успокоить. Смотрит куда-то в пол, потом снова на меня. Улыбается так, словно ему меня жалко.

— И ни слова мисс Эванс. Ты же не хочешь подвергать Роуз опасности, верно? Тем более, я буду стараться действовать в её интересах. Этот Воробей только и ищет приключений на свою задницу.

Он в последний раз хлопает меня по плечу и уходит, оставляя с ощущением, будто моё сердце только что вырвали из груди и испепелили прямо на глазах. Я всё ещё смотрю в пол, моргая, пытаясь избавиться от жгучей боли, которая никак не уходит. И тут Лиандер стучит в дверной косяк.

— Я умираю с голоду, — произносит Лиандер с порога. — С удовольствием бы съел хот-дог. А ты?

Я моргаю и моргаю, но боль не отступает. И Лиандер тоже не уходит. Поэтому я иду за ним вниз по лестнице, пока он звонит и просит привезти поисковую собаку, чтобы найти протез глаза Мэттью Крэнвелла. Мы выходим на улицу, но боль всё равно не исчезает. Ищем закрытый ларёк, и Лиандер взламывает его отмычкой.

Я делаю ему хот-дог.

И когда он, наконец, наедается, доказав, насколько он контролирует мою жизнь, то вызывает машину, чтобы отвезти меня до квартиры Роуз.

Знакомые улицы Бостона проплывают мимо окна. И я чувствую себя призраком в этом городе. Потому что моя жизнь находится в руках дьявола.

А сердце сгорело дотла.